НАРОДНЫЕ СЛОВА В РЕЧИ ГЕРОЕВ-“ЧУДИКОВ” В. М. ШУКШИНА

АННОТАЦИЯ

В предлагаемой статье ставится акцент на использовании В.М. Шукшиным многочисленных разновидностей народной лексики в качестве одного из средств речевой характеристики персонажей и определяются ее состав и стилистические функции.

ABSTRACT

The proposed article focuses on the use of numerous varieties of folk vocabulary by V.M. Shukshin as one of the means of speech characterization of characters and determines its composition and stylistic functions.

Ключевые слова: просторечная лексика, разговорная лексика, экспрессивность, собственно-просторечныйе, грубовато-экспрессивныйе, грубые слова, уменьшительно-ласкательныйе, эмоционально-оценочные слова.

Keywords: colloquial vocabulary, colloquial vocabulary, expressiveness, colloquial proper, rudely expressive, rude words, diminutives, emotionally evaluative words.

Когда разговор заходит о языке писателей-«деревенщиков», то не обходят стороной язык В.М. Шукшина. В.М. Шукшин – «своеобразный цельный талант, разрабатывавший в искусстве свою нравственную программу, свое представление о современном человеке» [1, с. 24]. Немногим более десяти лет продолжалась творческая деятельность В.М. Шукшина, но, как справедливо отметил В.Ф. Горн, «созданного им хватило бы иному на целую жизнь» [1, с. 9].

Начинал В.М. Шукшин в ту пору, когда в нашей прозе царили такие рассказчики, как Ю. Казаков, С. Никитин, Ю. Нагибин, В. Аксёнов, но постепенно они стали уходить в иные жанры прозы, а В.М. Шукшин, напротив, «набрал хороший творческий темп» [6, с. 206]. Из-под его пера вышел целый ряд замечательных рассказов, герои-«чудики» которых прочно и плотно вошли в умы и сердца многих читателей.

Как известно, слово – единственное оружие писателя. Однако в отношении В.М. Шукшина литературный критик Б. Панкин повторяет эту истину с некоторым уточнением: «…Не слово вообще, а речь, живая разговорная речь, легко, непринужденно, словно ртуть, принимающая любые формы… составляет ткань и содержание рассказов. Именно она слышится и в диалогах, и в монологах героев, и в лаконичных авторских комментариях» [4, с. 79].

Простота, ясность, лаконичность, умение кратко, не вдаваясь в излишнюю описательность, ввести читателя в события – таковы характерные черты повествовательной манеры В.М. Шукшина.

«Беседы при ясной луне» – объект нашего исследования – последний сборник рассказов В.М. Шукшина [8], в котором писатель воспроизводит «живую разговорную речь с присущей ей экспрессией, образностью, естественностью, живой поток народной жизни» [5, с. 2]. Герои произведений писателя – простые, добрые люди: шоферы, сельские счетоводы, деревенские самородки, мечтатели и т.д. Шукшин отлично знает этих людей потому, что сам жил среди них.

Следуя своим героям, писатель легко, непринужденно объясняется голосом сельского и городского жителя, человека старого закала и современной формации, рабочего и слесаря, бухгалтера и мастерового. Писатель точно улавливает и воспроизводит тот жаргон, ту «неповторимую словарно стилистическую мешанину, на которой говорит огромное число людей, проживающих на социальных и географических перекрестках» [4, с. 79].

В. Шукшин не выискивал «народные слова», поскольку сам был «вскормлен народной речью и принес ее в свои книги» [3, с. 2]. От слов и речевых оборотов писателя «веет светлой грустью, они, обласканные временем, совершенны и точны» [3, с. 2].

В нашей статье мы проследим, как В.М. Шукшин использует возможности общенародного разговорного языка, в частности народную лексику с ее многочисленными разновидностями, и определим ее состав и стилистические функции.

Просторечная лексика

Большое место в языке персонажей рассказов В.М. Шукшина занимает просторечная лексика, которая наряду с другими особенностями языка используется в качестве одного из средств речевой характеристики персонажей.

Как известно, под просторечной лексикой обычно принято понимать лексику, «характерную для простой непринужденной речи, не связанной строгими нормами» [7, с. 133]. Чаще всего она характеризуется стилистической сниженностью. Поэтому использование слов этой группы допускается лишь для придания речи особой эмоциональной окраски, для индивидуальной характеристики действующих лиц в художественных произведениях.

