ДОКТРИНА КОГНИТИВНО-ТЕХНОЛОГИЧЕСКОГО СУВЕРЕНИТЕТА РОССИИ В ЦИФРОВУЮ ЭПОХУ, КАК ОСНОВЫ НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ

АННОТАЦИЯ

В условиях стремительной цифровизации и обострения геополитической конкуренции концепция когнитивно-технологического суверенитета (КТС) приобретает для Российской Федерации критическое значение. Данная статья исследует сущность доктрины КТС России как комплексного ответа на вызовы цифровой эпохи, фокусируясь на ключевой роли принципа психолиберализма в ее реализации. Психолиберализм предлагает модель баланса между обеспечением когнитивной свободы личности, являющейся основой развития и инноваций, и необходимостью государственного регулирования и защиты от внешних и внутренних угроз когнитивной сфере. В статье анализируются теоретические основания КТС, специфика угроз в цифровой среде (включая информационные войны, манипуляцию сознанием, технологическую зависимость), а также механизмы и инструменты обеспечения суверенитета. Центральным тезисом является утверждение, что психолиберализм, как философско-правовая основа, обеспечивает не только защиту национальных интересов и идентичности, но и создает условия для устойчивого развития человеческого капитала и технологической автономии России. Доктрина КТС рассматривается как динамическая система, требующая постоянной адаптации к технологическим и социальным изменениям при сохранении фундаментальных ценностей и суверенитета. Успешная ее реализация предполагает синергию усилий государства, научного сообщества, бизнеса и гражданского общества в рамках предложенной психолиберальной парадигмы. Данная статья является продолжением в цикле по изучению психолиберализма и когнитивного суверенитета, которые автор рассматривал ранее в своих статьях.

Публикация статьи приглашает читателей к дальнейшей дискуссии с автором.

ABSTRACT

In the context of rapid digitalization and increasing geopolitical competition, the concept of cognitive technological sovereignty (CTS) is becoming critical for the Russian Federation. This article explores the essence of the doctrine of the CTS for Russia as a comprehensive response to the challenges of the digital age, focusing on the key role of the principle of psycho-liberalism in its implementation. Psycho-liberalism offers a model of balance between ensuring the cognitive freedom of the individual, which is the basis of development and innovation, and the need for government regulation and protection from external and internal threats to the cognitive sphere. The article analyzes the theoretical basis of CTS, the specificity of threats in the digital environment (including information wars, manipulation of consciousness, technological dependence), as well as mechanisms and tools to ensure sovereignty. The central thesis is the assertion that psycho-liberalism, as a philosophical and legal basis, not only provides protection of national interests and identity, but also creates conditions for sustainable development of human capital and technological autonomy of Russia. The CTS Doctrine is seen as a dynamic system requiring constant adaptation to technological and social changes while preserving fundamental values and sovereignty. Its successful implementation presupposes a synergy of the efforts of the state, the scientific community, business and civil society within the framework of the proposed psycho-liberal paradigm. This article is a continuation of the cycle on the study of psycho-liberalism and cognitive sovereignty, which the author has addressed previously in his articles.

Ключевые слова: когнитивно-технологический суверенитет (КТС), Россия, цифровая эпоха, психолиберализм, когнитивная свобода, государственное регулирование, информационная безопасность, цифровой суверенитет, технологическая независимость, информационные угрозы, когнитивные войны, национальная идентичность, человеческий капитал.

Keywords: cognitive and technological sovereignty (CTS), Russia, digital age, psycholiberalism, cognitive freedom, government regulation, information security, digital sovereignty, technological independence, information threats, cognitive wars, national identity, human capital.

