Исламский фактор в контексте этнополитических трансформаций в двухсубъектных республиках Северного Кавказа (Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии) на постсоветском этапе развития

АННОТАЦИЯ

В статье рассматривается влияние исламского фактора на развитие этнополитических трансформаций в Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии в постсоветский период. Отмечается, что усиление религиозного компонента произошло в недрах мощного социального явления конца 80 - начала 90-х гг. XX в. – этнической мобилизации, акторы которой - многочисленные общественно-политические организации, созданные на национальной основе, во многом задавали вектор развития политических процессов в изучаемых субрегионах. В статье делается акцент на то, что к середине 90-х гг. XX в. исламский фактор обособился от породившего его процесса этнической мобилизации. Особенностью развития исламского фактора с конца 90-х гг. XX в. в КБР и КЧР стало формирование острого внутрирелигиозного (внутриисламского) конфликта, противоборствующими сторонами которого являлись с одной стороны представители традиционного ислама, а с другой фундаменталисты (салафиты). Реакцией на развитие данного конфликта стало формирование нового интеллектуального течения – хабзизма, суть которого состояла в аппелировании к архаичным, в том числе языческим пластам национальной культуры, при искусственном «изъятии» из нее исламского компонента.

ABSTRACT

In the article influence of the Islamic factor on the development of ethnopolitical transformations in Kabardino-Balkaria and Karachay-Cherkessia during the former-Soviet period is considered. It is noted that strengthening of the religious component was in the depths of a powerful social phenomenon of the late 80's - early 90-ies of XX century - ethnic mobilization which actors were multiple social and political organizations established on a national basis, largely set the vector of development of political processes in studied subregions. The article focuses on the fact that by the mid-90s of XX century the Islamic factor stood apart from its parent process of ethnic mobilization. The development peculiarity of the Islamic factor since the late 90-ies of XX century in Kabardino-Balkaria and Karachay-Cherkessia was the formation of the acute intra-religious (intra-Islamic) conflict which warring parties were representatives of traditional Islam, on the one hand, and fundamentalists (Salaphites), on the other hand. The reaction to the development of the conflict was the creation of a new intellectual stream - Habzism, the essence of which was to appeal to archaic and heathen layers of the national culture under the artificial "withdrawal" of the Islamic component.

Публикация подготовлена в рамках поддержанного РГНФ научного проекта №16-01-00126.

Постсоветский период в стране в целом и в субрегионах в частности является временем масштабных этнополитических трансформаций. На Северном Кавказе, в том числе в рассматриваемых в настоящем исследовании его двухсубъектных республиках (Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии), их основным содержанием являлась этническая мобилизация, актуализировавшая все аспекты, связанные с национальной спецификой. В недрах данного процесса начало развиваться еще одно характерное для изучаемых субрегионов явление – религиозное, в данном случае исламское, возрождение. Со временем данное явление стало одним из наиболее существенных факторов, влияющих на развитие этнополитических процессов.

Либерально-демократические преобразования перестроечного периода (вторая половина 80-х гг. XX в.), а также начала 90-х гг. XX в. способствовали запуску процессов национального возрождения, выражением которых в Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии являлась этническая мобилизация. Главными ее акторами являлись разного рода общественно-политические организации, созданные на национальной основе. Наиболее влиятельными среди них являлись кабардинские - «Адыгэ Хасэ» и «Конгресс кабардинского народа», балкарские - «Тере» и «Национальный совет балкарского народа», карачаевский – «Джамагъат» и черкесская «Адыгэ-Хасэ», а также межсубъектные – Конфедерация горских народов Кавказа и Международная Черкесская ассоциация. Последняя объединяла как российские черкесские национально-политические организации, так и зарубежные. В период апогея активности данных организаций (первая половина 90-х гг. XX в.), в их деятельности важное место уделялось исламскому возрождению. Религия рассматривалась ими как неотъемлемый элемент этничности, а усиление ее роли в социуме - как необходимое условие реализации национального возрождения, что нашло отражение в их программных документах и практической деятельности.

Так, например, в «Программе возрождения адыгской культуры», разработанной Конгрессом кабардинского народа предлагалось «…ввести во все учебные заведения в качестве обязательного предмета основы ислама (динхабзэ)» [10]. В программе деятельности данной организации на перспективу в качестве целей указывалось: «…содействовать возрождению ислама, строительству мечетей, открытию медресе, изучению исламской религии» [11]. В 1993 г. председатель Международной Черкесской ассоциации Ю.Х. Калмыков публично заявил, что возглавляемой им организации «…придется сделать многое для того, чтобы религия стала фактором, способствующем возрождению национального достоинства народа, нравственному его очищению» [16, c. 157].