Иногда бывает нелегко отграничить слова просторечной лексики от слов разговорных (что характерно и для исследуемой лексики), так как в целом просторечие (если оно не грубое, вульгарное по стилистической сущности) не нарушает норм разговорной речи. Данные трудности отражены и в словарях.

Просторечная лексика неоднородна по своему составу. К ней относятся слова с различной степенью экспрессивности.

В рассказах В.М. Шукшина представлены в большом количестве грубовато-экспрессивные, грубые (вульгарные), собственно-просторечные слова, принадлежащие к различным частям речи: существительным, прилагательным, глаголу и т.д. Наиболее часто в речи персонажей мы наблюдаем такие просторечные слова: баба, мужик, матушка, тятя, маленько, давеча, нонче, шибко, окаянный, жрать, башка, никудышный, ладный и др.

Создавая живые яркие образы героев с их взглядами, привычками, вкусами, нравами, передавая своеобразную индивидуальную речь персонажей, В.М. Шукшин стремится также воспроизвести в непринужденной форме своеобразие мышления, мироощущения человека из народа.

В деревенском быту получило широкое распространение существительное баба в значении «жена»: Перво-наперво я б на другой бабе женился… Никудышная мне бабёнка попалась (Билетик на второй сеанс). Это слово встречается и в обращении к женщинам: Глупые вы какие-то, бабы, честное слово (Билетик на второй сеанс); Пошли бабы за малиной на остров; А одна баба у нас есть, смешная такая… (Хахаль).

Просторечное мужик употребляется в значении «мужчина»: Мужики помоложе да покрепче, они все у дела…, совсем молодой – тот посовестится пастухом… (Наказ); Он работящий парень-то, а женился бы, он бы совсем справный мужик был (Материнское сердце); – Мужики, перестаньте лаяться; Счас ему там дадут. Мужики пошли с им… (Танцующий шива). В толковых словарях данные слова даются с пометой «просторечное, областное».

Просторечные наречия маленько (лит. немного), давеча (лит. недавно), нонче (лит. теперь), шибко (лит. очень), эдак (лит. так), знамо (лит. известно) и другие встречаются довольно часто: Ты скажи, ослобони маленько голову-то для семьи; Ты подскажи своему мужу, чтоб он был маленько поразговорчивей; Нонче нет такого закону (Письмо); Не проси так никого, как давеча (Ванька Тепляшин); Я сам виноват: шумлю много, не шибко ласковый (Страдания молодого Ваганова); Дак у тя иконка-то есть ли? Знамо, татаркой-то не живу (Письмо); Знамо, грех, но поглядишь кругом-то… (Билетик на второй сеанс).

В значении «лицо» с оттенком оскорбительности употребляются в речи персонажей такие грубые просторечные слова, как морда, рожа, рыло: Вишь, морду воротит (Крепкий мужик); Если мне… сделают бяку…, я дам в рыло (Верую); До того вкалывает, что приедет домой… – ни глаз, ни рожи не видать (Наказ).

Часто встречаются просторечные глаголы, например, жрать, сдюжить («осилить»), соснуть («поспать»):     Мне на стороне не сдюжить; И тут у меня вовсе сердце зашлось, я не сдюжил (Страдания молодого Ваганова); – Дай пожрать. – Тебе не пожрать надо, не пожрать… (Миль пардон, мадам!); Жили бедновато, иной раз и пожрать нечего было (Наказ); Ложись-ка, сосни час-другой (Как зайка летал на воздушных щариках).

Наблюдаются и такие глаголы: объегорить («обмануть», «обхитрить»), вкалывать («усердно работать») и др.: Полтора месяца назад вы, семеро хмырей, сидели тут же и радовались, что объегорили сельповских (Танцующий шива); До того работает сердешный, до того вкалывает… (Наказ).

Слова просторечной лексики, называя что-либо, дают определенную оценку называемому. Причем нередко наблюдается, что для обозначения одного и того же предмета, вещи, качества или явления существует не одно, а несколько слов, то есть появляются синонимы и синонимические ряды. В исследуемых рассказах В.М. Шукшина можно выделить в связи с этим целый ряд синонимических глаголов.

Так как проиллюстрировать весь собранный состав просторечных глаголов в рамках статьи не представляется возможным (100 лек. ед.), мы ограничиваемся рассмотрением пяти основных групп глаголов: 1) глаголы физического состояния; 2) глаголы душевного состояния; 3) глаголы говорения; 4) глаголы движения; 5) глаголы мышления.

Почти все глаголы просторечной лексики употребляются в переносном значении.