Глобальный переход к цифровому обществу кардинальным образом трансформирует все сферы человеческой жизнедеятельности: экономику, политику, социальные отношения, культуру и, что наиболее существенно, саму когнитивную сферу – процессы мышления, восприятия информации и формирования сознания. Данная трансформация несет в себе не только беспрецедентные возможности для прогресса, но и порождает комплекс новых вызовов и угроз, затрагивающих основы национальной безопасности и суверенитета государств. В этом контексте концепция когнитивно- технологического суверенитета (КТС) выдвигается на передний план как стратегический императив для Российской Федерации. КТС представляет собой способность государства и общества самостоятельно, независимо от внешнего диктата или контроля, определять траектории своего технологического развития, защищать информационное пространство и когнитивную сферу граждан, сохранять культурный код и национальную идентичность в условиях глобальной цифровой конкуренции и гибридного противоборства. Актуальность разработки и реализации доктрины КТС для России обусловлена необходимостью преодоления технологического отставания в некоторых областях, противодействия массированному информационно-психологическому давлению, а также формирования собственной устойчивой модели цифрового развития, основанной на национальных интересах и ценностях. При этом ключевым вопросом становится поиск оптимального баланса между свободой, необходимой для развития творческого потенциала личности и общества, и регулированием, обеспечивающим защиту от деструктивных воздействий [4]. Концепция психолиберализма, предлагает теоретико-методологическую основу для решения этой дилеммы, позиционируя себя как синтез либеральных ценностей когнитивной автономии с необходимостью государственных гарантий безопасности и стабильности когнитивной среды. Целью настоящей статьи является комплексный анализ доктрины КТС России через призму психолиберализма, выявление его роли как концептуального стержня в обеспечении баланса между свободой и защитой в цифровую эпоху, а также оценка перспектив реализации данной доктрины.

Понятие суверенитета, традиционно связываемое с политической независимостью и территориальной целостностью государства, в условиях цифровой трансформации приобретает новые, многомерные измерения. Е.А. Нигай в своей работе отмечала, что «трансформация требует переосмысления подхода к ведению бизнеса, формирования новой цифровой культуры, основанной на создании нового видения и ценности» [17, с. 96]. Технологический суверенитет подразумевает способность нации контролировать критически важные информационно-коммуникационные технологии (ИКТ), обеспечивать безопасность и устойчивость цифровой инфраструктуры, развивать собственные конкурентоспособные технологические решения и стандарты, минимизировать зависимость от иностранных платформ и поставщиков [3, с.5]. Когнитивный суверенитет, являясь более глубоким и комплексным понятием, фокусируется на защите ментального пространства общества и личности. Он включает в себя способность сохранять культурно-цивилизационную идентичность, обеспечивать независимость мышления и формирования мировоззрения граждан от внешних манипулятивных воздействий, поддерживать суверенитет в производстве знаний и смыслов [18, с.  8]. Доктрина КТС России интегрирует вышеописанные аспекты, признавая их неразрывную взаимосвязь: технологические платформы и инфраструктура формируют среду, в которой происходит когнитивная деятельность, а когнитивные процессы (восприятие, мышление, принятие решений) определяют направление технологического развития и использования его плодов. Таким образом, КТС – это стратегическая цель, заключающаяся в обеспечении условий для самостоятельного, устойчивого и безопасного развития России в цифровом мире, основанном на суверенном праве определять свою технологическую политику и защищать когнитивное пространство нации.

Исторически потребность в КТС коренится в осознании уязвимости общества перед лицом новых форм гибридных войн, где информационно-психологическое воздействие и манипуляция сознанием становятся ключевыми инструментами достижения геополитических целей противоборствующих сторон. Технологические санкции и ограничения доступа к критически важным технологиям лишь подчеркивают необходимость наличия и усовершенствования собственной научно-технологической базы. Философской основой КТС выступает понимание сознания и когнитивных процессов не как сугубо индивидуального феномена, но как социального и культурного достояния, требующего защиты на национальном уровне, подобно другим стратегическим ресурсам. Как уже отмечал автор данной статьи, «понимание сознания и индивидуальный феномен требуют переосмысления традиционных подходов, когда границы информационных потоков размыты, а технологии глубоко проникают в частную жизнь и сознание человека» [8–16].

