Пространственная самоорганизация населения крупных городов: социокультурный аспект

АННОТАЦИЯ

В статье автор рассматривает особенности пространственной самоорганизация населения мегаполиса в рамках социокультурного аспекта. Автор показывает, что городская система состоит из сети общественных пространств, каждое из которых обеспечивает развитие определенного количества социальных групп, которые могут самоорганизовываться. Цель исследования заключается в обзорном анализе литературы самоорганизации населения мегаполиса в социокультурном пространстве. В работе используются труды таких авторов, как: А.А. Богданов, Н. Луман, Т. Парсонс, В.Н. Костюк, В.Г. Афанасьев и др., а также структурно-функциональный анализ: Г. Спенсер, Э. Дюркгейм, Р. Мертон, С. Липсет и др.

ABSTRACT

In the article, the author considers the features of spatial self-organization of the megalopolis population in the framework of the sociocultural aspect. The author shows that the urban system consists of a network of public spaces, each of which ensures the development of a certain number of social groups that can self-organize. The purpose of the study is a review of the literature of the self-organization of the population of the metropolis in the sociocultural space. The work uses the works of such authors as: A. A. Bogdanov, N. Luman, T. Parsons, V. N. Kostyuk, V. G. Afanasyev, etc., as well as structural and functional analysis G. Spencer, E. Durkheim , R. Merton, S. Lipset and others.

Ключевые слова: социокультурное пространство, самоорганизация, мегаполис, население.

Keywords: sociocultural space, self-organization, metropolis, population.

Введение. Социокультурное пространство города и его структура, а также специфика и перспективы развития определяются как фундаментальные теоретические вопросы академической науки и немало интереса вызывают среди социологов. Несмотря на частое обращение исследователей к городским проблемам, социокультурное пространство города до сих пор практически не стало темой и проблемой специальных философских исследований. В рамках традиционных подходов философии и культурологии основной характеристикой культуры города была категория времени, подчеркивающая его изменчивость, мобильность. Однако многомерность культуры не может быть определена исключительно во временных характеристиках. Важный анализ городской культуры – с точки зрения ее пространственных характеристик. Собственно пространственная парадигма позволяет нам видеть культуру и общество как системное единство со специальной структурой, определенными элементами однородности и в то же время многомерности. Социокультурное развитие города и его градообразующего основания происходит как под влиянием внешней среды, так и под влиянием внутренних закономерностей развития самого города.

Проблема исследования заключается в том, что самоорганизация находится в противоречивых отношениях с социальной организацией, поддерживаемой на институциональном уровне. Чтобы определить связь между организацией и самоорганизацией в обществе, необходимо изучить социальные последствия самоорганизации. Самоорганизация раскрывает социокультурный потенциал субъектов деятельности, опыт поколений, традиции. Однако реальные процессы самоорганизации на территории не оптимизированы с учетом специфики среды расселения и социокультурных регуляторов. Самоорганизация часто носит ситуационный и оппортунистический характер, что усложняет конструктивное взаимодействие самоорганизующихся образований.

Методологическая база исследования. Работа выполнена автором на основе использования элементов синергетического подхода к анализу общества таких авторов, как: А.А. Богданов, Н. Луман, Т. Парсонс, В.Н. Костюк, В.Г. Афанасьев и др., а также структурно-функциональный анализ: Г. Спенсер, Э. Дюркгейм, Р. Мертон, С. Липсет и др.

Метод исследования заключается в сравнительном анализе и обзоре литературы по данной теме и носит описательный характер.

Самоорганизация осуществляется более эффективно, если используются социокультурные традиции, образовательный потенциал населения и обычные формы повседневного взаимодействия. Социокультурная специфика самоорганизации реализуется населением в способах сотрудничества, предпочтениях и выборе форм участия.

Самоорганизующееся поведение предполагает, что в человеческом обществе следует ожидать самоорганизации. Контрольными признаками самоорганизации обычно являются статистические свойства, общие для самоорганизующихся физических систем. Примеры, такие как критическая масса, стадное поведение, групповое мышление и другие, имеются в социологии, экономике, поведенческих финансах и антропологии [2].

В социальной теории Никлас Луман представил концепцию самообращения как социологическое приложение теории самоорганизации. Для Лумана элементами социальной системы являются самопродуцирующиеся коммуникации, то есть коммуникация производит дальнейшие коммуникации, и, следовательно, социальная система может воспроизводить себя, пока существует динамическая связь. Для Лумана люди являются датчиками системы в окружающей среде. Луман разработал эволюционную теорию общества и его подсистем, используя функциональный анализ и теорию систем [4]. В своей книге «Самоорганизующаяся экономика» Пол Кругман написал о роли, которую рыночная самоорганизация играет в деловом цикле и имеет сильную тенденцию в крупных городах, в особенности в мегаполисах [3]. Фридрих Хайек ввел термин catallaxy [7] для описания «самоорганизующейся системы добровольного сотрудничества» в отношении стихийного порядка свободной рыночной экономики, в том числе в рамках социального и культурного аспекта.

