Роль претекста в романе Элайзы Грэнвилл "Гретель и тьма"

АННОТАЦИЯ

В 2014 году в Англии выходит произведение  «Gretel and the Dark» Элайзы Грэнвилл. Название романа отсылает нас к произведению братьев Гримм «Гензель и Гретель». Эта сказка проходит лейтмотивом через всё повествование Э. Грэнвилл, связывает сюжетные линии, героев, в реальности так ни разу и не возникая на страницах самого произведения в своём оригинальном виде.

В данной работе автор обращается к анализу текста романа Э. Грэнвилл. В статье рассматриваются не только формы и способы интерпретации в романе английской писательницы немецкой сказки, но и определяется значение использования этой сказки в сюжетно-образной и структурной системе произведения.

ABSTRACT

In 2014 E. Granwill’s “Gretel and the Dark” was published in England. The title of the novel refers us to the work of Grimm brothers – a fairy tale narrating of the fate of the two miserable children left in the forest to die. The fairy tale  in fact the burden of the novel, connecting the subject line and the heroes, hasn’t been used in the novel in its original form though. The novel itself is a whimsical, excel – made fairy tale, maybe, much more scared than the original production of Grimm brothers.

The analysis of the text of E. Granwill’s novel is made in this article. Not only forms and methods of interpretation of the German fairy – tale used by the English writer are studied in this investigation but the role of this fairy – tale in the topic figurative and structural system of the work is defined as well.

В 2014 году в Англии выходит произведение, так или иначе связанное со сказками братьев Гримм, «Gretel and the Dark» Элайзы Грэнвилл. Автор является увлечённым исследователем сказочного символизма, германской мифологии, поэтому, естественно, она не могла пройти мимо колдовских сказок немецких собирателей фольклора. Название романа отсылает нас к произведению Гримм «Гензель и Гретель» - сказке, повествующей о судьбе двух несчастных детей. Роман Э. Грэнвилл тоже является историей жизни маленькой девочки, растущей без мамы, а потом теряющей и отца. Сказка проходит в нём лейтмотивом через всё повествование, связывает сюжетные линии, героев, в реальности так ни разу и не возникая на страницах самого произведения в своём оригинальном виде. Да и сам роман представляет собою причудливую, изощрённо составленную сказку, возможно, ещё более страшную, чем оригинальное произведение братьев Гримм.

Следует отметить, что вклад братьев Гримм в развитие мировой, и, в частности, немецкой, литературной сказки поистине неоценим. Главное достоинство их произведений в том, что авторы, заимствуя сюжет в фольклоре, практически полностью сохраняли содержание, идейный замысел, композицию, особенности характеров и речи персонажей. Это подтверждает, к примеру, «Гензель и Гретель» - сказка на немецком языке, которая отличается максимальной близостью к первоисточнику. Авторы лишь несколько изменили языковую форму, сделав произведение более увлекательным и доступным для чтения. Подобный подход был принципиальным при обработке народной сказки, так как позволял передать особенности жизненного уклада европейцев в основном в период Средневековья.

Вспомним основные факты, связанные с упомянутым выше произведением. По сохранившимся сведениям, сказку о двух детях с именами Гензель и Гретель (нем. Hänsel und Gretel - уменьшительные немецкие имена от «Йоганн» и «Маргарита») братья Гримм услышали от Доротеи Вильт – впоследствии она стала женой Вильгельма Гримма. Фольклорное произведение отличается от известного авторского варианта тем, что маленьких героев отправили в лес, обрекая на неминуемую гибель, родные мать и отец. Версий сюжета много, но самая популярная заключалась в том, что отец и мать, помирая от голода, решили съесть своих детей. Дети, услышав, как родители точат ножи, сбежали в лес, чтобы переждать там, пока папа с мамой от голода умрут. По дороге мальчик бросал камушки, чтобы не заблудиться. Просидев какое-то время в лесу, дети тоже стали изнывать от голода и тихонько прокрались обратно к дому. Там они услышали разговор родителей, которые раздобыли где-то немножко хлеба и теперь печалились, что-хлеб-то для подливки есть, а вот непослушное мясное блюдо от них ускользнуло. Дети стащили кусок хлеба и опять вернулись в чащу. Мальчик отмечал путь крошками, которые тут же склевали обезумевшие от голода птицы. Доев хлеб, дети решили было помирать — и тут они вышли к домику, сделанному из хлеба. Окна его были выложены пшеничными лепёшками. Дальше всё идёт по уже знакомой всем колее. Но в конце дети радостно возвращаются домой, неся с собой не только мешки свежего хлеба, но и хорошо зажаренную ведьму, так что родителям теперь не нужно есть своих детей.

С течением времени сказка видоизменялась. Голод в качестве основного персонажа остался, но родители теперь просто избавляются от лишних ртов, отводя детей в лес, домик превращается в пряничный, а изжарившаяся ведьма так и остаётся в печи, не попадая на семейный стол.

Интересно также то, что в оригинальном наброске сказки, сделанном братьями Гримм в местности Дорчен Вильд (Dortchen Wild), дети имён не имеют и фигурируют на страницах только как «Маленькая сестра» и «Маленький брат» («Ironically, in the original notes for Hansel and Gretel compiled by the brothers Grimm, Hansel and Gretel were only to be called «Little Brother» and «Little Sister») [3]. Это позволяет предположить, что, по задумке авторов, они являются если не близнецами, то погодками, обладают очень небольшой разницей в возрасте.