Также по инициативе лидеров кабардинского национального движения и адыгов-репатриантов в г. Нальчик (КБР) был открыт Шариатский институт – первое высшее исламское учебное заведение КБР [3, c. 197]. Стоит отметить, что преподаватели данного института – репатрианты Мухаммад Хейр Хуаж и Фуад Дугуж, совместно с одним из лидеров кабардинского национального движения З.М. Налоевым, осуществили перевод Корана на кабардинский язык [2, c. 164].

В целом лидеры национально-политических организаций Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии, ясно осознавая, что принадлежность к исламу является важным элементом национальной идентичности, всячески поощряли активизацию религиозной жизни, способствовали популяризации практики отправления обрядов, вели работу по приданию основным религиозным праздникам статуса государственных и т.д. Апеллирование к религиозной идентичности нередко использовалось ими и в качестве инструмента для достижения конкретных политических целей. Наглядно иллюстрирует данный тезис деятельность карачаевской национально-политической организации «Джамагъат». В начале 90-х гг. XX в. «Джамагъат» в деле реализации идеи национального самоопределения оказался тесно связан с местным отделением Исламской партии возрождения. Апофеозом данного направления деятельности указанных организаций стало совместное ими проведение в конце 1991 г. бессрочного митинга в поддержку создания самостоятельной Карачаевской республики, а также I съезда мусульман Карачая на котором было провозглашено создание Духовного центра – Имамата Карачая, независимого от официального Духовного управления [6].

К середине 90-х гг. XX в. активность акторов процесса национального возрождения значительно снизилась, в то время как религиозного возрождения, напротив, возросла. К концу 90-х гг. XX в. исламский фактор обособился от породившего его процесса национального возрождения, став мощным самодостаточным элементом, заметно влияющим на ход этнополитических трансформаций в изучаемых субрегионах. Данностью указанного периода стало формирование так называемого нового исламского течения – фундаментализма, получившего в научной среде наименование салафизм, а среди обывателей – ваххабизм.

Фундаменталистское исламское течение в КБР и КЧР получило определенное распространение среди части молодежи титульных этносов. В изучаемых республиках оно обладало значительной схожестью. Общими отличительными чертами его представителей являлось непризнание легитимности официального духовенства - муфтиятов, острая критика его деятельности, создание альтернативных иерархических структур управления - джамаатов, стремление к чистоте культовой практики, ярко выраженный редукционизм, слабая интегрированность в светскую жизнь, активная пропаганда своих религиозных взглядов посредством навязывания публичных дискуссий преимущественно с представителями официального духовенства по культовым вопросам [12, c. 299], закрытый характер внутренней жизни собственных общин, нетерпимое отношение к лицам, не разделяющим указанные убеждения и т.д. Как в КБР, так и в КЧР деятельность последователей данного течения привела к формированию острого внутрирелигиозного (внутриисламского) конфликта, сутью которого являлось жесткое противостояние между официальным духовенством и оппозиционно настроенными салафитскими общинами.

На бытовом уровне выражением данного противостояния стали перманентные конфликты между традиционалистами – носителями идей народного (бытового) ислама, мировоззрение и культовая практика которых тесно переплетались с народными традициями, порой входившими в противоречие с каноническими предписаниями, и молодыми фундаменталистами, стремившимися к очищению местной ритуальной практики от противоречащих, с их точки зрения, религиозным нормам национальных напластований. Типичным примером, иллюстрирующим данное противостояние, является вопрос о почетных местах в мечетях. Так, в изучаемых субрегионах существовала традиция, в соответствии с которой первые места в мечети занимали исключительно представители старшего поколения. Причем если пожилой человек приходил в мечеть, а данные места уже были заняты, то младший прихожанин был обязан уступить ему свое. В связи с этим в местных мечетях постоянно происходил шум, праздные разговоры, хаотичные перемещения людей, что объективно отвлекало от молитвы. Данная традиция резко критиковалась фундаменталистами. В частности исследователь И.Л. Бабич отмечала, что «…институт почитания старших не одобрялся молодыми мусульманами», которые считали, что лучшие места должны занимать те «кто пришел в мечеть раньше» [2, c. 158]. Споры вызывало также разное отношение к вопросу о необходимости совершать молитву в головном уборе (традиционалисты считали головной убор обязательным, а фундаменталисты – нет – А. Т.), использование четок и др. Наиболее значительны были различия в отправлении обрядов погребально-поминального цикла.

