Договоры великих смоленских князей XIV века: попытка реконструкции состава и содержания

АННОТАЦИЯ

В статье делается попытка реконструкции состава и содержания смоленских великокняжеских договоров XIV века с учетом политических событий в Восточной Европе в указанный период. Четырнадцатое столетие – это время, когда относительно безмятежному существованию Смоленского княжества был положен конец. Активная внешнеполитическая деятельность на протяжении всего указанного периода Великого княжества Литовского, а также Великого княжества Московского, не менее заинтересованного в новых территориальных приобретениях, привели в итоге к ликвидации самостоятельности Смоленской земли. Анализ внешнеполитических документов той эпохи позволяет проследить определенные исторические этапы, связанные с утратой независимости Великого княжества Смоленского.

ABSTRACT

In the article the author does the attempt of reconstruction of the structure and contents of the Smolensk princely treaties of the fourteenth century, given the political events in Eastern Europe in the specified period. The fourteenth century is a time when a relatively untroubled existence of the Grand Duchy of Smolensk came to an end. The active foreign policy throughout the period of the Great Duchy of Lithuania and Grand Duchy of Moscow, no less interested in the new territorial acquisitions, eventually led to the elimination of the independence of the Smolensk land. The analysis of foreign policy documents of the era allows us to trace certain historical stages associated with the loss of independence of the Grand Duchy of Smolensk.

История Смоленской земли XIV века не так богата источниками, как последующий XV век. Хотя четырнадцатое столетие – это период, когда относительно безмятежному существованию Смоленского княжества был положен конец. Активная внешнеполитическая деятельность в первую очередь Великого княжества Литовского и не менее заинтересованного в новых территориальных приобретениях Великого княжества Московского на протяжении всего указанного периода привели в итоге к ликвидации самостоятельности Смоленской земли, несмотря на «геройские усилия смолян в борьбе за политическую самостоятельность» [3, c. 318]. Тем интереснее с нашей точки зрения была бы попытка реконструировать состав и содержательную составляющую документарных источников, имеющих то или иное отношение к событиям, произошедшим на последнем временном отрезке самостоятельной истории Смоленского княжества.
С 1297 по 1313 год князем смоленским был Александр Глебович. В начале XIV века стал набирать силу процесс включения территории Полоцко-Витебского Подвинья в состав Великого княжества Литовского (далее – ВКЛ) [18, c. 192, 212; 10, c. 51–52]. В начале 80-х гг. XIII века смоленские князья, воспользовавшись смутой в ВКЛ, сумели взять под свой контроль не только витебские земли, но, судя по всему, и Полоцк. Исследователи не исключают смоленского происхождения занявшего полоцкий стол князя Константина Безрука [11, c. 65]. Тогда же, вероятно, был заключен договор о территориальном размежевании между смоленскими и литовскими князьями. Однако, уже при великом князе литовском Витене в 1307 г. ВКЛ возобновило контроль над Полоцком. В это же время, скорее всего, был заключен новый, не дошедший до нас, как и предыдущий, договор о разделе сфер влияния в Подвинье. Результатом этого стало то, что витебские земли еще более 10 лет находились под контролем Смоленска (в управлении князя Ярослава Васильевича, умершего в 1320 г.) [10, c. 51].
После смерти смоленского князя Александра Глебовича (к концу жизни, возможно, уже носившего великокняжеский титул) его преемником стал его сын великий князь Иван Александрович (1313-1359). Вскоре после вступления на смоленский стол он возобновляет торговый договор с Ригой и Готским берегом по матрице уже заключенных ранее его предшественниками [23, c. 30–35]. К такому выводу пришел еще А.А. Зимин в начале 1950-х годов [13, c. 56]. К договору прилагалась подтвердительная грамота [23, c. 69–70] о стремлении нового смоленского правителя сохранять добрые отношения с рижанами. Оба документа сохранились в Рижском архиве в оригиналах.