Братья Гримм несколько смягчили сюжет первоосновы, введя образ мачехи, оказывавшей давление на безвольного мужа. Произведение с подобным сюжетом можно найти и в сборнике другого немецкого сказочника Л. Бехштайна, а также в народных стихах и песнях, что свидетельствует о большой популярности истории о пряничном домике в народе. Что касается жестокого поступка родителей, то, скорее всего, он имеет под собой вполне реальные обстоятельства. В 1315-1317 годах в Европе, в том числе и на территории Германии, разразился страшный голод, последствия которого ощущались ещё лет пять. Историки отмечают, что в это время вполне возможны были случаи каннибализма, о которых упоминает сказка «Гензель и Гретель» - имеется в виду эпизод с ведьмой. Кроме того, похожие сюжеты можно найти в некоторых европейских историях о детях, по воле случая оказывавшихся в руках страшных людоедов и сумевших в результате одержать над ними верх благодаря своему бесстрашию и смекалке. Произведение о пряничном домике было включено в первый сборник сказок братьев Гримм, изданный в 1812 году, и переведено на множество языков.

Сюжет сказки заключается в следующем. Гензель и Гретель, брат и сестра, были детьми бедного дровосека. Они жили на опушке леса с отцом и злой мачехой. Но вот наступили трудные времена, когда хлеба купить стало не на что. И как-то ночью дети услышали разговор родителей: в ответ на жалобу отца, что еды совсем не осталось, мачеха предложила отвести брата с сестрой в лес и оставить там одних. Дровосек возмутился, но всё-таки злая мачеха смогла убедить своего мужа, что по-другому поступить нельзя. Горько расплакалась сестра, узнав об ожидавшей их судьбе, а брат стал её успокаивать и пообещал обязательно что-нибудь придумать. Дождался мальчик, пока отец с мачехой уснули, оделся и пошёл на улицу, насобирал камешков, блестевших в лунном свете. Рано утром родители собрались в лес за дровами, разбудили детей и взяли их с собой. По дороге Гензель незаметно бросал по камешку. Так добрались до самой чащи. Дровосек развёл костер, а мачеха приказала детям ложиться отдыхать и пообещала вечером вернуться за ними. Гензель и Гретель остались у костра в одиночестве. Они весь день слышали, как в лесу раздавались глухие удары, и надеялись, что это отец рубит дрова. На самом деле стучал сук, привязанный родителями к дереву. В обед дети съели по кусочку выданного им утром хлеба и вскоре, уставшие, уснули. Когда открыли глаза, была уже тёмная ночь. Сестра снова расплакалась, а брат стал её успокаивать: «Вот взойдёт месяц, и мы найдём дорогу домой» [1, с.367]. И действительно, в лунном свете камешки заблестели, и к утру Гензель и Гретель были уже у родного дома. Впустившая детей мачеха отругала их за то, что они слишком долго гуляли по лесу. Отец же обрадовался, что они вернулись живыми. Но вскоре положение стало ещё хуже. И опять брат с сестрой услышали уже знакомый спор родителей. Дровосек долго сопротивлялся, но, уступив однажды, поддался уговорам и на этот раз. Вновь задумались о своём будущем Гензель и Гретель. (Сказка братьев Гримм, таким образом, как любая другая из группы волшебных, строится на повторе одного и того же события). Вот только камешков брату в этот раз собрать не удалось: предусмотрительная мачеха закрыла на ночь дверь, и он не смог выйти на улицу. Ещё больше испугалась его сестра, но мальчик пообещал обязательно что-нибудь придумать. А утром, когда мачеха опять выдала им по куску хлеба и приказала идти с ней и отцом в лес, он разломал свою порцию в кармане и стал посыпать крошками дорогу. Долго шли дровосек и мачеха по лесу, пока не попали в такую глушь, где раньше не бывали. И вновь родители оставили детей одних у костра, а сами ушли домой. Ночью, когда взошла луна, Гензель и Гретель не смогли отыскать путь, так как птицы склевали все хлебные крошки. Долго они блуждали по лесу. Только к обеду следующего дня, уставшие и голодные, увидели на дереве белоснежную птицу. Она так хорошо пела, что дети заслушались, а потом пошли вслед за нею. И вдруг впереди показалась избушка: стены чудного домика были сделаны из хлеба, крыша – из вкусного пряника, а окна - из сахара. (Впервые дом, сделанный из сладостей, появляется в рукописи, описывающей Кокань (Cockagne) — мифическую страну изобилия и безделья во французской и английской литературе XII—XIII веков, сад наслаждений. В немецких преданиях для страны Кокань существует свой аналог - Шлараффенланд (Schlaraffenland) - земля с молочными реками и кисельными берегами, в которой звери бегают и летают жареными, дома сделаны из пряников, вместо камней повсюду лежит сыр. Хотя сюжет о вкусной избушке в начале XIX века нельзя было считать необычным, именно после публикации сказки «Гензель и Гретель» в Германии и в ряде других европейских стран появилась новая традиция. Вот уже двести лет хозяйки пекут на Рождество пряничные домики и украшают их разноцветной глазурью, цукатами, ягодами и т.п.) Брат отломил кусочек от крыши, а сестра решила попробовать окошко. Они с удовольствием поедали сладости, как вдруг услышали из избушки довольно приятный голос. А чуть позже на пороге появилась очень древняя старуха. Дети в первый момент испугались, но она их тут же успокоила, затем завела в дом, щедро угостила и уложила спать на мягкую постель под белоснежное одеяло. Гензель и Гретель ещё не знали, что попали в гости к злой ведьме, любимым лакомством которой был какой-нибудь ребёнок. И хотя эта старуха с красными глазами очень плохо видела, она прекрасно чувствовала человеческий запах. А хлебный домик, украшенный сладостями, стал приманкой для таких детей, как Гензель и Гретель. (Сказка, таким образом, во многом повторяет сюжеты известного цикла «Дети и Людоед», входящего в международный указатель фольклорных произведений и по системе классификации сказочных сюжетов Aарне - Томпсона имеющего номер 327А [3]). Поутру ведьма осмотрела спящих детей и решила, что мальчишка с румяными и пухлыми щёчками будет очень хорош на обед, если его немного подкормить. Она заперла проснувшегося Гензеля в хлеву за решётчатой дверью, а Гретель приказала откармливать брата, чтобы он стал пожирнее. Так продолжалось четыре недели, в течение которых сестра готовила для брата самые вкусные блюда, а сама питалась объедками. Находчивому Гензелю всё это время удавалось обманывать плохо видевшую ведьму. Когда она приходила проверить, насколько поправился её «будущий обед», он подсовывал ей в руку вместо своего пальца косточку, и та все не могла понять, почему мальчишка остается таким же худым. Но однажды терпение старухи закончилось, и она решила непременно съесть Гензеля, пусть даже недостаточно жирного, уже на следующий день. Утром старуха растопила печь и приказала девочке залезть в неё, чтобы узнать, готов ли жар для выпечки хлеба. Гретель стала было выполнять требование ведьмы, как вдруг сообразила, чего на самом деле хочет от неё старуха. И не ошиблась: та действительно как раз готовилась закрыть заслонку и зажарить девчонку. «Я не знаю, как туда забраться», - проговорила сестра. Рассердившаяся ведьма обругала её и стала показывать, как правильно попасть в печь. В этот момент Гретель подтолкнула её вперед, а затем быстро закрыла заслонку. Так она спасла от неминуемой смерти и себя, и брата. А старуха, оказавшаяся в печи, страшно взвыла и сгорела дотла. Освободившиеся дети осмотрели избушку и нашли в ней много драгоценных каменьев и жемчуга. Они набрали их с собой и отправились искать выход из ведьминого леса. Через пару часов вышли дети к неведомому озеру, но не увидели рядом ни мостика, ни лодочки. Только уточка плавала. Обратилась к ней девочка с просьбой перевезти их на другой берег, и очень скоро брат с сестрой оказались в знакомом лесу. Примчались они, счастливые, к отцу и бросились ему на шею. Очень обрадовался дровосек, когда увидел, что его дети живы и невредимы, так как не знал ни минуты покоя и радости после расставания с ними. Оказалось, что жена его неожиданно умерла - этот факт даёт возможность многим лингвистам идентифицировать образы злой мачехи и ведьмы, решившей отомстить ненавистным детям. И зажили с той поры дровосек и его дети счастливо и хорошо. А от нужды спасли семью жемчуг и драгоценные каменья, которые принесли из лесной избушки Гензель и Гретель.

