Формирование и эволюция оценочных суждений средств массовой информации в отношении участия СССР и России в локальных конфликтах(на примере Афганистана в 1979-1989 гг.).

Если рассматривать действия советской армии в локальных конфликтах на примере участия Ограниченного контингента советских войск (ОКСВ) в войне, в Афганистане в контексте репортажей советских журналистов того времени, то нельзя не отметить идеологически одностороннюю направленность данных оценок. Они были ориентированы на создание положительного образа нашей армии: советские воины характеризовались как воины-освободители афганского народа от душманов, оказывающие, тем самым, помощь Демократической Республике Афганистан. Советские солдаты верили, что они выполняют «интернациональный долг». Он проявлялся не только в войсковых операциях. Вместе с нашими гражданскими специалистами они зачастую помогали мирному населению, восстанавливали и строили различные здания и сооружения, прокладывали дороги, доставляли продовольствие. Как пишет известный исследователь афганского конфликта А.А. Ляховский в работе «Тайны афганской войны»: «Кстати, о продовольственной помощи – многие образованные афганцы, безусловно знали что у Советского Союза самого продовольственная проблема не была решена.» [3,с. 44]

Важно отметить, что большинство стран западного и арабского мира негативно восприняли ввод ОКСВ в Афганистан. В западном мире ключевую роль играл тезис о сдерживании «геополитических амбиций» Советского Союза. Пропаганда создавала ему отрицательный образ. Но в арабском мире учитывался мусульманский фактор. Он выражался в «поддержке» своих «единоверцев» – афганского населения. Задачей же советской прессы было создание положительного восприятия действий ОКСВ в Афганистане среди граждан СССР, ведь среди них было немало представителей мусульманского вероисповедания и это добавляло важности этой задаче. Помимо конфессионального фактора, учитывался еще и фактор дальнего родства с афганским народом некоторых народностей СССР, проживавших, в частности, в Таджикской ССР. Как вспоминает один из очевидцев тогдашних событий военный журналист полковник Кашуба Г.Б: «Завязался разговор. Переводчика со стороны не потребовалось. Им стал рядовой Умаркул Рахманов. Афганцы говорили на понятном для него, таджика, языке. - Салам алейкум, приветствовал Рахманов жителей кишлака. Заулыбались люди. Приятно слышать, что человек из другой страны говорит на понятном тебе языке, если даже произнесены известные, традиционные слова, равнозначные русскому здравствуйте. И вот уже к Рахманову и его товарищам подошли десять, двадцать человек. - Мы пришли к вам, - сказал Рахманов, - с открытыми сердцами, как друзья, чтобы помочь вам в борьбе с врагами революции, в строительстве новой жизни». [2, с.3-4] Данный эпизод хорошо нам показывает, во-первых–этнокультурную близость афганского и среднеазиатских народов СССР. Это помогало наладить общение с местным населением, облегчало проведение с ним идеологической работы. Во-вторых – очевидные преимущества от присутствия при таких моментах советских военных журналистов.

Нельзя забывать и официальную оценку событий на высшем политическом уровне. 13 января 1980 года газета «Правда» опубликовала интервью с Генеральным секретарем ЦК КПСС Л. И. Брежневым о внешней политике СССР в Афганистане. Во-первых, Брежнев объяснил, почему правительство ДРА обратилось к СССР за помощью: «…увеличивается помощь тем элементам, которые вторгаются в Афганистан, совершают агрессивные действия против законной власти». Во-вторых, советский лидер указывал на обязательства СССР по «Договору о дружбе…», из чего следовало, что положительный ответ на просьбу о всесторонней помощи в условиях гражданской войны и внешнего вмешательства являлся исполнением этого долга. [5]