В подтвердительной грамоте Ивана Александровича упоминается в качестве «брата старейшего» Гедимин великий князь литовский. Этот факт позволяет нам считать, что и подтвердительная грамота и сам договор были составлены не ранее 1316 г. – года вступления Гедимина на великокняжеский престол. В то же время использование в документе по отношению к Гедимину термина «брат старейший» и упоминание о каком-то его «докончании» с рижанами может свидетельствовать о двух вещах: во-первых, о том, что ранее великий князь смоленский имел возможность познакомиться с договором, заключенным Гедимином с Ригой, а, возможно, Смоленск даже и фигурировал в этом договоре; и во-вторых, о том, что несколько ранее было заключено какое-то соглашение между великим литовским и великим смоленским князьями, в котором Иван Александрович фигурировал в качестве «младшего брата» Гедимина, т. е. находящегося в определенной степени зависимости от него. Под влиянием каких событий мог быть заключен данный договор?
Ряд так называемых белорусско-литовских летописей в начале 1320-х годов повествуют о широкомасштабных боевых действиях великого литовского князя Гедимина на Волыни, киевских и черниговских землях [17, c. 37–38; 18, c. 95–96, 1520–153]. Исторические перипетии событий со 2-й половины XIX века и до настоящего времени являются предметом споров специалистов [1, c. 50–54; 11, c. 80; 5, c. 102–103; 2, c. 81], однако, следует признать, что в этот период Гедимин действительно предпринимает усилия по укреплению авторитета и территориальному расширению ВКЛ. Реконструируемый нами договор, несомненно, являлся одним из звеньев выстраиваемой Гедимином новой системы политического порядка на землях Западной Руси и Смоленской земли как существенного элемента этой системы.
Судя по сохранившимся отрывочным данным в укреплении связей между великими князьями литовскими и смоленскими, вероятно, существенную роль сыграл брак Гедимина (уже второй или третий по счету) с дочерью Ивана Александровича Евной (Евой-?, возможно, по аналогии с Евгой из новгородских летописей). В пользу этой версии может свидетельствовать то, что Евна была матерью младшего сына Гедимина Евнута [17, c. 138; 25, c. 55]. А Евнут как известно после изгнания его с великокняжеского стола братьями Ольгердом и Кейстутом бежал сначала в Смоленск [12, c. 358] (к родственникам по материнской линии) и лишь затем оттуда в Москву.
Следующим договорным документом по сохранившимся упоминаниям в летописях можно считать договор, заключенный «послами Смоленскими» с великим князем московским Семеном Ивановичем в конце весны 1352 г. На р.Угре в результате 8-дневных переговоров [14, c. 223; 16, стб. 60–61]. Текст договора до нас не дошел, но по косвенным данным, почерпнутым из других дипломатических и летописных источников, можно составить представление о сути документа.
Указанный договор предваряло соглашение, заключенное несколькими днями ранее между великими князьями Семеном Ивановичем московским и Ольгердом литовским в г. Вышгороде на р. Протве [14, c. 223; 16, стб. 60–61], по которому Ольгерд отказывался от какого-либо патронажа на Великое Смоленское княжество, включая и брянские земли, принадлежащие тогда смоленским князьям. Это явствует из материалов московско-литовских переговоров 1494 г. («хотячи с вашим (ВКЛ – Г.Л.) государем любви и докончаниа и вечные приязни; и мы из прадед своих докончаней выпускаем о Смоленску и о Дбрянску...») [22, c. 116; 24, c. 62]. Но этого великому князю московскому оказалось недостаточно. Цель, поставленная им перед собой, оказалась еще не до конца достигнутой. Результатом же московско-смоленского договора, по мнению исследователей, явилось признание смолянами необходимости согласования с Москвой в дальнейшем всех своих внешнеполитических инициатив [19, c. 286; 9, c. 47–48]. Таким образом, в середине XIV века влияние ВКЛ сменилось московским влиянием. И лишь разразившаяся вскоре за этими событиями в русских землях пандемия легочной чумы («черной смерти») не позволила ставшему ее жертвой Семену Ивановичу московскому воспользоваться плодами своих дипломатических побед.
Однако заключенный при великом князе Семене Ивановиче договор не канул в лету, а был возобновлен уже в начале (как считает Б.Н. Флоря) правления нового великого московского князя Ивана Ивановича [22, c. 114] в 1354 г. Думается, что договор, подобный ранее заключенному в 1352 г. договору со Смоленском, также был возобновлен московским правителем, но его следов, как и московско-литовского договора, в архивах Московского государства, к сожалению, не оказалось.