Макс Люти замечает, что мать или мачеха умирает, когда дети убили ведьму, намекая, что мать или мачеха и ведьма — фактически, та же самая женщина, или по крайней мере сильно схожи [3].

В. Пропп подробно исследовал исторические корни волшебной сказки и пришёл к выводу, что её происхождение тесно связано с обрядовой практикой наших далёких предков. Эта связь не всегда прямая: сказка не «фотографирует» обряд, не описывает его дословно. Столетиями сказка сохранялась в устной форме, многие её устаревшие элементы (прежде всего, мотивы) переосмыслялись и заменялись реалиями нового времени. Среди первобытных обрядов был один — самый главный, обязательный для всех членов общества. Это обряд инициации, который «переводил» человека из статуса ребёнка в статус взрослого. Инициация – ключевое слово для понимания всех волшебных сказок, а также страшных, «кровожадных» сказок немецких земель.

Фольклористы Иона и Питер Опи в «Классических Волшебных Сказках» (1974) указывают, что «Гензель и Гретель» принадлежит к группе европейских историй, особенно популярных в Балтийском регионе, где рассказывается о детях, обманывающих людоедов, в руки которых они непреднамеренно попали. Рассказ имеет сходство с первой половиной сказки «Мальчик-с-пальчик» (1697) Шарля Перро и сказки «Умный пепел» (1721) Мадам д’Онуа. В обоих рассказах оставленные дети помечают обратную дорогу домой. В «Умном Пепле», отмечают Опи, героиня сжигает гиганта, пихая его в духовку в подобной же манере. Лингвист и фольклорист Эдвард Вайда также предположил, что эти истории представляют отголосок обряда инициации, существующего в протоиндоевропейском обществе [3].

