КОРРУПЦИЯ В УЧЕБНЫХ ЗАВЕДЕНИЯХ КАК ОБЪЕКТ КРИМИНОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

АННОТАЦИЯ

В данной статье исследуется коррупция (коррупционная преступность) в учебных заведениях в качестве объекта криминологического исследования. Сосредоточено внимание на сущности этого социально-правового явления, сведения, обуславливающие высокий уровень коррупциогенности образовательной сферы. Автор анализирует выявленные 12 направлений уголовного права и криминологии особенностей коррупции в учебных заведениях, а также взаимосвязь и взаимообусловленность её признаков, что способствует раскрытию ключевых аспектов криминологической характеристики данного явления и выявить те свойства, которые порождают или способствуют преступному поведению в рассматриваемой сфере.

ABSTRACT

This article examines corruption (corruption crime) in educational institutions as an object of criminological research. Attention is focused on the essence of this social and legal phenomenon, information that determines the high level of corruption in the educational sphere. The author analyzes the features of corruption in educational institutions identified by the sciences of criminal law and criminology, as well as the interconnection and interdependence of its features, which helps him to reveal the key aspects of the criminological characteristics of this phenomenon and identify those properties that generate or contribute to criminal behavior in the area under consideration.

Ключевые слова: коррупция, криминологическое исследование, образование, учебные заведения.

Keywords: corruption, criminological research, education, educational institutions.

Коррупция — явление социально-правовой природы, определящее влияние окружающей среды, потому её общественная опасность как деяния исследуется на междисциплинарном уровне, в том числе и наукой криминологией, но для более глубокого понимания коррупционной преступности в учебных заведениях как объекта криминологического исследования, на взгляд автора, необходимо определить сущность и содержание самого явления «коррупция».

Понятийный аппарат довольно широк, в профессиональной литературе можем найти самые различные дефиниции с соответствующими отличительными признаками, чертами. Например, словарь иностранных слов трактует коррупцию как «прямое использование должностным лицом прав, которые связаны с его должностью в целях личного обогащения; продажность; подкуп должностных лиц, политических деятелей» [9]. Юридические энциклопедии коррупцию определяют исключительно через преступное деяние специального субъекта, использующего свои правомочия и полномочия «в целях личного обогащения» [33; 34]. Несмотря на то, что  некоторые авторы склонны разграничивать понятия «коррупция» и «коррупционная преступность», в целях изучения коррупции в учебном заведении как объекте криминологического исследования автором эти понятия признаются тождественными.

Свои определения понятия «коррупции» дают и ученые-криминологи, например, Н.Ф. Кузнецова [23], П.А. Кабанов [17], В.С. Овчинский [29], А.И. Кирпичников [21]. Особое внимание заслуживает трактовка А.И. Долговой, которая кроме возможности использования специальным субъектом своих официальных служебных полномочий выделает и возможность для личных целей привлекать иные возможности и связи, а также авторитет [25]. С точки зрения именно криминологического исследования это, безусловно, имеет важное значение, в том числе в рамках изучения места и роли личности преступника. Возможно поэтому наряду с должностной преступностью в специализированной учебной литературе отдельно рассматривается и коррупционная [24].

Существует и официальная международная юридическая дефиниция коррупции, которая была объявлена на одной из сессий Генеральной ассамблеи ООН в 1979 году, а именно: «выполнение должностным лицом каких либо действий или бездействия в сфере его должностных полномочий за вознаграждение в любой форме в интересах дающего такое вознаграждение как с нарушением должностных инструкций, так и без их нарушения» [14].

Российское законодательство коррупцию определяет через ряд определенных преступлений, которые и признаются преступлениями коррупционной направленности и являются объектом общих криминологических исследований. В целом, нужно отметить, что признак использования служебных полномочий получает углубление в виде использования специальным субъектом своего должностного положения [1]. В рамках страны автор будет учитывать этот конститутивный правовой признак коррупции.