Со смертью весной 1359 г. великого князя смоленского Ивана Александровича, а затем в ноябре того же года и великого князя московского Ивана Ивановича [16, стб. 67–68] ситуация существенно изменилась. После кончины Ивана смоленского в течение лета и начал осени великий литовский князь Ольгерд захватил у нового смоленского правителя великого князя Святослава Ивановича значительную часть западных, и юго-западных земель великого княжества [16, стб. 68]. Малолетие нового московского князя Дмитрия Ивановича и передача в следующем 1360 г. ярлыка на великое княжение владимирское суздальско-нижегородским князьям привела к ситуации, когда и московско-литовский и московско-смоленский договоры утратили силу. Напротив, активные действия Ольгерда усилили его влияние на Смоленск, что, судя по всему, и привело к заключению между ним и Святославом смоленским договора, по которому Смоленская земля вновь попала в орбиту влияния ВКЛ.
Относительно территориальных вопросов договора с определенной уверенностью можно сказать, что Святослав отказался от своих прав на Брянск, т.к. больше вопрос обладания брянскими землями смоленскими князьями не поднимался. Что касается завоеванных Ольгердом земель по Сожу, Ипуте, Проне и левобережью Днепра, то они вряд ли фигурировали в этом договоре, так как уже в конце весны 1365 г. великий князь Святослав смоленский предпринял неудачную попытку их вернуть [16, стб. 78].
В ответ на эти военные действия осенью того же года великий князь Ольгерд взял в осаду Смоленск и «много зла створив и волю свою возма поиде» [16, стб. 79]. Под упоминанием о «взятии воли» летописец, судя по всему, имел в виду заключение очередного договора между ВКЛ и Великим княжеством Смоленским. Что касается результатов соглашения, то можно предположить, что в этот раз завоеванное Ольгердом Днепровское левобережье наконец-то легитимизировалось документально. По крайней мере, об этом может свидетельствовать тот факт, что лишь после смерти Ольгерда великий князь Святослав Иванович предпринял вторую неудачную попытку вернуть ранее принадлежащие ему земли [16, стб. 152–153; 17, c. 66; 18, c. 157–158].
Недовольство великого князя Святослава Ивановича результатами смоленско-литовского противостояния вылилось в начале 1368 г. [о датировке договора см. 7, c. 74] в заключение нового договора теперь уже с великим князем Дмитрием Ивановичем московским [21, стб. 122]. С заключением данного договора Святослав смоленский надеялся, что усилится военное соперничество между Москвой и Вильной при участии одного из старших сыновей Ольгерда князя Андрея полоцкого, а с этим он, вероятно, связывал возможность реванша в борьбе за возвращение утраченных территорий. В свою очередь Дмитрий московский в очередном противостоянии с Тверью надеялся получить союзника как для участия в военных экспедициях, так и нейтрализующего какие-либо направленные против Москвы действия ВКЛ на подвластных смоленскому правителю территориях. Однако политика Дмитрия Ивановича московского была направлена в первую очередь не на прямое противостояние с ВКЛ, а на нейтрализацию Твери как его союзника. Это вскоре привело Ольгерда к желанию оказать действенную помощь Михаилу Александровичу тверскому и соответственно усилению в этом плане давления на Смоленск. Уже осенью того же 1368 г. великий князь литовский «събрав воя многы и подвижеся в силе тяжце, и поиди к Москве ратью на князя великаго Дмитрея Ивановичя», использовав при этом и «смоленскую силу» [16, стб. 88; 20, c. 387]. Таким образом смоленско-московский договор перестал действовать, а «вероломство» великого смоленского князя вскоре вылилось в отлучение его московским митрополитом от церкви [21, стб. 122–124].
Однако осложнения с церковью не помешали Святославу смоленскому принять личное участие в походе на Москву в ноябре 1370 г., и лишь патриаршее подтверждение интердикта, пришедшее на Русь к этому времени [26, p. 524–525], заставило его быть осмотрительнее. Тем не менее Великое княжество Смоленское по-прежнему оставалось союзником Ольгерда и в этом качестве посол великого князя Святослава Ивановича «князь Юрий Володимерович», наряду с послами самого Ольгерда, его брата Кейстута, и ряда других союзных им князей, упоминается в заключенном в конце июля 1372 г. [о датировке см. 8, c. 152] под Любутском литовско-московском соглашении о перемирии [8, c. 338–339]. К сожалению, установить родовую принадлежность посла в настоящее время не представляется возможным.