К глаголам физического действия (в значении «ударить, избить кого-либо») можно отнести следующие глаголы: огреть, уходить, опоясать, изувечить, закатать, жогнуть, угостить, отлупить, отметелить, колотить, врезать: А еслив ты опять приедешь такой задумчивый, огрею шумовкой (Письмо); Замолчи! А то опояшу разок… – Опояшь! Тронь только, харя твоя бесстыжая… (Крепкий мужик); Да и троих уходил так, что теперь врачи борются за их жизни (Материнское сердце); Боксёр, да? Иди, я те по-русски закатаю (Танцующий шива); Если малость изувечу, прошу не обижаться (Миль пардон, мадам!); … Съезди к тому милиционеру, может не так уж он его зашиб-то (Материнское сердце); Она видит, дело плохо, давай базланить. Я ее жогнул разок: ты, мол, можешь потише? (Страдания молодого Ваганова); Я его гирькой от часов угостил – отстал (Залетный); Одного отметелю – не так уж будет позорно; А то при всех людях я отлуплю (Постскриптум); В детстве меня колотил один парнишка (Залетный).

Определенный интерес представляют глаголы душевного состояния (в значении «потерять соображение, одуреть»). Сюда можно отнести следующие глаголы: очуметь, сдуреть, спятить, взбеситься, свихнуться: Глоты! И сосут, и сосут эту водку!.. Как не надоест-то? Очуметь же можно (Ноль-ноль целых); Федька, не дочитывай до конца книгу – спятишь (Как зайка летал на воздушных шариках); Даже с Аркашкиным языком и то – так говорить… Что он сдурел что ли? (Танцующий шива); Это ты у меня взбесишься! Счас ты у меня взбесишься (Обида); Ты же свихнешься там! Тому осталось… самое большее полтора года (Залетный).

Глаголы крыть, пилить, лаяться, шебаршить, базланить, обзываться употребляются персонажами в значении «ругать»:

Ну, Григорий, теперь крой всех. Я, мол, кто вам? Вот так: сядь, мол, и сиди (Наказ); Ты что… чернил что ли выпил? Чего ты пилить-то – принялся? (Ноль-ноль целых); Мужики, перестаньте лаяться! (Танцующий Шива); Полаялись вот два дурака (Осенью); Полайся – оно, глядишь, пройдет, тоска-то… Ты лаяться мастер (Верую!); Одной же уж ногой там стоит, ишо шебаршит ково-то (Как помирал старик). Она видит, дело плохо, давай базланить (Страдания молодого Ваганова); Я не буду пересказывать: она там обзываться начала («Раскас»).

Общим значением «говорить» связаны глаголы обсказать, вякать: Берите, сколько надо, только не вякайте (Случай в ресторане); Езжай… там все обскажи подробно (Крепкий мужик).

«Упрямиться, горячиться, держать себя заносчиво» – таково значение глаголов хорохориться, ерепениться, кобениться: Так и Федор теперь… Хорохорится, а самому худо чего-то, это видно (Как зайка летал на воздушных шариках); Ну просют же люди чево ты кобенисся-то? (В воскресенье мать-старушка); Хоть счас-то не ерепенься (Как зайка летал на воздушных шариках).

Выделяется также группа глаголов движения: дунуть, переться, полоскать и т.д.:   Не совестно было? В церкву-то поперся (Осенью); Она вырвалась и опять же… к Мишке дунула (Страдания молодого Ваганова); Будешь потом по деревне полоскать – кому охота на таком морозе долбать? (Как помирал старик).

Смекнуть, покумекать, удумать и т.д. составляют группу глаголов мышления: Мордовские смекнули, кто у нас… заглавный… (Наказ); А я посижу пока.., покумекаю; Я удумала! Надо – я придумала, а она «Я удумала» (Как зайка летал на воздушных шариках).

Из просторечных глаголов чувств встречаются глаголы чуять, трухнуть, жалиться, серчать:

– Да, – сказал Егор, – чуял он ее (Танцующий Шива); Перелом наступил, поправится. Трухнул я тут (Как зайка летал на воздушных шариках); Не серчай на меня, я же всё думаю… (Письмо); Ладно! Сразу – «скажу». Только бы бегать жалиться (Беспалый).

Как видно из примеров, просторечная лексика употребляется только в речи персонажей и характеризует их степень образованности, культуры.

Разговорная лексика

Анализируя особенности речи персонажей рассказов В.М. Шукшина, мы видим, как писатель мастерски употребляет и разговорные слова как одно из средств речевой характеристики. Как известно, разговорная лексика употребляется в непринужденной беседе. Она свойственна преимущественно речи действующих лиц и при этом не нарушает норм литературного языка. Употребление разговорной лексики в письменной речи ограничено стилями художественной литературы и публицистики, где она используется с определенными художественно-выразительными целями.