Коррупция в сфере образования рассматривается наукой как вид бытовой коррупции [12], с которой граждане встречаются наиболее часто [2]. В пользу этого указывают и данные правовой статистики. Как следует из ежегодного доклада Генпрокурора РФ Игоря Краснова, за 2020 год общий ущерб от коррупционных преступлений в Российской Федерации составил 58 миллиардов рублей, а 14,1% (то есть 3 217) всех коррупционных преступлений приходится на сферу образования [37]. Статистические данные приводятся и в учебной литературе, как указывает В.Д. Малков, на поступление в вузы приходится 449 миллионов долларов выплачиваемых коррупционерами средств [24]. Кроме того, мониторинг зон риска коррупционных проявлений, осуществляемый в Республике Татарстан, показывает, что образовательные услуги и сфера образования в целом, несмотря на довольно успешное функционирование государственной информационной системы «Народный контроль», находится в пятерке лидеров таких зон [7].

Перейдем непосредственно к криминологическим особенностям коррупционных преступлений в учебных заведениях.

Например, одной из главных криминологических характеристик является высокий уровень латентности преступлений коррупционной направленности, что отражается,  в том числе через относительно небольшое число их регистрации [19]. Латентность коррупционных преступлений в учебных заведениях — свыше 90% [30], поэтому, по мнению А.А. Комарова, у криминологов закономерно возникают трудности с «извлечением эмпирического материала для своих исследований в области коррупции», и достаточно сложно оценить и проанализировать реальный объём коррупции в учебных заведениях [18]. Например, разнятся данные органов дознания, следствия и судов, которые ввиду разнородности преступлений, признаваемых коррупционными, и форм ведомственной отчетности не учитывают всех социально-демографических характеристик, помогающих составить не только характеристику личности преступника, но и его психологический портрет [36].

Латентность (в частном случае: трудно выявляемость и раскрываемость) напрямую влияет на результаты криминологических исследований, что осложняет выявление закономерностей, а, следовательно, разработку и принятие комплексных мер по предупреждению и профилактике соответствующих преступных деяний, а кроме прочего и осуществление социального контроля.

Сама же латентность как криминологическая характеристика есть следствие других особенностей коррупционных преступлений в сфере образования. В частности, своеобразный круг субъектов, вовлеченных в преступную деятельность, личность преступника и психологический портрет коррупционера и коррумпирующих лиц.

С одной стороны — коррупционер, тот самый специальный субъект, наделенный служебными полномочиями и должностным положением. В учебных заведениях это могут быть не только учителя, преподаватели, выступающие должностными лицами исключительно при реализации своих полномочий в качестве проверяющего на зачетах или экзаменах. Понятие субъекта образовательной деятельности довольно разнопланово и кроме непосредственно педагогических и административно-руководящих работников включает лица, которые, выполняя вспомогательные учебному процессу функции, создают необходимые условия для реализации самого права на образование [35].

При этом особыми субъектами выделяют и представителей педагогических работников (например, членов ученого совета или стипендиальных комиссий), которые, имея властные полномочия, способны влиять на принятие тех или иных решений, затрагивающих права обучающихся (на получение стипендий, грантов, льгот и т.п.). По данным исследований Н.П. Бухариной, 9% опрошенных ею респондентов из числа граждан не юристов и 14,1% из числа работников правоохранительных органов признают таких вспомогательных работников в качестве субъектов коррупционных преступлений [10]. 

Личность преступника-коррупционера характеризуется высоким удельным весом лиц, которые к моменту совершения преступного деяния достигли 30 – 40 лет, не обладают специальной юридической подготовкой и осознанием социальной значимости своей профессии, но могут к тому моменту неоднократно участвовать в конкурсе на замещение вакантных должностей [13]. При этом психологический портрет этих субъектов таков: нередко представители благополучных семей, сами отмечены служебными достижениями, высокой работоспособностью и исполнительностью, уравновешены, с высоким порогом стрессоустойчивости, но также и с «достаточно выраженным потребительским мировоззрением» [15]. Само поведение коррупционеров коррелируется с моделью рискованного поведения, борьбы мотивов [31].

Некоторые авторы за должностями профессорско-преподавательского состава различных учебных заведений признают разный коррупционный потенциал. Например, к особо коррупционно-опасным относят должности в учебных заведениях, которые подведомственны Министерству обороны России. Однако, как отмечает Д.Е. Зайков, оснований для такой дифференциации по сути аналогичных должностей пусть и с другой ведомственной подчиненностью не установлено ни законодателем, ни правоприменителем [16].

Некоторыми авторами в качестве особых субъектов рассматриваются преподаватели кооперативных вузов [27]. Такие исследования важны не только для правильной уголовно-правовой квалификации, но и для криминологического исследования коррупции как социально-правового явления.