Современная цифровая среда характеризуется высокой сложностью, скоростью изменений и глобальным масштабом, что создает уникальные вызовы для обеспечения КТС России. Одной из наиболее актуальных задач является решение проблемы технологической зависимости. Доминирование иностранных операционных систем, программного обеспечения, социальных платформ, поисковых систем и облачных сервисов создает критическую уязвимость [7, с. 2]. Эта зависимость проявляется не только в рисках внезапного отключения или ограничения доступа (как в случае с санкциями), но и в потенциальном скрытом влиянии через алгоритмы ранжирования информации, сбора и анализа данных пользователей, которые могут использоваться для формирования предпочтений, манипуляции общественным мнением и даже вмешательства во внутренние политические процессы. Данная зависимость напрямую угрожает технологическому суверенитету, ограничивая возможности самостоятельного развития и контроля над критической инфраструктурой. Параллельно нарастает угроза в когнитивной сфере, принимающая форму масштабных информационно-психологических операций и когнитивных войн. Целью этих действий, осуществляемых как государственными, так и негосударственными акторами, является подрыв доверия к институтам власти, размывание традиционных ценностей и культурно-исторической идентичности российского общества, дестабилизация социально-политической обстановки, формирование негативного образа России на международной арене. Используются сложные методы, такие как: таргетированная дезинформация (фейки), создание нарративов, эксплуатирующих социальные тревоги и расколы, алгоритмическое усиление деструктивного контента, психологическое манипулирование через социальные сети и мессенджеры. Эти атаки направлены на самое ядро когнитивного суверенитета – способность общества к самостоятельному критическому мышлению, сохранению коллективной памяти и формированию консолидированной позиции на основе национальных интересов [20, с.5].

Дополнительным вызовом выступает цифровое неравенство и проблема формирования цифровой культуры. Доступ к технологиям и цифровым навыкам распределен неравномерно, что может создавать новые социальные разрывы и ограничивать полноценное участие граждан в цифровой экономике и обществе. Одновременно необходима выработка этических норм и правовой культуры в цифровой среде, способной противостоять распространению вредоносного контента, кибербуллингу, нарушениям приватности и другим негативным явлениям, подрывающим доверие и безопасность в сети [22, с.8]. Эти вызовы требуют не только технических решений, но и выработки адекватной модели взаимодействия между свободой личности в цифровом пространстве и необходимостью защиты общественных интересов и национальной безопасности, что и призван обеспечить принцип психолиберализма.

Концепция психолиберализма предлагает принципиально новый взгляд на проблему соотношения индивидуальной свободы и государственного регулирования в современном, особенно цифровом, обществе. В ее основе лежит признание когнитивной сферы – сферы мышления, сознания, формирования убеждений и ценностей – как фундаментального измерения человеческой свободы и одновременно объекта повышенной уязвимости. Психолиберализм исходит из того, что классический либерализм, делающий акцент на негативных свободах (свобода от вмешательства), оказывается недостаточным в условиях, когда когнитивные процессы целенаправленно подвергаются внешнему манипулятивному воздействию с использованием сложных технологий. С другой стороны, авторитарные модели тотального контроля над информацией и мыслью неприемлемы, так как ведут к стагнации, подавлению творческого потенциала и утрате динамики развития. Психолиберализм позиционирует себя как «третий путь», синтезирующий позитивные аспекты либерализма (признание ценности когнитивной автономии, свободы искать и распространять информацию и идеи) с необходимостью активной роли государства в создании и поддержании безопасной когнитивной среды. Государство в рамках этой концепции выступает не как цензор или подавитель мысли, а как гарант и защитник условий, при которых подлинная когнитивная свобода может реализовываться. Это предполагает защиту от внешних деструктивных информационных воздействий, дезинформации, пропаганды ненависти и экстремизма, а также от внутренних угроз, таких как монополизация информационного пространства или использование технологий для манипуляции в корыстных интересах. Ключевым принципом является баланс, в котором защита не должна подменять собой свободу, а свобода не должна превращаться во вседозволенность, угрожающую безопасности других или стабильности общества в целом. Психолиберализм подчеркивает важность развития когнитивного иммунитета – способности личности и общества к критическому восприятию информации, распознаванию манипуляций, осознанному выбору на основе рационального анализа и собственной системы ценностей. Государственная политика в области КТС должна быть направлена не только на фильтрацию угроз (регулирование), но и на активное формирование этого иммунитета через образование, просвещение, поддержку медиаграмотности и развитие отечественного контента, способного конкурировать в идейном поле. В контексте доктрины КТС России психолиберализм предоставляет философско-правовое обоснование для мер, направленных на обеспечение технологической независимости и защиту информационного пространства, одновременно требуя, чтобы эти меры были соразмерны, прозрачны, основаны на праве и не подрывали основополагающие права человека на свободный поиск информации и свободу мысли. Он легитимизирует активную роль государства в создании защищенной цифровой экосистемы, но и устанавливает для этой деятельности четкие этические и правовые границы, центрированные на защите достоинства и автономии личности. По мнению Л.А. Федоровой технологическую независимость наукоёмкости стоит рассматривать через призму технологической, производственной, технической, маркетинговой составляющих [21, c. 37]. Таким образом психолиберализм становится концептуальным стержнем, который обеспечивает внутреннюю согласованность и гуманитарную направленность доктрины КТС.