В разных культурах инициацию проходили в возрасте 10-16 лет и мальчики, и девочки (хотя сами ритуалы различались в зависимости от пола). Инициация всегда начинается с обрядов «отделения»: подросток оставляет привычный ему мир, разрывает все связи с «материнским», женским миром детства, с состоянием беспомощности, безответственности, асексуальности. Вторая часть – «включение» подростка в принципиально новый мир, полностью противоположный тому, где он существовал ранее. Эта часть обряда обычно подразумевала длительное (до года!) проживание подростков в удалённых и уединённых местах, где старейшины «посвящали» их в три основные и взаимосвязанные тайны: секс, смерть и священный мир. Обязательной частью такого «включения» были физические испытания, преодоление которых доказывало, что подросток действительно стал взрослым. Период «включения» подразумевал множественные запреты: лишение пищи, немота, жизнь в темноте, членовредительство. Инициация – это всегда символическая смерть слабого ребёнка и рождение нового человека, сильного и взрослого. Можно попробовать сопоставить с обрядом инициации сказку «Гензель и Гретель». Герои-дети уходят из родительского дома (их прогоняют, требуют стать взрослыми и найти себе пропитание). Оказываются в далёком лесу, возле уединённой хижины (она сделана из пряников, что резко противопоставляет хижину голодному родительскому дому). Хозяйка дома подслеповата: как пишут Гримм, «у ведьм всегда бывают красные глаза, и видят они вдаль плохо, но зато у них нюх, как у зверей, и они чуют близость человека» [1, с.369] (слепота, темнота, завязанные глаза, одноглазость, всевозможные «операции» на глазах – непременная часть инициаций). Дети с помощью смекалки, силы, ума преодолевают все испытания, получают награду (крадут драгоценности) и возвращаются домой в принципиально новом качестве. Перед нами – классическая схема инициации. Получается, что эта сказка предназначена вовсе не маленьким детям, а подросткам. Тем, кто готовится перейти из мира детей в мир взрослых, готовится к отрыву от матери, семьи, очага, к выходу в большой и по-настоящему опасный мир. Сказка – это своего рода проверка: выдержит ли, не испугается. А ведьма – страж на границе двух миров, победа над которым и станет пропуском в новый мир. Кстати, само немецкое слово Hexe («ведьма») имеет в своём составе корень hag-, обозначавший «забор, преграду, огороженное возделываемое поле».

Многое из того, о чём шла речь выше, поможет понять произведение, написанное в ХХI веке.

Роман Элайзы Грэнвилл «Гретель и тьма» вышел в Лондоне в 2014 году, а переведён на русский язык был в 2015. Само название произведения сразу наталкивает на две явные аллюзии: сказку, изданную братьями Гримм в 1812 году, «Гензель и Гретель» и стихотворение американской поэтессы Луизы Глюк «Гретель во тьме», которое также отсылает нас к вышеупомянутой сказке.

Два реальных временных пласта в романе развиваются параллельно: 1899 год (Вена) и 1940 год (Германия, концентрационный лагерь Равенсбрюк). К ним присоединяется третий, ирреальный, над временной, связанный с рассказываемыми героями сказками. Этот третий мир, первоначально существуя обособленно, постепенно незаметно вплетается в первые два, иногда подменяя собою их (например, когда Криста пыталась объяснить окружающим, что её папа не умер, а на него просто наложили заклятие, вот почему «надо его поцеловать, и он проснётся» [2, с.144] или во время побега Криста спорит с Даниилом, выбирая дорогу, по которой идти: «Это путь к ведьминому дому и её печи», «Если это сад, в нём должен быть дом - возможно, ведьмина избушка» [2, с.347]), а иногда и полностью заменяя (например, ночью, когда в дом к девочке пробирается убийца, она принимает его за Детоглота из сказки Грет: «На полу – здоровенный мешок, а сам он шумит и открывает всё подряд, ищет нас, и я быстро сую палец в рот, чтобы не закричать<…>. Тут включается свет, потому что пришёл папа. Der Kinderfresser превращается в тень» [2, с.136] или во время побега из концентрационного лагеря путь находят дети по оставленным кем-то сказочным следам: «Я не свожу глаз с дороги, считаю белые камешки и страшусь того, куда приведёт нас этот след из пряничных крошек» [2, с.336]).

В конце XIX века некий Йозеф Бройер (кстати, реальное лицо и, как выясняется позже по сюжету романа, дедушка Ханны, с которой Криста встречается в концентрационном лагере) лечит странную пациентку Лили, которая уверяет, что она машина и ничего не чувствует, и всё время твердит о каком-то чудовище, которого называет Ади, Герр Вольф, которое может уничтожить весь мир и которое она должна убить. В сороковые же годы речь идёт о девочке Кристе, капризном, избалованном ребёнке, отец которой работает в лазарете «зоопарка» со «зверолюдьми». Ещё ей приходится слушать страшные сказки няни, с которой девочку впоследствии разлучат. Эти сказки - не просто выдуманные истории, они переплетаются с реальностью до такой степени, что граница между ними перестаёт существовать (очень ярко это видно в эпизодах, связанных с жизнью Кристы в концентрационном лагере, например, когда Лена приносит Кристе несколько сухих бобов фасоли, девочка, вспомнив одну из сказок, когда-то рассказанных Грет, решает посадить семена, чтобы потом собрать с ростков урожай. Но Криста верит, что бобы, как и в сказке, смогут вырасти волшебными, потому и произносит заклинание: «Один сгниёт, один схороним, один голубке, один вороне» [2, с.231]. Уговаривая Даниила бежать, Криста обещает: «Я наложу заклятие – и встанет великий лес, или волшебный туман поднимется, и мы станем невидимки» [2, с.308]; дорога, по которой людей уводят туда, откуда они больше не возвращаются, называется путём к ведьминому дому и её печи).

Криста «прячется» от внешнего мира в сказках, которые она рассказывает своей единственной подруге - кукле Лотти, а потом и мальчику Даниилу, с которым познакомится случайно на папиной работе. Да и сказки эти полны ужаса, смертей и потерь. Но реальность оказывается более жуткой в сравнении с ними: Криста теряет отца и попадает в тот самый «зоопарк» рядом с домом, становится одной из «зверолюдей» в полосатых одеждах.