С другой стороны — коррумпирующее лицо, которое чаще всего рассматривается неспециальным, неспециализированным субъектом коррупционных отношений в учебных заведениях. Это могут быть даже юридические лица, но чаще всего все же физические лица, а именно: обучающиеся, которые реализуют свое конституционное право на образование. По данным исследования Н.П. Бухариной, около 25% студентов, магистрантов и аспирантов указали, что сами инициировали коррупционные отношения и 35% представителей профессорско-преподавательского состава с этим согласились [11].

При этом отдельными субъектами в данном случае выделяют так называемых выгодоприобретателей — лиц, которые сами не являются участниками образовательных отношений с учебным заведением, но заинтересованы в результате, который добивается иными субъектами коррупционных отношений. В частности, такими бенефициарами признают близких или родственников, а также хороших знакомых, приятелей, друзей. Как указывают опрашиваемые учителя и преподаватели, чаще студентов с предложением о вступлении в коррупционные отношения обращаются в том числе старосты академических групп, а также законные представители обучающихся [20].

Коррумпирующее лицо так же называют субъектом, способствующим совершению коррупционных преступлений. Как у коррупционеров, исследование их личности не обходится без составления психологического портрета. Для данных лиц характерен определенный стиль поведения, который обеспечивает психологическую потребность в комфорте, они настойчивы, беспринципны, склонны к самооправданию, им свойственен низкий уровень правосознания и нравственности, а также нежелание или неумение найти приемлемое правомерное решение и стереотипное представление о коррупции, её причинах, условиях и последствиях [8].

Особенностью криминологической характеристики коррупционных преступлений, которая непосредственно связана с личностью преступника, является мотивация субъектов коррупционных отношений или направленность умысла. Преступления должностными лицами совершаются умышленно, с осознанием не только общественной опасности своего деяния, но нередко и конкретных уголовно-правовых последствий [22]. В большинстве случаев преступления характеризуются корыстными побуждениями, иной личной заинтересованностью.

Следующей особенностью является как правило длящийся характер преступной деятельности, то есть достаточная продолжительность существования коррупционного отношения между участниками. Она также связана с высокой латентностью коррупционных преступлений в учебных заведениях. Например, около 70% фактов преступной халатности продолжается как минимум более шести месяцев, а 20% из этих преступлений — свыше года [24].

Особенностью коррупции как объекта криминологического исследования выступает и предмет коррупционных отношений, который нередко в литературе называют предметом купли-продажи или продажи полномочий [26]. Корыстная мотивация или иная личная заинтересованность, выделенные ранее в качестве мотивации, кроются в получении имущественных и (или) неимущественных благ: денежных средств, услуг, «подарков», которые от взятки, по мнению опрашиваемых, отличаются стоимостью [11], а также иные выгоды неимущественного характера. К таким на практике относятся, например, фиктивное повышение уровня квалификации педагога [4], фиктивное трудоустройство [3], завышение суммы премиальных выплат [5] и т.п.

Кроме того, существует и такое явление, как диссертационный бизнес, который приобретает воистину сокрушимые для науки масштабы. Это настолько популярно на практике, что наряду с изучением самого явления, появились исследования, посвященные аккумулированию неформальных терминов [32]. Данная область так же, на взгляд автора, способна стать объектом криминологического исследования, например, в части предупреждения и профилактики коррупции в учебных заведениях, ведь изучению законов и закономерностей развития преступности способствует и всесторонний анализ понятийного аппарата.

Анализируя особенности коррупции в учебных заведениях, образовательных организациях как элементах всей системы образования России, следует отметить и те опасности, риски, последствия, на предупреждение и профилактику которых направлено, в том числе и криминологическое исследование.

Как справедливо отмечает В. Лебедев, проблема выходит из отраслевых рамок и «посягает на интеллектуальную безопасность России» [28], то есть представляется неминуемость не только дискредитации конкретного должностного лица, власти, но и снижение авторитета самого образования и соответствующей профессии на рынке труда [6]. Это в свою очередь порождает социальное расслоение, обостряет социальную напряженность путем дискриминации при доступе к важнейшему общечеловеческому благу — образованию, ведь и экономическое, и социальное, и культурное, и правовое благосостояние общества зависит от уровня образования и профессиональной подготовки обучающихся.