Реализация доктрины КТС России, основанной на принципах психолиберализма, представляет собой комплексную задачу, требующую скоординированных усилий по нескольким ключевым направлениям. Во-первых, это достижение технологической независимости (субституции). Это предполагает ускоренное развитие и внедрение отечественных решений в области базового программного обеспечения (ОС, офисные пакеты, СУБД), аппаратной платформы (процессоры, серверы, телеком-оборудование), интернета вещей, систем искусственного интеллекта и больших данных. Приоритетом является создание конкурентоспособной национальной ИТ-индустрии, обеспечение импортозамещения в критических инфраструктурах и поддержка в прорывных направлениях. Государственное регулирование здесь играет стимулирующую и координирующую роль, осуществляющуюся через финансирование, госзаказы, налоговые льготы и создание технологических кластеров, а также действуя в рамках позитивной функции по обеспечению условий для развития того, что соответствует психолиберальной модели. Во-вторых, защита информационного пространства и противодействие угрозам в когнитивной сфере включает в себя:

‒ правовое регулирование, в котором происходит совершенствование законодательства в сфере информационной безопасности, противодействия экстремизму и терроризму в сети, защиты персональных данных, регулирование деятельности иностранных IT-гигантов;

‒ технические меры, в которых происходит развитие и внедрение систем обнаружения и нейтрализации кибератак, фильтрации вредоносного и запрещенного контента (при обеспечении прозрачности критериев блокировки и эффективных механизмов обжалования), защиты критической информационной инфраструктуры (КИИ);

‒ обеспечение суверенитета Рунета, в котором происходит поддержание работоспособности национального сегмента интернета, включая систему доменных имен и маршрутизацию в любых условиях, независимо от внешних воздействий. В реализации этих мер принцип психолиберализма требует строгого соблюдения правил соразмерности и необходимости, минимизации ограничений свобод, судебного контроля, а также акцента на превентивные и просветительские меры. По мнению В.С. Лагуты, для обеспечения суверенитета необходимо внедрение нового оборудования и совершенно новых технологий, которые помогут государству выйти на совершенно новый уровень [5, с. 247–248].

В-третьих, происходит развитие «когнитивного иммунитета» и суверенного контента. Данное направление является воплощением позитивной функции государства в психолиберализме и включает в себя:

‒ медиаобразование и цифровую грамотность, в данном случае осуществляется интеграция программ по критическому мышлению, медиаграмотности, информационной безопасности и цифровой этике в системе общего, профессионального и дополнительного образования. Реализуются просветительские кампании для населения;

‒ поддержка отечественного контента и платформ. Данный аспект включает стимулирование и продвижения качественного российского образовательного, научного, культурного, развлекательного контента, а также социальных сетей, поисковых систем и медиаплатформ, способных стать альтернативой зарубежным аналогам и отражать российские ценности и повестку;

‒ укрепление национально-культурной идентичности с поддержкой проектов, направленных на сохранение исторической памяти, популяризацию отечественной науки, культуры и традиционных ценностей в цифровой среде.