Так или иначе, внутрирелигиозный конфликт в рассматриваемых субрегионах к концу 90-х гг. XX в. стал данностью. Вмешательство в него представителей светской власти и силовых структур способствовало значительному его углублению, выходу за границы чисто религиозных рамок и превращению в мощный фактор, непосредственно влияющий на ход и направление общественно-политического развития изучаемых субрегионов.

Как в КБР, так и в КЧР развитие внутрирелигиозного конфликта привело к формированию в среде последователей фундаменталистского течения экстремистского крыла, деятельность которого стала перманентным деструктивным фактором социально-политического развития. Более острые формы внутрирелириозный (внутриисламский) конфликт приобрел в КБР, где экстремистского крыло фундаменталистов не раз громко заявляло о себе резонансными террористическими вылазками, направленными в основном против представителей силовых структур, светской власти и официального духовенства. Апогеем развития внутрирелигиозного (внутриисламского конфликта) здесь являлись трагические события 13-14 октября 2005 г. в г. Нальчике – массовое нападение экстремистского крыла представителей фундаментального исламского течения на силовые структуры столицы республики.

В отличие от КБР, в КЧР внутрирелигиозный (внутриисламский) конфликт не приобрел устойчивые и длительные формы [14] и благодаря скоординированным действиям органов государственной власти, официального духовенства и силовых структур был достаточно удачно преодолен. Фундаменталистский, (салафитский) ислам здесь был признан исторической данностью с которой необходимо считаться. В целом в КЧР органы государственной власти, совместно с лидерами официального мусульманского духовенства и руководителями силовых структур смогли достичь компромисс по вопросу отношения к деятельности носителей фундаменталистского (салафитского) ислама. В итоге с представителями умеренного крыла салафитов удалось наладить диалог и недопустить развития конфликта по сценарию КБР. Здесь важное значение имело Учреждение при ДУМ КЧР Совета улемов и включение в его состав уважаемых в молодежной среде религиозных лидеров, что помогло поддерживать контакт с общиной салафитов [13]. Исследователь Н.В. Кратова в этой связи отмечает, что в структуре ДУМ молодые авторитетные имамы «…были включены в советы алемов и профильных отделов: по работе с молодежью, дауату (миссионерской работе), хаджу, взаимодействию с образовательными учреждениями. Среди прочих к работе были привлечены лица, симпатизировавшие идеям салафии, но не разделяющих экстремистских убеждений» [8, c. 31]. В итоге данные меры в КЧР способствовали смягчению имевшихся противоречий и налаживанию конструктивного внутриконфессионального диалога.

События октября 2005 г. в КБР стали импульсом к формированию нового интеллектуального течения, получившего название хабзизм (от адыгского термина «адыгэ хабзэ» - свод норм обычного права и морально-этических предписаний). Сутью хабзизма стало аппелирование к архаичным, в том числе языческим пластам национальной культуры, при искусственном «изъятии» из нее исламского компонента. Исследователь А.А. Ярлыкапов пишет по этому поводу, что «…в последнее время мы стали свидетелями изобретения «исконной» черкесской религии, хабзизма, который противопоставляется «чуждому» исламу» [17]. Таким образом, хабзизм стал своеобразной попыткой «отвлечения» республиканской молодежи от «опасных» фундаменталистских идей путем привития интереса к этническому прошлому.

В идеологическом плане для сторонников хабзизма была характерна реанимация «научных» положений, присущих советскому атеистического адыговедения, в частности тезисов о поздней и насильственной исламизации адыгов, органичной несовместимости исламской религии с нормами адыгэ хабзе, индифферентности адыгов к монотеизму ввиду особенностей их мировосприятия, «ненужности» ислама виду того, что все сферы жизни этноса вполне успешно регулировало адыгэ хабзе и т.д. В некоторых научных работах данного периода адыгэ хабзе порой возводилось в ранг «…своеобразной религии адыгов» [15, c. 165].