Коррупционные практики, паразитирующие в учебных заведениях, в системе образования в целом, имеют тенденцию к воспроизводству в других сферах общественной жизни, выходят на качественно иной уровень: экономическую и организованную преступность, что доказывают и криминологические исследования.

Таким образом, подводя итог вышеуказанному, хотим отметить, что крайне важным и практически востребованным является решение задачи обобщения, исследования и анализа всех существующих источников криминологической и уголовно-правовой информации о коррупции в учебных заведениях в целях полного, всестороннего и глубокого анализа состояния коррупционной преступности и эффективности принимаемых органами государственной власти, учебными заведениями антикоррупционных мер.

Список литературы:

1. Федеральный закон «О противодействии коррупции» от 25.12.2008 N 273-ФЗ // Доступ из Справ. правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения: 17.02.2022);
2. Указ Президента РФ от 1 апреля 2016 г. N 147 «О Национальном плане противодействия коррупции на 2016 – 2017 годы» // Российская газета, 2016. // Доступ из Справ. правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения: 17.02.2022);
3. Приговор Джидинского районного суда Республики Бурятия от 27.01.2012 по уголовному делу № 1-40/2012 (1-335/2011) // URL: http://dzhidinsky.bur.sudrf.ru/ (дата обращения: 27.02.2022);
4. Приговор Кяхтинского районного суда Республики Бурятия от 08.11.2011 по уголовному делу № 1-374/2011 // // URL: http://kyahtinsky.bur.sudrf.ru/ (дата обращения: 27.02.2022);
5. Приговор Свердловского районного суда г. Иркутска от 10.04.2014 по уголовному делу № 1-266/2014 // URL: http://sverdlovsky.irk.sudrf.ru (дата обращения: 27.02.2022);
6. Аллак Ж., Пуассон М. Коррумпированные школы, коррумпированные университеты: что можно сделать? / пер. с англ. — Париж : Международный институт планирования образования, ЮНЕСКО, 2014. — 361 с.;
7. Антикоррупционный мониторинг 2019 года // Комитет Республики Татарстан по социально-экономическому мониторингу. С. 6-13. URL: https://gsn.tatarstan.ru/rus/file/pub/pub_2283295.pdf (дата обращения: 27.02.2022);
8. Балыков П.Н., Богданова Е.Л., Дорошкова О.А., Петерикова Ю.Е., Федотова М.В. Организация психологической работы антикоррупционной направленности в таможенных органах Российской Федерации: методические рекомендации / П.Н. Балыков, Е.Л. Богданова, О.А. Дорошкова, Ю.Е. Петерикова, М.В. Федотова; под общей ред. Балыкова П.Н. СПб: СПбГУ ИТМО, 2010. С. 24.;
9. Большой иллюстрированный словарь иностранных слов: 17 000 слов. М.: АСТ: Астрель: Русские словари», 2002. С. 402.;
10. Бухарина Н.П. Коррупция в образовательных организациях: понятие и признаки // Актуальные проблемы российского права. 2016. №12 (73). С. 139.;
11. Бухарина Н.П. Социолого-криминологическое исследование, посвященное изучению особенностей восприятия коррупции учащимися общеобразовательных организаций, студентами средних и высших профессиональных образовательных организаций. Красноярск, 2014.;
12. Волков К.А. Бытовая коррупция и особенности ее проявления / К.А. Волков, В.Д. Селиванова // Проблемы современного законодательства России и зарубежных стран: Материалы VI Международной научно-практической конференции: Сб. науч. ст.: В 2 т. / Отв. ред. С.И. Суслова. Иркутск: Иркутский институт (филиал) ВГУЮ (РПА Минюста России), 2018. С. 150 - 154.;
13. Воронцова И.П., Красноусов С.Д., Терешкова В.В., Хлонова Н.В. Методика разработки коррупциогенной карты рабочего места руководителя образовательной организации. Красноярск, 2015. 148 с.;
14. Гилинский Я. Девиантология : социология преступности, наркотизма, проституции, самоубийств и других «отклонений» / Я. Гилинский. 2-е изд., испр. и доп. СПб. : Изд-во Р. Асланова : Юрид. центр Пресс, 2007. С. 265—266.;