В разговорной лексике исследуемого материала широко представлены прилагательные. Например: прыткий, неотёсанный, несусветный, заядлый, верткий, дошлый, ушлый и др.: Не торопись. Больно прыткие! (Как зайка летал на воздушных шариках); К какому-то Мишке меня приревновал!.. Дурак неотёсанный (Страдания молодого Ваганова); А чего так? Какие-то несусветные цены (Выбираю деревню на жительство); Он рыбак заядлый, а тут у нас рыбачить хорошо (Страдания молодого Ваганова); У нас один Митька Куксин, тот черту рога выломит – до того верткий парень… (Наказ); До чего ушлый народ пошел! Эдак они нас заставят и раны лизать (Танцующий Шива); Дошлый, собака. Откуда он про луну-то знал (Срезал).

В толковых словарях данные прилагательные даются с пометой «разговорное». Значение их нетрудно также определить по контексту. Прилагательное ушлый В.И. Даль рассматривает как синоним к прилагательному дошлый – «способный дойти до всего, смышленый, ловкий», при этом отмечается, что «ушлый» иногда говорят вместо «дошлый» [2, с. 527].

Из наречий и частиц наиболее часто в речи персонажей встречаются нынче, сроду, невмоготу, дескать, мол, ага, небось и др.: Не знаю, как нынче будет; У нас со второго курса нынче ушла одна (Медик Володя); Не то что не хватало, а даже совестно: руки-ноги здоровые, работать сроду не ленился (Ноль-ноль целых); Приткнет дверь палочкой, сроду никто не зайдет; Но – невмоготу больше! Душу всю выворачивает такая жизнь (Выбираю деревню на жительство); Я ведь по глазам вижу, Гриша: сперва окрысился на меня – пришел, дескать, учёного учить; Мне, мол, что, самим   с собой тада остается разговаривать? (Наказ); Вы в командировку что-ли? – Ага. Надо… (Хахаль); Поспи маленько, а то ведь не спал небось в самолете-то? (Как зайка летал на воздушных шариках); Да где уж там хорошо-то? Скучно небось? (Хахаль).

Глаголы разговорной лексики в рассказах В. Шукшина составляют значительный пласт. Их можно подразделить на несколько групп: глаголы говорения, состояния, проявления признака и другие. К глаголам говорения можно отнести глаголы орать, ворчать:          Смотришь, сидит пень пнем, только орать умеет (Как зайка летал на воздушных шариках); Как жена-то? Не ворчит, что в деревню увёз из города (Наказ).

К глаголам состояния мы относим обогреться, торчать, тронуться, паниковать, окрыситься: Погоди, дядя Степан, маленько обогреюсь, тогда уж полезу к тебе (Как помирал старик); Чего орешь-то? Не можешь никак потише-то? Отойди оттудова, не торчи (Вянет, пропадает); Тронется еще, козёл старый (Горе); Совсем плохо, Егор. Помираю. – … Не паникуй особо-то (Как помирал старик); Я ведь по глазам вижу, Гриша: сперва окрысился на меня – пришел, дескать, учить учёного (Наказ).

В группу глаголов проявления признака входят глаголы угодничать, ублажать, артачиться, тешиться, оплошать, хамить:          Я ей говорю: «Что же ты уж так угодничаешь-то» (Постскриптум); Ехай, ехай! Ехай, ублажай там, если больше делать нечего (Горе); А сперва было заартачилась: надо, дескать, в буфет ходить (Постскриптум); И всё, с тех пор они над нами не тешились (Наказ); Но в Новосибирске когда будете, смотрите не оплошайте (Сельские жители); Она же хамить начала. Она же обзывается… (Обида).

К разговорной лексике относятся также и эмоционально-экспрессивные слова, то есть слова, образованные при помощи ласкательных, пренебрежительных, презрительных и тому подобных суффиксов (-юшк-, -ишк-, -очк-, -ух-, -ок-), и в ряде случаев отдельные лексические единицы, отличающиеся ярко выраженной экспрессивностью. Эти средства выделяются благодаря своим оценочным, характеристическим и отчасти смысловым оттенком. В художественных произведениях эмоционально-экспрессивная лексика позволяет писателю всесторонне характеризовать своих героев, показывая при этом свое отношение к изображаемому и тем самым выражая свои симпатии и антипатии к своим читателям.