В-четвертых, происходит развитие человеческого капитала. Успех КТС невозможен без подготовки высококвалифицированных кадров в сфере ИТ, кибербезопасности, когнитивных наук, права в цифровой сфере. Это требует реформы образования, привлечения и удержания талантов, создания условий для научных исследований. Психолиберализм подчеркивает, что инвестиции в человека, в его знания и способность к независимому мышлению – это ключевой ресурс когнитивного суверенитета. Наконец, международное сотрудничество на суверенной основе. Россия заинтересована в развитии равноправного технологического и информационного сотрудничества с дружественными странами, участии в формировании международных норм и правил поведения в киберпространстве, отстаивая при этом принципы уважения государственного суверенитета и невмешательства во внутренние дела. Доктрина КТС, таким образом, реализуется через комплекс мер, где регулирование и защита уравновешиваются развитием, просвещением и созданием возможностей, в полном соответствии с психолиберальной парадигмой [16].

Доктрина когнитивно-технологического суверенитета представляет собой стратегически необходимый ответ Российской Федерации на комплекс вызовов цифровой эпохи. Она направлена на обеспечение независимого технологического развития, защиту информационного пространства и, что наиболее фундаментально, сохранение суверенитета в когнитивной сфере – способности российского общества самостоятельно формировать свое сознание, ценности и идентичность, свободное от деструктивного внешнего манипулирования.

Успешная реализация этой доктрины в условиях развития современного общества невозможна без прочной концептуальной основы, обеспечивающей баланс между неотъемлемыми правами личности и требованиями национальной безопасности. Таким образом, концепция психолиберализма, выступает в качестве такой основы. Психолиберализм предлагает модель, в которой государство не является подавляющим цензором, а выполняет роль гаранта безопасной когнитивной среды, необходимой для реализации подлинной свободы мысли. Автор психолиберализма обосновывает необходимость защиты когнитивной сферы от внешних и внутренних угроз, каковыми являются дезинформация, манипуляция, экстремизм, одновременно подчеркивая приоритет развития «когнитивного иммунитета» общества посредством образования, просвещения и создания конкурентного суверенного контента. Такой подход позволяет избежать крайностей цифрового тоталитаризма и хаотической вседозволенности, создавая условия для устойчивого развития России в цифровом мире.

Реализация доктрины КТС, основанной на психолиберализме, требует комплексных усилий, например, таких как: достижение технологической независимости в ключевых областях, выстраивание эффективной системы защиты информационного пространства на принципах соразмерности и верховенства права, масштабных инвестиций в развитие человеческого капитала и цифровой культуры, активной поддержки отечественных разработок и контентных платформ. Это динамический процесс, требующий постоянной адаптации к быстро меняющимся технологическим и геополитическим реалиям. Успех внедрения концепции зависит от синергии государства, науки, бизнеса и гражданского общества, объединенных между собой пониманием того, что когнитивно-технологический суверенитет – это не самоцель, а необходимое условие для сохранения национальной идентичности, обеспечения безопасности и достижения процветания России в XXI веке [19, с.10]. Психолиберализм, как философско-правовая рамка, обеспечивает гуманитарное измерение и этическую легитимность этому стратегическому курсу, утверждая защиту достоинства и свободы личности в качестве неотъемлемого элемента национального суверенитета в цифровую эпоху.