Автор данного произведения рассказывает о том, что происходило в концентрационных лагерях, как всё происходящее видела маленькая девочка. Её окружение - неприветливые люди, которых она отождествляет с героями сказок. Так, например, ведьмами становятся старая Швиттер, взявшаяся за воспитание Кристы, Агнешка, бывшая лагерная надзирательница, Ханна, продавщица цветов, у которой Грет всегда их покупала. И только кукла Лотти помогает видеть реальный мир (например, об истинных намерениях дяди Храбена рассказывает Кристе именно Лотти: «Лотти считает, что дядя Храбен может быть и переодетая ведьма, потому что он щиплет меня и тискает мне ноги и руки, в точности как ведьма делала с Ханселем, когда сажала его в клетке» [2, с.200] или, когда умирает отец девочки, именно Лотти понимает, что произошло на самом деле: «И тут Лотти спрашивает, что мы будем делать, если папа теперь мёртвый. Кто за нами присмотрит? Я трясу её. Она опять спрашивает, и я дёргаю её за волосы. – Он не умер. – Лотти спорит со мной. Говорит, что папа любит маму сильнее, чем меня, и ушёл её искать» [2, с.146]). Только с ней Криста общается и постепенно осознаёт, где она. Но этот мир девочка видит через призму сказок, которые первоначально помогают укрыться от правды, а потом жестоко раскрывают её. На каждое происходящее событие у Кристы есть история, переложенная на сказочный лад (эту особенность она переняла от няни: сказки, которые вспоминает Криста, ассоциируя их с реальностью, – воспоминания о волшебных историях, рассказанных Грет; так история про девочку-обманщицу, которая заявила, что может спрясть из соломы золото, няня рассказала Кристе, когда та своровала пирог и не призналась в своём поступке, а в реальности главная героиня вспомнила эту сказку, когда наблюдала за работой Эрики, плетущей из соломы обувь). Там, в сказках, у неё появляется возможность отыскать решение проблем или хотя бы так, по - сказочному, объяснить реальность. Поэтому роман оказывается замешан на сказках, пропитан ими: старые сказки рассказывает маленькой Кристе Грет, сказочными категориями мыслит сама Криста, её история тоже напоминает страшную сказку, а Элайза Грэнвилл маскирует свою реалистическую историю под зловещую сказку в духе тех самых сказок братьев Гримм, жутких и необработанных.

Лейтмотивом через всё произведение проходит сказочное повествование про Гензеля и Гретель (Ханселя и Гретель в романе). Это любимая сказка Кристы, Даниила, Лотти. Она существует в нескольких плоскостях.

Первая – это реальная сказка, которую сначала рассказывает Грет Кристе, а потом та - кукле Лотти и мальчику Даниилу. Причём, с точки зрения образного состава и сюжетных элементов, эта сказка в переложении Кристы постоянно меняется (насчитывается по меньшей мере одиннадцать её вариантов в тексте романа Э. Грэнвилл). Её героями становятся выходцы из реального мира, встречающиеся девочке, например, новые няни, с которыми оставлял Кристу её отец, дядя Храбен и другие служители «зоопарка». Однако изменяются только отрицательные герои, главные всегда одни и те же: Криста – Гретель, Даниил – Хансель. Также в зависимости от ситуации оригинальная сказка дополняется новыми сюжетными линиями, опять-таки связанными с расправами с отрицательными героями (например, пересказывая в очередной раз Лотти сказку о Хензеле и Гретель, Криста делает её героями домашнюю прислугу и свою новую няню: «В прошлый раз мы засунули Эльке и её мерзких старых подружек в духовку. А сегодня сделаем так, чтобы они сначала чуть не умерли, - накормим их отравленным хлебом. А потом раздуем огонь так, чтобы духовка раскалилась докрасна» [2, с.77]) или новыми топонимическими элементами, отсутствующими в реальной сказке (например, «Я шепчу Лотти ещё немного из «Ханселя и Гретель». Она не знала, что у пряничного домика есть тайный садик, а там полно крапивы, и рапунцелей, и рябин; а ещё она не знала про чёрную мандрагору, которая вопит, когда ведьма тащит её из земли себе на ужин. Там, где настоящие люди растят капусту, у неё ряды багровых поганок вперемешку с мухоморами, которые красные в белую точечку. А ещё ведьма держит в маленьких клетках слизней, а вместо кур – ворон…» [2, с.197]).

Вторая - трансформированная в реальность и наложенная на судьбу Кристы и Даниила. Этот мальчик становится её душевной опорой и поддержкой, ради него она пойдёт на многое, поступится своими принципами, сделает всё, чтобы мальчик был цел: во время побега из концентрационного лагеря будет заботиться об умирающем мальчике, а потом не только спасёт ему жизнь, но и защитит от ведьмы (беглой надзирательницы из лагеря, которая хотела выдать себя за узницу), как это сделала Гретель в сказке. Таким образом, сказочная Гретель для Кристы становится вторым «я», помогающим выжить в самые трудные минуты (например, девочка ассоциирует себя с героиней любимой сказки, когда попадает в дом к Агнешке: «Я поднимаю крышку, и до меня доходит, что всё происходит не в том порядке: Гретель нашла драгоценные каменья после того, как ведьма сгинула. Но, опять-таки, Гретель не была такая любопытная, как я, - и такая находчивая» [2, с.361] или, когда пытается спасти Даниила, думает: «Может, у меня история и не сможет кончиться как положено, и всё останется как есть, но тут-то я точно сделаю всё не хуже Гретель» [2, с.364]. Кроме этого, после гибели Лотти, когда Даниил, Криста и Тень сбежали из лагеря, Криста становится героиней реальной сказки, ворвавшейся в окружающий её мир: «Белый голубь сел на крышу дома Гретель. Хансель отметил путь к ведьминой печи белыми камешками. Оба напуганы и голодны…Елки постепенно уступают место берёзам и дубам. Земля в лесу становится мшистее, она усеяна мелкими цветочками. Хороший знак. В моей истории есть цветы. А в «Ханселе и Гретель» - ни одного упоминания» [2, с.346]. Затем дети забредают в дом, где встречают Агнешку-ведьму, обещающую спасти их. И здесь Криста окончательно перевоплощается в Гретель, желающую во что бы то ни стало спасти своего Ханселя).