15. Журавлев А.Л. Психологические факторы коррупции / А.Л. Журавлев, А.В. Юревич // Прикладная юридическая психология. 2012. № 1. С. 8.;
16. Зайков Д.Е. Перечень коррупционно-опасных должностей работников военных организаций: законность и обоснованность содержания // Право в Вооруженных Силах. 2019. № 3. С. 13-19.;
17. Кабанов П.А. Коррупция и взяточничество в России: исторические, криминологические и уголовно-правовые аспекты. Нижнекамск: ИПЦ «Гузель», 1995. С. 7.;
18. Комаров А.А. Криминологическое исследование коррупции в высшей школе: проблемы извлечения эмпирического материала // Полицейская и следственная деятельность. 2015. № 4. С. 54-67. URL: https://nbpublish.com/library_read_article.php?id=17296 (дата обращения: 27.02.2022);
19. Конев А.А. Основные криминологические характеристики латентной преступности: Учебное пособие. М., 1995. 47 с.;
20. Коннов А.Ю. Особенности коррупции в республике Татарстан (на материалах социологических исследований) // Девиантное поведение в современной России в фокусе социологии: Наркотизация, алкоголизация, преступность, коррупция / Под ред. M.E. Поздняковой и А.Л. Салагаева. М.: Институт социологии РАН, 2005. С. 214-221.
21. Кирпичников А.И. Это модное слово «коррупция» // Рос. провинция (Набережные Челны). 1995. № 5. С. 104.;
22. Коррупционная преступность: криминологическая характеристика и научно-практический комментарий к законодательству о борьбе с коррупцией / В.В. Асанова [и др.]; Под общ. ред. В.М. Хомича. Минск, 2008. С. 352.;
23. Криминология / под ред. Н.Ф. Кузнецовой, Г.М. Миньковского. М.: Изд-во МГУ, 1994. С. 279.;
24. Криминология: Учебник для вузов / А.Ф. Агапов, Л.В. Баринова, В.Г. Гриб и др.; под ред. В.Д. Малкова. 2- е изд., перераб. и доп. М.: Юстицинформ, 2006. С. 27-217. // Доступ из Справ. правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения: 17.02.2022);
25. Криминология: учебник для юрид. вузов / под общ. ред. А.И. Долговой. М.: ИНФРА-МНОРМА, 1997. 912 с.;
26. Лопашенко Н.А. Коррупция: содержание, проблемы правовой регламентации // Уголовное право. 2001. № 2. С. 98–102.;
27. Лысак Н.В. Может ли быть субъектом коммерческого подкупа преподаватель  кооперативного вуза? // Российский судья. 2020. № 10. С. 26-30.;
28. Лебедев В. Незаконное уголовное преследование преподавателей вузов как проблема интеллектуальной безопасности. URL: http://pravorub.ru/personal/23233.html(дата обращения: 27.02.2022);
29. Основы борьбы с организованной преступностью: монография / под ред. В.С. Овчинского [и др.]. М.: ИНФРА-М, 1996. С. 16.;
30. Плохов С.В. Противодействие коррупционной преступности в социальной сфере: криминологический анализ коррупции в областях здравоохранения и образования. Монография /Под редакцией Н.А. Лопашенко. – М.: Юрлитинформ, 2015. – 264 с.
31. Противодействие коррупции: учебное пособие / составители: А.М. Межведилов, Л.Т. Бакулина, И.О. Антонов, М.В. Талан, Ю.В. Виноградова, А.Д. Гильфанова. – Казань: Изд-во Казан. ун-та, 2016. С. 46.;
32. Скобликов П. Диссертационный бизнес. Коррупция в науке: словарь неформальных терминов и понятий // Юридическая газета. 2011. № 20. С. 6, 8-9.;
33. Тихомирова П.В., Тихомиров М.Ю. Юридическая энциклопедия / под ред. М.Ю. Тихомирова. М., 1997;
34. Большой юридический словарь / под ред. А.Я. Сухарева [и др.]. М.: ИНФРАМ, 1999.
35. Шереметьев А. В. Субъекты образовательных правоотношений: теоретико-правовое исследование : дис. … канд. юрид. наук. М., 2015. С. 65-79.;
36. Шульга В.И. Коррупция в статистике современной России // Территория новых возможностей . – 2015. № 1 (28). – С.28-33.;
37. ТАСС-Telegram.URL: https://tass.ru/ekonomika/11228045 (дата обращения: 27.02.2022).