Необходимо осознать, что фундаментальный сдвиг в природе современных конфликтов ‒ это неизбежное смещение центра тяжести военных действий из физической плоскости в когнитивную. Традиционные «горячие» войны, связанные с прямым применением вооруженной силы, сопряжены с колоссальными человеческими, материальными и политическими издержками, а также риском эскалации до глобального уровня. В противоположность этому, когнитивные войны предлагают агрессорам принципиально иную модель достижения стратегических целей: подрыв суверенитета, дестабилизация общества, смена политического режима или принуждение к уступкам – без прямого применения оружия и часто с возможностью правдоподобного отрицания [15]. Эта трансформация обусловлена несколькими факторами:

1. Экономическая эффективность, в которой стоимость масштабной информационно-психологической операции или разработки сложного инструментария для манипуляции общественным сознанием несопоставимо ниже затрат на ведение традиционной войны.
2. Глобальный охват и скорость, в котором цифровые платформы обеспечивают мгновенное распространение деструктивных нарративов на трансграничном уровне, преодолевая географические барьеры.
3. Трудность атрибуции, в которых главную роль играют сложные схемы использования прокси-акторов, ботов, даркнет-инфраструктур и технологий подмены источника (подделка) затрудняют или делают невозможным точное установление ответственности, снижая риск ответных мер.
4. Воздействие на фундаментальные основы государства с целенаправленным разрушением доверия граждан к институтам власти, следовательно, происходит эрозия национальной идентичности, разжигаются социальные, этнические или религиозные розни, наносящие удар по социальной ткани и легитимности государства, что может быть не менее разрушительно, чем военное поражение. В этом контексте угроза масштабных когнитивных атак становится одним из ключевых вызовов национальной безопасности России XXI века. Речь идет не о локальных кампаниях дезинформации, а о системном, долгосрочном и многоканальном воздействии, направленном на общественное сознание, которое реализуется с помощью:

‒ деформации исторического сознания, в котором происходит подрыв легитимности исторического пути России, героизации коллаборационистов, отрицание ключевых событий;

‒ дезориентации ценностных ориентиров с навязыванием чуждых культурных кодов, размыванием традиционных духовно-нравственных основ российского общества, пропаганды крайнего индивидуализма и потребительства;

‒ провоцирования управленческого кризиса, в котором реализуется искусственное создание атмосферы тотального недоверия к решениям властей, дискредитация управленческих кадров, разжигание протестных настроений на основе ложных предпосылок;

‒ подрыв научно-технологического потенциала с дискредитацией отечественной науки и образования, стимулирование «утечки мозгов», формирование образа технологической отсталости страны.

Неспособность адекватно противостоять этим атакам ставит под сомнение сам факт существования России как суверенного государства с собственной цивилизационной идентичностью. Поэтому разработка и реализация превентивных мер в области противодействия когнитивным атакам является не просто важной, а жизненно необходимой составляющей доктрины КТС. В рамках обеспечения защиты от когнитивных угроз, доктрина КТС, руководствуясь принципами психолиберализма, предусматривает развитие следующих превентивных мер и систем противо-когнитивной обороны:

‒ научно-исследовательский и прогностический комплекс, включающий создание специализированных научных центров, в том числе на базе ведущих университетов и исследовательских институтов, для глубокого изучения методологии, инструментария и целей ведения когнитивных войн [6, с.6];

‒ разработка сложных математических моделей и систем искусственного интеллекта для прогнозирования вероятных когнитивных атак, анализа уязвимостей информационного поля и общественного сознания, сценарного моделирования последствий;

‒ постоянный мониторинг и анализ глобальных информационных потоков, активности иностранных СМИ, социальных сетей, блогосферы на предмет выявления нарративов, мишеней и формирующихся угроз когнитивному суверенитету;

‒ технологии раннего обнаружения и нейтрализации, включающие в себя развитие и внедрение отечественных систем предиктивной аналитики, способных в режиме реального времени выявлять признаки скоординированных информационных кампаний, сетей ботов, распространения деструктивных мемов и нарративов на ранних стадиях их формирования [14];

‒ создание инструментов семантического анализа для выявления скрытых смыслов, манипулятивных техник и целевых аудиторий воздействия;

‒ разработка технологий автоматизированного и полуавтоматизированного противодействия, например: генерация контр-нарративов, флагинг координированной дезинформации, приоритезация достоверных источников в алгоритмах рекомендаций с обязательным гуманитарным контролем в рамках правового поля.