Третья - интерпретированная в воображении Кристы зеркальная история отношений её и Даниила, воплощённая в рассказе о Лили и Беньямине (в конце произведения оказывается, что вторая сюжетная линия повествования есть сказка, придуманная Кристой для Даниила: «Мы препираемся из-за моей истории: Даниил считает, что Беньямина следовало сделать повыше и поумнее.

- Это глупо. Он всего лишь садовник.

- Не хочу я быть садовником всю свою жизнь, - говорит он возмущённо. – Я собираюсь стать профессором, как мой отец.

- А кто сказал, что ты – Беньямин?

Он закатывает глаза:

- А как же. Ты – Лили, верно? Её ты сделала и красивой, и умной»; «И вот, два поколения спустя, я снова сижу у постели Даниила, и, держа его за руку, заново рассказываю историю Лили и Беньямина, сказку со счастливым концом, которую мы сделали своей, - и желаю, чтобы мои слова держали его на Земле, в жизни, которую мы вместе построили… со мной» [2, с.343-344]). Отчасти в этой истории по сравнению с оригинальной сказкой братьев Гримм герои меняются местами: первоначально спасти Лили хочет Беньямин (и если вспомнить реальную основу этой сказки, то Даниил действительно пытался, как мог, оградить Кристу от того, что происходило в «зоопарке»), жертвуя своим здоровьем, жизнью пытается выяснить, откуда появилась девушка в их доме, сражается с ведьмами-полицейскими, обманом проникает в «дом спящей принцессы», но всё бесполезно. В конце своего жизненного пути он всё-таки оказывается в «печи ведьмы»: «Печь, - выкрикивал Беньямин. – Я горю в ней. Выпустите меня» [2, с. 327]. И тогда открывается истинная суть сюжета: не Беньямин защищал Лили, а она пыталась спасти его прежде всего от доктора Йозефа Бройера, задумавшего избавиться от своего слуги.

Последние две формы воплощения сказки братьев Гримм в романе Э. Гренвилл тесно переплетаются с оригинальным сюжетом: образуют пары мальчик – девочка (Гензель – Гретель, Криста – Даниил, Лили – Беньямин). При этом эти пары двояки по своему воплощению, что связано с двойственностью истории братьев Гримм (в одном варианте герои были братом и сестрой, в другом – мужем и женой): после спасения Даниил называет Кристу сестрой, а впоследствии они становятся мужем и женой, а Лили и Беньямин сближаются друг с другом как брат и сестра, а потом влюбляются.

В каждой из этих пар присутствует мотив спасения: Гретель спасает брата, Криста – Даниила, а Лили пытается спасти жизнь Беньямину. В каждой из этих историй есть ведьма, покушающаяся на жизнь мальчика: в сказке – это старуха, живущая в пряничном домике, в реальной истории – это Агнешка, бывшая лагерная надзирательница, а в истории Лили и Беньямина – это Йозеф Бройер, который любым способом старается избавиться от своего слуги, когда понимает, что он влюблён в его пациентку (в реальной истории у него тоже есть двойник в концентрационном лагере – дядя Храбен, который хочет уничтожить Даниила). В каждой из историй (кроме повествования о Лили, которое остаётся незаконченным как сказка, хотя в реальности находит своё продолжение: Агнешке и спасателям дети представляются именами Лили и Беньямин и проживут остаток жизни именно с ними, забыв свои настоящие имена) зло остаётся наказанным, а добро побеждает: Гретель и Гензель возвращаются домой к отцу, Гретель Кристы побеждает обступающую её тьму, выводит своего Гензеля - Даниила на свет. Она спасается сама. И спасает его.

Таким образом, вписываемое в пространство художественного произведения Э. Грэнвилл сказочное повествование братьев Гримм, подчиняясь сюжету романа, не только создаёт новые варианты для прочтения истории Гензеля и Гретель, но и диктует произведению композиционную закольцованность, основанную как на внутренней замкнутости системы образов, так и внешнем развитии сюжета.

Как было сказано выше, персонажи романа Э. Грэнвилл дублируют образную систему сказки братьев Гримм на всех уровнях композиционной структуры. В первую очередь, это связано с главными действующими лицами: Гензелем и Гретой, образующими пару мальчик – девочка. Эта пара дублируется в персонажах романа «Гретель и тьма»: Криста – Даниил, Лили – Беньямин. При этом эти пары двояки по своему воплощению, что связано с двойственностью истории братьев Гримм (в одном варианте герои были братом и сестрой, в другом – мужем и женой): после спасения Даниил называет Кристу сестрой, а впоследствии они становятся мужем и женой (этот поворот сюжета предсказывает Ханна после того, как стала свидетельницей встречи Даниила и Кристы в концентрационном лагере: «Это тот мальчик, которого я с тобой видела? Это, может, твой цвуг? – Что это значит? – Тот, кому ты суждена. Твой будущий муж» [2, с.306]), а Лили и Беньямин сближаются друг с другом как брат и сестра, а потом влюбляются, становятся одним целым (в романе Беньямин формулирует это следующим образом: «У нас в народе это зовётся башерт…Разделённая душа Платона. Башерт – слияние с утерянной половинкой. Так говорят, если пара растворяется в изумлении любви, дружбы и близости. И после этого они уже никуда друг от друга не денутся, ни на миг» [2, с.321]. Поэтому Лили исчезает в тот момент, когда Беньямин находится на пороге смерти).