Популяризация идей хабзизма осуществлялась главным образом путем проведения массовых театрализированных этнокультурных шоу (Нового года по адыгскому календарю (Гъэрэ щlырэ щызыхэкl), многочисленных игрищ из серии «Адыгский мир» и т.д.). Особым пластом данных мероприятий было акцентирование внимания на древней языческой системе адыгов и связанными с ней обрядами и ритуалами.

Проведение театрализованных этнокультурных шоу было неоднозначно воспринято как специалистами, так и общественностью. Бурный протест и негодование они вызвали в среде религиозно настроенных людей, воспринявших их как опасную деятельность по навязыванию жителям Кабардино-Балкарии архаичных языческих представлений, идущих в разрез с нормами исламской религии. В данном контексте знаковой стала статья З. Дышековой (25 октября 2007 г.), в которой, в частности говорилось следующее: «…когда весь цивилизованный мир стремится к прогрессу, почему эти люди (лидеры хабзизма – А.Т.) упорно зовут кабардинцев к регрессу? Любой народ, некогда живший в язычестве, старается скрыть этот период невежества…наши же соотечественники не только не скрывают и не стесняются этого периода идолопоклонства, но и стараются сделать его предметом гордости» [5]. Однако, несмотря на столь спорную общественную оценку, хабзизм был поддержан органами государственной власти Кабардино-Балкарии, что выразилось в выделении под проведение мероприятий центральной площади столицы республики, широкое освящение мероприятиятий в СМИ и т.д.

Идейным лидером хабзизма и организатором этнографических шоу являлся видный кабардинский ученый-фольклорист А.А. Ципинов, позиция которого, разделяемая частью научной интеллигенции, отличалась восприятием исламской религии как своеобразного суперстратного элемента, привнесенного в целостную систему адыгэ хабзэ, приспособившегося к ней, но не изменившим ее основ [1, c. 37]. Данная позиция неоднократно озвучивалась ученым в рамках научных публикаций и газетных статей, в выступлениях на конференциях. Широкий резонанс имел ряд высказываний ученого: «религии приходят и уходят, нация остается», «мы прежде всего адыги, а потом уже мусульмане», «да, адыги были мусульманами, но никогда не делали намаз, потому что никогда бы не встали ни перед кем на колени» и др. [4].

Лидерами экстремистского подполья А.А. Ципинов был причислен к «врагам» ислама за «…организацию возобновляющих старинные языческие обычаи праздников» [7]. В адрес А.А. Ципинова регулярно поступали угрозы. Ученый был убит в декабре 2010 г.

В целом хабзизм получил определенное развития во всех регионах Северного Кавказа, где проживают адыги – Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, Адыгее. Однако панацеей от распространения идеологии исламского фундаментализма он так и не стал. Напротив, его популяризация и определенная государственная поддержка способствовали поляризации социумов изучаемых субрегионов по вопросу их отношения к данному явлению. Как отмечает исследователь А.Х. Муклжев «…противопоставлением национального и религиозного искусственно, и, скорее, неосознанно завязывается новый узел конфликта внутри единого культурного пространства» [9, c. 228-229]. В итоге к существующему внутрирелигиозному (внутриисламскому) конфликту добавился еще и конфликт между сторонниками архаических этнических традиций (хабзистами) и приверженцами фундаментального ислама (салафитами) по сей день в латентной форме присутствующий в изучаемых субрегионах.

Таким образом, в постсоветский период в Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии исламский фактор оказался в числе наиболее важных компонентов, задававших вектор развития этнополитических трансформаций. Развившись в недрах этнической мобилизации, данный фактор к середине 90-х гг. XX в. обрел самостоятельность, заметно усилился и постепенно утратил связь с породившим его социальным явлением. В КБР и КЧР развитие процесса исламского возрождения привело с одной стороны к острому внутрирелигиозному конфликту между приверженцами традиционного (бытового, народного) ислама и фундаменталистами (салафитами), а с другой – к формированию во второй половине 2000-х гг. нового интеллектуального течения – хабзизма, сутью которого являлось противопоставление норм традиционной культуры исламу, который стал рассматриваться как «чуждый» данным этносам элемент. Усиление позиций хабзизма в изучаемых субрегионах способствовало формированию социального конфликта нового уровня, противоборствующими сторонами которого с одной стороны являлись сторонники архаических этнических традиций, а с другой – приверженцы фундаменталистского (салафитского) ислама.