‒ формирование национального центра мониторинга и реагирования на когнитивные угрозы (аналогичного SOS, но ориентированного на когнитивную сферу), интегрирующего данные от разведки, спецслужб, научных центров, ИТ-компаний и гражданского общества;

‒ разработка и регулярное обновление «когнитивных карт уязвимостей» российского общества для адресного укрепления «когнитивного иммунитета»;

‒ создание быстрого реагирования из экспертов в области психологии, социологии, политологии, лингвистики и ИТ для оперативного анализа инцидентов, разработки и распространения эффективных контрмер, например: разъяснительные материалы, опровержения, позитивные информационные поводы [1].

Международное измерение превенции будет включать в себя следующие аспекты:

‒ продвижение на международных площадках (ООН, БРИКС, ШОС) концепции «договора о нераспространении когнитивного оружия» и установления норм ответственности государств за использование информационных ресурсов в деструктивных целях;

‒ разработка совместно с союзниками механизмов взаимопомощи и обмена данными об угрозах когнитивного характера;

‒ формирование доктрины сдерживания в когнитивной сфере, основанной на демонстрации способности к асимметричному и эффективному ответу на враждебные воздействия. Таким образом, ключевая роль психолиберализма в этом процессе заключается в обеспечении легитимности и эффективности превентивных мер [13].

Как внутренний регулятор психолиберализм требует, чтобы все меры превенции и защиты строго соответствовали принципам соразмерности, законности, прозрачности и были направлены именно на защиту свободы граждан от манипуляций, а не на ее ограничение. Он подчеркивает приоритет развития «когнитивного иммунитета» и суверенного контента как основных долгосрочных средств обороны. Как внешний регулятор психолиберализм предоставляет нормативно-этическую основу для внешнеполитической деятельности России в сфере КТС. Он позволяет:

‒ аргументированно отстаивать право государства на защиту своего когнитивного пространства как неотъемлемую часть суверенитета, аналогично праву на оборону в физическом мире;

‒ предлагать альтернативную, гуманистическую модель регулирования цифровой среды, противопоставляя ее как либеральному фундаментализму, приводящему к цифровому хаосу и всевластию корпораций, так и авторитарной цензуре;

‒ легитимизировать превентивные меры как необходимую оборону от агрессии в новой, когнитивной, форме, подчеркивая их оборонительный и избирательный характер, направленный на защиту, а не на подавление;

‒ формулировать принципы ответственного поведения государств в информационном пространстве, основанные на уважении суверенитета и невмешательстве во внутренние дела, которые Россия готова соблюдать и требовать соблюдения от других.

Превентивное противодействие когнитивным атакам, осознаваемое как критически важный элемент обороноспособности в условиях неизбежного смещения центра тяжести современных конфликтов в когнитивную сферу, становится императивом [2, с.4]. Разработка и развертывание систем «когнитивного ПВО», основанных на передовых технологиях и глубоком научном понимании угроз, являются неотъемлемой частью реализации доктрины КТС. Психолиберализм выступает здесь как незаменимый внутренний и внешний регулятор, в частности внутри страны он обеспечивает этическую обоснованность и правовые рамки превентивных мер, гарантируя их направленность на защиту подлинной когнитивной свободы граждан.

На международной арене он предоставляет концептуальную и нормативную базу для отстаивания права России на когнитивно-технологический суверенитет и для формирования глобальных правил, исключающих использование когнитивных технологий как оружия против суверенных государств. Таким образом, доктрина КТС, основанная на психолиберализме, представляет собой не только стратегию развития и защиты, но и доктрину национального выживания и устойчивости России в эпоху когнитивных войн. Хотя понятия цифрового, информационного и когнитивного суверенитета тесно взаимосвязаны и часто рассматриваются в контексте национальной безопасности, они отражают принципиально разные уровни защиты и объекты суверенных прав государства. Их смешение или подмена одного другим ведет к неадекватности мер противодействия современным угрозам. Поэтому автор рассматривает пять уровней суверенитета.