Также следует обратить внимание на то, что эти пары являются своеобразными двойниками не только для сказочных героев, но и друг для друга: Криста – двойник Гретель, а Лили – Кристы (на это указывают отдельные сцены в романе, например, известно, что Лили вернулась в прошлое, чтобы убить некоего Ади, Герр Вольфа, пока он ещё ребёнок и не успел сделать то, что способно погубить весь мир (здесь явная, не требующая расшифровки аллюзия с реальным историческим персонажем), а во время побега из лагеря Криста думает: «Пытаюсь вдумать себя обратно в историю и перепридумываю Йозефа таким настоящим, чтобы он смог поехать в Линц. Я всё ещё не решила, как убью мальчика Адольфа, но это не трудно: я видела, как это делают многими способами. Ханна говорила, что он, по слухам, был одиноким ребёнком, так что подружиться с ним было бы легко» [2, с.359] или в разговоре с Даниилом проговаривается: «И всё равно жалко, что не я убила его» [2, с.11]). Соответственно, Даниил – двойник Гензеля, а Беньямин – Даниила. Это видно на примере многих сцен, которые сначала происходят в повествовании о Беньямине и Лили, а потом дублируются в реальности. Так Беньямин обещает девушке остаться с ней навсегда: «Мир не будет пустынным, Лили, - твёрдо сказал Беньямин. – Только дай мне, и я останусь с тобой навеки» [2, с.203]. Аналогичное признание совершает Даниил: «Не будешь ты одна, Криста. – И с этими словами он медленно оседает и увлекает меня за собой, коленки у него подгибаются, голова виснет, словно тянется к земле. Я так стараюсь удержать его стоймя, что чуть не упускаю его шёпот: - Только дай мне, и я не останусь с тобой навеки»» [2, с.351].

Криста и Даниил, как и Гензель с Гретель, оказываются жестоко обмануты людьми, которым первоначально доверяли.

Вторая параллель, которая напрашивается в образной системе этих произведений связана со второстепенными героями: мачеха (ведьма) – дядя Храбен (Агнешка) – доктор Йозеф Бройер.

В оригинальном повествовании мачеха с согласия их отца отсылает детей в лес. В романе также с молчаливого согласия дяди Храбена, последнего довольно близкого человека для Кристы, девочку отправляют в концентрационный лагерь.

Гретель вместе с братом находит в дремучем лесу пряничный домик, в котором живёт старая ведьма, которая, в итоге, окажется перевоплощением их мачехи. Она убеждает детей, что никакого зла от неё не будет, и зовёт брата с сестрой к себе в дом, где уже накрыт стол, заполненный разными блюдами. Аналогично и у Кристы в лагере появляется свой «пряничный домик» - кабинет дяди Храбена, куда она может прийти в любое время и получить всё, что захочет: вкусную еду, красивую одежду, свои любимые игрушки.

Но если в сказке ведьма спустя некоторое время открыто заявляет о своём желании убить детей (причём здесь смерть подразумевается в физическом плане), то в произведении «Гретель и тьма» дядя Храбен захочет убить девочку в плане духовном, своими поступками заставив её пойти наперекор принципам, осквернив, таким образом, её внутренний мир. О ведьминой природе этого персонажа предупреждают Кристу Лена («Он тебя откармливает, чтобы пожирнее была» [2, с.200]) и кукла Лотти.

В сказке злая старуха запирает Гензеля в особой клетке, откуда самостоятельно тот никогда не сможет выбраться. Гретель, узнав об этом, понимает, что помочь брату сможет только она, поэтому сначала идёт на поводу у ведьмы, выполняя все её поручения, чтобы выгадать нужный момент для решительных действий. Так поступает и Криста. Чтобы защитить Даниила, с которым девочка уже на тот момент сблизилась как с родным братом, делает всё, что говорит дядя Храбен, хотя желания его неприятны ей.

Параллельно этой сюжетной линии развивается повествование о Лили и Беньямине. Девушка так же, как и главные героини других историй, одинока. Доктор Йозеф Бройер намеренно подвергает опасности близкого для Лили человека – Беньямина, что наталкивает на параллель этого образа с ведьмой из сказки: профессор, как и старуха, хочет уничтожить юношу, правда, здесь перекликаются как мысли о смерти физической, так и о смерти духовной. «Как ему избавиться от мальчишки? Яд? Нож? Нет, уволить без рекомендаций. Вышвырнуть его на улицу. Пусть умрёт с голоду» [2, с.205]. Йозеф Бойер, как и ведьма в сказке, обманом посылает Беньямина на верную гибель: «Нет, нет. – Йозеф тёр виски. – Вы не понимаете. Я отправил Беньямина с дурацким заданием. Если б не я…» [2, с.314].