При изучении роли СМИ в оценке участия советских войск в конфликте в ДРА, весьма важное значение имела смена информационной политики в эпоху «гласности». Это сыграло немалую роль в идеологическом кризисе советской государственности. Стало обычным подвергать искажению и критике историю советского государства, его героев, культурно-нравственные символы и проч. Одновременно через государственные СМИ шел поток разнородной информации о действиях ОКСВ в ДРА, зачастую критического содержания и неэтического характера. В качестве примера одного из таких репортажей можно привести статью из журнала «Огонек» за 1988 год. «Вскоре всех нас погрузили на «вертушку». Ко мне подсоединили капельницу в полиэтиленовом мешочке. Лежали мы не носилках, а на днище – так удобнее. Взлетели. Набрали высоту. Но вдруг вертолет несколько раз дернулся и начал медленно валиться вниз: кончилось горючее. Смерть атаковала Макаренко в третий раз. - Тут из кабины вышел летчик-штурман. Я крикнул ему: «Послушайте, что там у вас происходит? Мы же падаем!» В ответ он пристегнул парашют к подвесной системе и спокойно сказал «Нет никаких причин для беспокойства, товарищи. Полет проходит нормально». Деловито поправив защитный шлем, он открыл дверь и прыгнул за борт. Макаренко глянул в иллюминатор – земля мчалась навстречу с распростертыми объятиями, обещая мгновенное избавление от боли. Вслед за штурманом из вертолета выпрыгнул борттехник. Он, правда, сделал это молча, не глядя на раненых. Ребята лежали и тихо стонали. Макаренко подполз к подвесной системе. Попытался дотянуться до парашюта, не смог, оборвал капельницу. Сквозь бинты сочилась кровь, стекая в стороны, стекая в сторону носа «ветрушки»: машина падала под углом к земле. Парашют свалился с сиденья. Он проехал по днищу, разбрызгав по лицам кровь. Макаренко проводил его взглядом и вдруг вспомнил, что без двух ног все равно не прыгнешь. – Поняв это, я лег на спину и плюнул на все. Мне вдруг стало безразлично, что будет дальше. Какое-то спокойствие вошло в меня. Я даже разглядел надпись, выцарапанную кем-то слева от двери. Один из раненых ослабил ворот и тихо сказал: Сейчас третий смотается, и вообще кранты настанут». Но командир экипажа капитан Смирнов не выпрыгнул. Он включил аккумуляторы, продолжавшие хоть как-то вращать винт. У десантников есть такой прием: чтобы ослабить удар, перед самым касанием земли натягиваешь на себя стропы парашюта. Аналогично поступил и Смирнов. За секунду до того, как вертолет должен был, врезаться в сопку, капитан нажал «шаг-газ» и сгладил удар. Макаренко отворачивает лицо и глядит влево, за меня. Я тоже оборачиваюсь, но видя лишь голую стену госпитальной палаты, понимаю: он смотрит в 30 ноября. Мне хочется расспросить его о бортмеханике и летчике-штурмане. Известно лишь то, что они сохранили себе жизнь, но потеряли армию. И не решаюсь: иные душевные ранения причиняют больше боли, нежели физические. Эпизод с двумя вертолетчиками до сих кровоточит в памяти Макаренко. Как рана человека, кровь которого не сворачивается.» [4,с.12]

Подобные материалы, свободно публикуемые в печати, создавали другое отношение к происходящим в ДРА событиям. Реальность боевой обстановки интерпретировалась как бессмысленность войны в целом. В стране, где о боевых действиях ранее не писали, а «память о войне», прежде всего о Великой Отечественной, охватывала далеко не все общество, сознание людей реагировало на подобную информацию ростом антивоенных настроений. Росло и недовольство среди военнослужащих. Трудности службы вдали от Родины, усугублялись сознанием того, что твои родные и близкие после таких сообщений в прессе будут «сходить с ума от беспокойства». Но поощряя подобную «гласность», не препятствуя формированию отрицательного образа армии, советское правительство не прекращало боевых действий в Афганистане до февраля 1989 года. Очевидно, что негативный образ армии передавался и на советское правительство и на власть в целом. Последствия подобной политики способствовали утрате доверия к власти.

Создается впечатление, что руководство страны сознательно инициировало процесс подрыва доверия к армии вообще и к участию советских войск в войне, в частности. Уместно привести здесь мнение С. Кара-Мурзы в книге «Манипуляция сознанием»: «Первым условием успешной революции (любого толка) является отщепление активной части общества от государства. Каждого человека тайно грызет червь антигосударственного чувства, ибо любая власть давит. Да и объективные основания для недовольства всегда имеются. Но в норме разум и другие чувства держат этого червя под контролем. Внушением, художественными образами, песней можно антигосударственное чувство растравить.

Это удалось за полвека подготовки революции 1905-1917 гг. в России. Тогда всей интеллигенцией овладела одна мысль — «последним пинком раздавить гадину», Российское государство. В. Розанов пишет в дневнике в 1912 г.: «Прочел в «Русских Ведомостях» просто захлебывающуюся от радости статью по поводу натолкнувшейся на камни возле Гельсингфорса миноноски... Да что там миноноска: разве не ликовало все общество и печать, когда нас били при Цусиме, Шахэ, Мукдене?».