Социокультурные системы проявляют большую инерцию и сопротивление изменениям, чем их отдельные члены. Инерция культуры проявляется, когда публичные и частные изображения выступают в качестве фильтров, развивая избирательный режим приема. Этот процесс настраивает рецепторы для конкретных сообщений. Те, которые соответствуют изображению, поглощаются и усиливаются, а противоречивые и антагонистические не оказывают существенного влияния. Это явление, хотя и препятствует изменениям, действует как защитный механизм и функция поддержания структуры. С положительной стороны инерция помогает сделать культуры устойчивыми. Неспособность социальной системы учиться и самоорганизовываться приводит к другим крупным трудностям. Например, по мере того, как системы становятся все более сложными, а проблемы – более глубокими, растущее несоответствие между наукой и общественным имиджем становится дилеммой демократического процесса и остается его главной задачей. Разъединение происходит в динамическом процессе с несколькими стадиями диссоциации. Вначале, поскольку истина обычно отождествляется с простотой и понятностью, то, что никто не понимает, просто отвергается как ложное. Кроме того, высокий уровень специализации в науке отдаляет ее от общего имиджа, создавая маленькую изолированную субкультуру. В конечном счете создание научной субкультуры, которая не в состоянии передать свои идеи, уменьшает влияние науки на поведение широкой публики в тот момент, когда это может потребоваться больше всего.

Самоорганизация подразумевает полицентрическую систему с самосогласованием и взаимной адаптацией и модификацией поведения, основанной на участии. В этой концепции самоорганизация понимается как способность системного самовоспроизводства системы, которая подразумевает, что управление иерархической структурой команд приведет к сбою или приведет к сбоям системы. Гилберт Пробст говорит, что социальная самоорганизация означает самопоклонение порядка как возникающее явление в социальной системе [6]. Этот порядок носит спонтанный и непреднамеренный характер и является результатом многочисленных опытов, взаимодействий, ожиданий, действий, планов, восприятий и решений. С этой точки зрения порядок возникает сам по себе, он не создан или не спланирован сознательно людьми. Самоорганизация имеет дело с эндогенным, непреднамеренным возникновением и дифференциацией порядка в социальных системах независимо от вмешательств и управления. Самоорганизация для Пробста не является хорошим или плохим явлением, это структурный принцип социальной системы. Его взгляд является структурно-системным и целостным. Аналогично, но с точки зрения Лумана, Халмет Виллк утверждает, что общество представляет собой управляемую контекстом систему, то есть существует рефлексивное, децентрализованное управление условиями контроля каждой подсистемы общества и самостоятельное управление каждой подсистемой [1]. Существует минимальная степень общих ориентаций подсистем, но общий контекст не может быть организован иерархической вершиной общества, общество означает дискурс гетерогенных, автономных частей. Виллк соглашается с Луманом в том, что социальные системы – это самореференциальные коммуникационные системы и что элементы – это коммуникации, а не индивиды. Основная идея Виллка заключается в том, что общество является системой самоуправления [5]. Также Лет Лейдесдорф утверждает, что сущность общества как самоорганизующейся системы не может контролироваться участниками, способствующими возникновению и поддержанию системы, хотя это вещество является результатом их взаимодействия. В соответствии с Луманом он предполагает, что только коммуникации являются частью социальной системы. Важнейшим моментом является то, что общество больше не следует рассматривать как состоящее из людей, а как состоящее из коммуникаций.

Рассмотренные выше концепции объединяет то, что они описывают общество как самоорганизующуюся систему и концентрируются на структурных аспектах. Они не могут объяснить, как общество создается индивидуальными действиями и коммуникациями и как социальные структуры влияют на человека. Также многие авторы подчеркивают, что культурные аспекты могут выступать элементом самоорганизации населения в крупных городах.

Анализ литературы также показывает, что социальная самоорганизация определяется территориально-поселенческими факторами и формируется на определенных социокультурных основах. Это прослеживается автором на примере исторических и генетических связей разных поколений, которые до сих пор сохраняются, что оказывает существенное влияние на самоорганизующуюся деятельность населения. Доминирующей основой самоорганизации являются традиции социокультурного расселения.

Результаты обзорной литературы убеждают нас в том, что территория оказывает сильное влияние на характер, направленность, содержание и эффективность самоорганизации в месте проживания населения. Способность населения осваивать и создавать формы самоорганизации и предпочтения конкретных форм зависит от традиций и ситуаций, которые отличаются друг от друга в разных мегаполисах. Социокультурная специфика мегаполисной самоорганизации определяется территориальным распределением, этносоциальными корнями жизни местного населения, социальной принадлежностью субъектов взаимодействия, статусными и ролевыми предписаниями участников и характером социально-культурных мероприятий населения в местах проживания или пребывания. В результате социально эффективного конструктивного взаимодействия самоорганизующихся образований с социальными институтами новые культурные согласительные процедуры, по-видимому, снимают социальную напряженность, отношения социально полярных субъектов и т. д. Вводятся законопослушным образом, то есть некоторые постепенно осваивают мировые стандарты гражданской культуры, принципы толерантности, плюрализма, права на неприкосновенность частной жизни.

Список литературы:
1. Виллк Х. Самоорганизация населения: социальное и индивидуальное. – Cybernetics & Human Knowing, 2016. – № 4 (6). – С. 25–41.
2. Герберт П. Человек в великом обществе. – Marcuse Schriften, 2015. – № 8. – С. 167–193.
3. Кругман П. Самоорганизующееся население мегаполисов и роль экономики в его структуре. – Blackwell, 2017. – № 2 (12). – С. 121–134.
4. Луман Н. Социальные системы : очерк общей теории // Западная теоретическая социология. 3-е изд. – М., 2015. – С. 41–64.
5. Питер М. К теории социальных систем: самоорганизация и самообеспечение. – Ulrich/Probst, 2016. – № 7. – С. 60–78.
6. Пробст Г. Особенности социокультурной самоорганизации в больших городах США. – Longman, 2015. – № 4 (21). – С. 155–162.
7. Хайек Ф. Самоорганизация населения в пространстве. – Университет Чикагской Прессы, 2018. – № 2 (3). – С. 75–86.