При образовании слов с эмоционально-экспрессивной окрашенностью основное (корневое) значение слова остается без изменений и к нему прибавляются особые суффиксы субъективной оценки с различными дополнительными (к основному значению слова) эмоциональными оттенками значений: уменьшительности, ласкательности, пренебрежения и т.д.

Таким образом, в зависимости от своеобразия этих оценочных суффиксов в составе упомянутой лексики можно выделить несколько групп:

а) слова с уменьшительно-ласкательным значением, образованные при помощи суффиксов -очк-, -ёнк-, -ишк-, -ёшк-, -ушк-, -ок-: деточка, сыночки, избёнка, ребятишки, скотинёшка, головушка, оладушки, стожок и др.: Получаешь неплохо, квартирка у вас хорошая, деточки здоровенькие… (Выбираю деревню на жительство); Куда же мне теперь идти-то, сыночки? (Материнское сердце); Может, уж заколотить избёнку да к Петьке уехать? (Горе); Да и это… ребятишки ещё не оперились, жалко мне их (Страдания молодого Ваганова); Ну, пойду я… Скотинёшку попоить да корма ей задать (Как помирал старик); Напиши, как получше, разумная ты наша головушка (Материнское сердце); Дак она набралась совести и давай меня учить, как оладушки пекчи (На кладбище); У меня прошлый год стожок сена увезли (Выбираю деревню на жительство);

б) слова, выражающие снисходительную иронию, образуются путем прибавления к основе слова суффиксов -юшк-, -ешк-, -ишк-, -ёк-, -ок-, -онк-: тестюшка, грамотёшка, середняшичко, городишко, барахлишко, зятёк, говорок, народишко: Тестюшку своего, например, я б тада законопатил, что он бы и по сей день там… (Постскриптум); Что, батюшка, так вот походишь, поглядишь по свету-то: испаскудился народишко; А я середнячишко был… мне бы в партию большевиков-то можно бы; Ведь я мужик-то неглупый, ведь у меня грамотёшки-то совсем нету… (Билетик на второй сеанс); А при чём здесь этот ваш говорок (Обида); Ну и пока деньжонки были, она ласковая была, потом деньжонки кончились…(На кладбище); Ехал с фронта, вёз кое-какое барахлишко… (Залетный);

в) при помощи суффиксов -уг-, -юг- образуются существительные со значением презрения, пренебрежения, увеличения: пьянчуга, ворюга, нахалюга, житуха, сеструха, развалюха: Да вот директора – стоит и требует! Вынь да положь директора. Пьянчуга (Обида); Ведь я и есть твой тесть, дьявол ты! Ворюга. Разуй глаза-то… (Билетик на второй сеанс); Это он так написал? Нахалюга! Надо же… (Страдания молодого Ваганова); Во житуха-то! И ходить далеко не надо; Сеструху, правда, видел раза два (Хахаль); Не развалюха, конечно, хорошая баня (Выбираю деревню на жительство) и т. д.;

г) в особую подгруппу можно выделить отдельные грубые и бранные слова: гад, проходимец, трепло, поганец, дура, змей, балда, скот и ряд др.: Придержи малость, гад такой (Волки); Трепач он был, тесть-то. Дурак дураком; У сына он живет, балда старая; Я одинокая была, вдова, а ты семейный. Поганец ты (Билетик на второй сеанс); Погоди у меня, змей ползучий (Чудик); Вон отсюдова, пьяная харя (Крепкий мужик) и т.д.

Исследовав речевой материал рассказов «Беседы при ясной луне» В.М. Шукшина, можно сказать, что просторечная и разговорная лексика создает своеобразную языковую достоверность, указывает на культурный уровень, степень образованности героев-«чудиков» писателя. «Чудики» В.М. Шукшина говорят, пользуясь выражением Н. Лескова, «естественным их положению языком».

Список литературы:

1. Горн В.Ф. Живой язык Шукшина // Русская речь. – 1977. – № 2.
2. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. – М., 1956.
3. Корнешов Л. Между прошлым и настоящим. – М., 1976.
4. Панкин Б. Василий Шукшин и его «чудики» // Юность. – 1976. – № 6.
5. Плужникова С. Характер и слово // Литературная Россия. – 3 сентября 1976.
6. Сахаров В. Жизнь, оборвавшаяся на полуслове // Русская речь. – 1975. – № 6.
7. Шанский Н. М. Лексикология современного русского языка. – М., 1972.
8. Шукшин В.М. Беседы при ясной луне. – М., 1975.