Известно, что сказка братьев Гримм представляет собою отголосок обряда инициации, существовавшего в протоиндоевропейском обществе. В романе также показан процесс взросления главных героев произведения. Криста, как и Гретель, проходит тяжёлый путь познания жизни. Девочка, попав в «зоопарк» к «зверолюдям», переступает через свой характер, учится сочувствовать, сострадать. Она замечает вокруг себя других людей, хотя до этого думала только о себе и о своих желаниях, и начинает заботиться о них, забывая, порой, о своей собственной безопасности. Но некоторое отличие от сказочной версии в романе можно увидеть. Связано оно именно с мотивом взросления персонажа. Если в первой сюжетной линии (Криста – Даниил) показан путь становления именно главной героини произведения, то во второй (Лили – Беньямин) ступени взросления проходит главный мужской персонаж. Таким образом, эта сюжетная линия становится «перевёртышем» оригинальной сказки.

Присутствует ещё одна скрытая параллель героев: Гретель - Грет – Лотти – Криста. Если рассматривать образ сказочной Гретель как защитницы, ведущей испуганного брата домой, то для Кристы на разных этапах её жизни такими защитниками от внешнего мира были Грет (помогала Кристе адаптироваться в окружающем мире после смерти матери, свидетельницей которой, по слухам, была девочка), Лотти (через неё, отстранённо, Криста воспринимала события, происходящие в жизни). Когда исчезли и Грет, и Лотти, ответственность пришлось Кристе брать на себя, причём не только за свою жизнь, но и за жизнь более слабого Даниила. Таким образом, роль защитницы Гретель переходит к Кристе (на этом этапе сюжета образы Гретель и Кристы сливаются в один), уже не беззащитному ребёнку, а повзрослевшей девочке. Особенно ярко это видно, кода героини передают друг другу функцию ответственности за сохранность прошлого, оставшегося нам от других поколений. Первоначально эту функцию выполняла Грет, которая через сказки учила Кристу жизни, готовила к дальнейшим испытаниям. «Сказки, - говорила Грет, - шустрые ходоки, пришли - и уж нет их. Да-да, сказки меняются с ветром, с приливами, с луной. Да и вообще они через раз – туман плетёный, и потому исчезают, когда на них падает свет дня» [2, с.225]. Она подстраивала сюжеты сказок под конкретные жизненные ситуации, видоизменяя их сюжет, если этого требовала необходимость. Далее эта функция перешла к Лотти. Криста говорит Даниилу после гибели куклы: «Лотти запоминала мои сказки, чтоб я их потом записала. А теперь всё пропало» [2, с.294]. В конце романа Криста-Лили передаёт эти знания своей внучке Саре: «Я собиралась сказать, что другая история, про Лили и Беньямина, та, что сохранила нам жизнь, приведя нас к спасителям, каждый раз волей-неволей немножко меняется. Не суть её, а подробности…и то, как её рассказывают. Это же как сказки – они со временем делаются чуть другими…Я была младше тебя, Сара, когда начала её выдумывать. С тех пор я узнала столько нового…» [2, с.374].

Роман Э.Грэнвилл «Гретель и тьма» замешан на сказках, пропитан ими: старые сказки рассказывает маленькой Кристе Грет, сказочными категориями мыслит сама Криста, её история тоже напоминает страшную сказку, а Элайза Грэнвилл маскирует свою реалистическую историю под зловещую сказку (жизнь Кристы) в духе тех самых сказок братьев Гримм, жутких и необработанных.

Лейтмотивом через всё произведение проходит сказочное повествование про Гензеля и Гретель (Ханселя и Гретель в романе). Оно существует в одиннадцати интерпретированных вариантах – пересказах главной героини внутри романа. Двенадцатым становится сказка о Лили и Беньямине, придуманная Кристой для Даниила. А тринадцатым, начальным, можно считать вариант сказки Грет, рассказанный Кристе: «Ханселя и Гретель бросили в тёмном лесу. А знаешь почему? Я тебе скажу: так решили их родители – и не оттого, что у них не было еды, а оттого, что дети не слушались и вели себя плохо…в самый – пресамый дремучий лес отвели их родители. И выдали по чёрствой корке хлеба. Без масла. Без мёда. А потом родители ушли – сначала мать, потом отец. Через минуту их след уже и простыл, а дикие звери тут как тут, собрались вокруг. Они всегда голодные, эти дикие звери. И что, как ты думаешь, было дальше?» [2, с.189]. История Грет остаётся незаконченной. Эта сказка – начало жизненного пути Кристы, которая теряет сначала мать, потом отца, затем за непослушание попадает в «зоопарк» к «зверолюдям», где и встречает своего Гензеля, оказываясь в сказке, которая намного страшнее любой другой, услышанной когда-то девочкой от Грет. И заканчивать эту сказку приходится уже самой Кристе.

Цель Грэнвилл – показать происходящее в концентрационных лагерях глазами маленькой девочки. Интерпретируя сюжет сказки братьев Гримм о Гензеле и Гретель, перемещая её героев в иное историческое время и пространство, писательница, с одной стороны, находит новый способ рассказать о страшных событиях времён войны 1941-1945 годов (главным местом действия становится концентрационный лагерь Равенсбрюк, находившейся в девяноста километрах к северу от Берлина с 1938 по 1945 годы), с другой стороны, отражает этот мир в сознании ребёнка, потому что сказки дают возможность не только спрятаться от жестокости окружающего мира, но и становятся ключом к спасению из этого мира (Криста сама признаётся в этом: «Сегодня утром я услышала, как Лоттен говорит Сигрит: это чудо, что Даниил всё ещё с нами. Они не понимают, что это мои сказки держали его в живых» [2, с. 371]), с третьей точки зрения, таким образом Грэнвилл создаёт новую современную сказку, повествующую на новый манер о древнем обряде инициации, который «переводил» человека из статуса ребёнка в статус взрослого, и передающую нам, людям двадцать первого века, знание истории прошлого, которое сохранила сказка Грэнвилл.