То же самое мы видели в перестройке, когда стояла задача разрушить советское государство как основу советского строя. Поднимите сегодня подписку «Огонька», «Столицы», «Московского комсомольца» тех лет — та же захлебывающаяся радость по поводу любой аварии, любого инцидента. [1, с. 333-334]

Примечательно сравнение оценок средствами массовой информации участия ОКСВ в Афганистане и операций воздушно-космических сил (ВКС) России в Сирии. Можно отметить ряда принципиальных сходств и различий. В СССР журналистика и СМИ, до начала перестройки и гласности, безусловно подчеркивала позитивную роль советского солдата в выполнении своего «интернационального долга» перед афганским народом. Официозную прессу можно было назвать идеологической «опорой», как для советского, так и для афганского народов.

Перемена информационного курса в отношении Афганистана не способствовала стабильности социально-культурной обстановки в СССР.

Современная российская журналистика, в печати и в интернет – пространстве, официально независима (за исключением требований цензуры). События освещаются с разных сторон. Но, критикуя участие нашей армии в контртеррористической операции в Сирии, (в основном с позиций экономической целесообразности), наши журналисты доказывают, что с точки зрения содействия прекращению гражданской войны в Сирии и помощи (в том числе гуманитарной) сирийскому народу, законно избранному президенту Башару Асаду российская армия играет важную роль. «Победа Сирийской арабской армии (САА) (в Сальме – прим. авт.) досталась с большим трудом. И все же необходимо отметить: по сравнению с прошлогодними боями в том же районе, фактически позиционной «мясорубкой», когда ценой больших потерь правительственные войска брали малозначительную сопку, чтобы через несколько часов быть выбитыми оттуда, профессионализм и выучка вооруженных формирований Дамаска неуклонно растут. Своими успехами САА обязана российским военным, и не только авиабригаде особого назначения, но и советникам, специалистам, обучающим личный состав и помогающим освоить новейшие образцы ВВT (вооружения и военной техники)» [6, c. 4].

Так же, как и во время войны в ДРА, в войсках присутствуют военные корреспонденты. Нередко они оказываются на линии соприкосновения противостоящих сторон, наблюдают все ужасы войны. В обстановке информационных войн XXI века правдивое, объективное освещение событий особенно актуально. Недопустим довод, что те или иные репортажи о действиях наших войск могут быть «сфальсифицированы». В условиях технических достижений в СМИ (спутниковая фотосъемка и другие методы) достоверность информации возрастает. Использование же иностранных источников в качестве основных для репортажей о событиях в Сирии, должно сопровождаться ссылками и на российские СМИ. Нужно учитывать и влияние различных международных организаций, прежде всего ООН, которые следят за ситуацией в Сирии.

При этом следует учитывать специфику получения информации. Например, в Афганистане, отличающемся сложными природно-географическими условиями, многие горные районы недоступны для международных наблюдателей. Тем более нужно учитывать сложность условий работы современных журналистов международников.

В заключении хотелось бы отметить важность правдивого и своевременного освещения боевых действий в современных локальных войнах и конфликтах. Ведь от недостатка информированности, равно как и от резкой смены информационного курса у населения страны может возникнуть сознание бессмысленности боевых операций, оказания гуманитарной помощи и т.д. Недостатки информации, ее субъективность могут дестабилизировать общественное мнение в отношении к государственной власти. Немалое значение этот фактор имеет и в современном информационном масштабе, когда участвующему в военном конфликте государству, без достоверной доказательной базы, и правомерного обоснования участия военнослужащих страны в боевых действиях, можно легко придать образ «агрессора».

Советскую журналистику в период афганской войны 1979-1989 гг. можно оценивать в динамике. С одной стороны, она выполняла поставленные перед ней задачи информационного обеспечения государственной политики. С другой, после начала политики «перестройки» и «гласности» многие отечественные издания освещали события в ДРА субъективно, не без влияния конъюнктуры. Подрывался боевой дух солдат. Важно учитывать и изучить негативный опыт, полученный от подобной информационной политики. Надо помнить, что в 1990-х годах было немало публикаций о бессмысленности этой войны. Подобные публикации болезненно воспринимались не только простыми «читателями», но и самими воинами –афганцами. Правда, в наше время снова возвращается суждение о том, что участие наших войск было необходимо для защиты южных рубежей СССР и для решения важных геополитических задач.