По договору 1372 г. иерархическое положение великого князя смоленского признавалось равным положению великих князей литовского и московского. Кроме того, из текста соглашения мы узнаем о наличии у Святослава Ивановича князей «в имени его», т. е. союзников-вассалов [В.А. Кучкин сделал предположение, что такими могли быть торопецкие князья, см. 8, с. 154].
На протяжении последующих девяти лет, по всей видимости, каких-либо договоров великий смоленский князь не заключал. Нет никаких оснований считать, что Святослав Иванович принимал участие в княжеских съездах в конце ноября 1374 г. в Переяславле [16, стб. 108] и в марте 1375 г. [16, стб. 109], а соответственно и подписывал какие-либо соглашения. В московско-новгородско-тверском договоре от 1 сентября 1375 г. о великом смоленском князе упоминается лишь в одном абзаце [8, c. 340], что достаточно закономерно в виду не слишком активного участия последнего в борьбе с Тверью. Так, об участии смолян в осаде Твери упоминают лишь тверские летописи. При этом самих смолян называет лишь Тверская летопись (Тверской сборник) [16, стб. 435], Рогожский же летописец отделывается туманным сообщением о том, что «силы болши почало прибывати» [16, стб. 112] в стан великого князя Дмитрия московского. В то же время о прибытии новгородцев ясно говорится во всех основных летописных сводах. Этот факт может свидетельствовать лишь о том, что Святослав смоленский поначалу вовсе не желал принимать какое-либо активное участие в тверских событиях. Упоминание в списке пришедших под Тверь князей князя Ивана Васильевича смоленского связано в это время с его служебными отношениями с Дмитрием Ивановичем московским, к которому он отъехал, вероятно, еще в конце 1370 г., о чем вполне недвусмысленно говорится в послании Ольгерда константинопольскому патриарху Филофею 1371 г. [21, стб. 138–140]. Лишь возможное обращение к нему как к одной из сторон-участниц, а соответственно и гарантов закрепленных в договоре 1372 г. территориально-политических отношений, привело к отправлению к Твери какого-то смоленского воинского подразделения.
В конце октября 1381 г. собрался общерусский съезд князей [15, c. 69; о датировке см. 4, c. 148], который к 1 ноября выработал соглашение, в котором наряду с политическими вопросами, видимо, нашли отражение и результаты переговоров по взаимным территориальным претензиям. То, что великий смоленский князь принимал в нем участие, отмечает духовная грамота великого князя Дмитрия Ивановича московского [6, c. 34], где говорится о том, что московский боярин Федор Андреевич на общем съезде «вытягал...Товъ и Медынь оу смолнян». Таким образом, совершенно очевидно, что и Святослав Иванович смоленский был среди тех, кто подписал итоговый документ съезда.
Смерть Ольгерда и внутриполитическая смута начала 80-х гг. XIV в. В ВКЛ вновь всколыхнули надежды правящей династии и знати Великого княжества Смоленского на возвращение отторгнутых у них ранее земель. Тем более, что претендующий на верховную власть в государстве князь Андрей Ольгердович, вероятно, дал для этого определенный повод. Последовавшая вслед за этим военная операция Святослава смоленского 1386 г. На Днепровском левобережье в конечном итоге привела его к поражению и гибели в битве под Мстиславлем 29 апреля (7 мая) [17, c. 66; 16, стб. 152–153, 443–444]. Взяв в плен двух сыновей Святослава Юрия и Глеба князь Скиргайло наместник короля польского и великого князя литовского Владислава (Ягайло) решил посадить Юрия Святославича на великокняжеский стол, предварительно захватив его с собой для излечения от ран. Уже через 2 недели (20 мая) в Сандомире Юрием Святославичем было подписано предварительное соглашение с королем Владиславом (Ягайло) и князем Скиргайло [27, p. 261], после чего, вероятно, он и отбыл в Смоленск вместе со Скиргайло для поставления на великое княжество. А 16(24) сентября 1386 г. будучи уже великим князем Юрий Святославич вместе со «своими князми и своими бояры» в Вильне подписывает докончальную грамоту с королем Владиславом (Ягайло) и великим князем Скиргайло [23, c. 72–74], поставившую его в вассальную зависимость от Польши и ВКЛ.
Предпринятые в дальнейшем попытки Юрия, а с 1392 г. его брата Глеба стать независимыми правителями привели в итоге к полной потере самостоятельности земли и ликвидации Великого княжества Смоленского новым великим литовским князем Витовтом Кейстутьевичем.