1. Уровень цифрового суверенитета фокусируется на технологической инфраструктуре и контроле над данными. Его ядро составляют:

‒ технологическая независимость, в которой заложена способность обеспечивать функционирование критической информационной инфраструктуры (КИИ) на основе отечественных или контролируемых решений;

‒ контроль над данными, в котором происходит регулирование трансграничных потоков данных, обеспечение локализации критически важных данных (персональных, государственных, промышленных) на территории страны, защита от несанкционированного доступа и хищения данных;

‒ управление сетевыми ресурсами, в данном аспекте суверенитет провозглашается над национальным сегментом интернета, например: Рунет, включая системы доменных имен и маршрутизации;

‒ основная угроза выражается в технологической блокаде, кибератаках на инфраструктуру, утечке данных, зависимости от иностранных платформ и поставщиков;

‒ объект защиты выражен в техносфере и данных как ресурс [11].

2. Уровень информационного суверенитета поднимается выше инфраструктуры и данных, концентрируясь на содержании, распространении и безопасности информации, таким образом включает в себя:

‒ контроль информационного пространства, в котором осуществляется регулирование деятельности СМИ (включая онлайн), социальных сетей, платформ. Ведется борьба с распространением запрещенного контента (экстремизм, призывы к насилию, детская порнография);

‒ информационная безопасность с защитой от дезинформации, пропаганды, вредоносного контента, активное обеспечение достоверности и доступности информации.

3. Уровень суверенитета в производстве знаний (здесь говорим именно про производство идеального, то есть знаний, которые могут объективироваться в материальной форме, в частности книг, видеозаписей и так далее) и распространении знаний с постоянной поддержкой отечественных медиа, образовательных и научных ресурсов, культурного контента. Следует отметить, что знания несут в себе осведомленность о каком-то определенном явлении или предмете, тем самым помогают увеличивать скорость производства. Основная угроза в данном случае выражается в информационных атаках, манипулятивных кампаниях, цензуре извне или изнутри, монополизации информационного поля. В данном случае под объект защиты попадают информационные потоки, контент, медиасреда, позволяющие людям достигать понимания (знания) природы, общества, человека.
4. Уровень когнитивного суверенитета является наиболее глубоким и фундаментальным, затрагивая саму основу существования нации – сознание, мышление и идентичность ее граждан и включает в себя:

‒ защиту ментального пространства с обеспечением условий, при которых формирование мировоззрения, ценностей, убеждений и исторического сознания граждан происходит свободно, без внешнего манипулятивного вмешательства;

‒ сохранение культурно-цивилизационного кода с защитой национальной идентичности, языка, традиций, системы ценностей от целенаправленной эрозии или подмены;

‒ когнитивная свобода и иммунитет с гарантией права на независимое мышление и критическое восприятие информации одновременно с защитой от технологий манипуляции сознанием, нейровоздействия, деструктивных нарративов, подрывающих рациональное мышление и волю.

5. Уровень суверенитета смыслов с способностью общества самостоятельно определять ключевые смыслы, интерпретировать события, сохранять коллективную память и формировать национальную повестку. Основная угроза на данном уровне выражается в когнитивных войнах, направленных на дезориентацию общества, разрушение доверия, разжигание розни, изменение идентичности, подавление воли к сопротивлению или развитию. Объектом защиты в данном случае выступает сознание человека и коллективное сознание нации, процессы мышления и формирования идентичности [12].

Ключевые различия в разных уровнях суверенитета автор видит в следующем:

‒ глубина воздействия. Цифровой суверенитет защищает «трубы» и «хранилища», информационный «то, что по трубам течет», а когнитивный «то, как полученное содержание влияет на сознание и самость человека и общества». Стоит отметить, что когнитивный суверенитет касается субъектности нации;

‒ цель защиты. Цифровой и информационный суверенитеты обеспечивают функционирование и безопасность систем и потоков. Когнитивный суверенитет обеспечивает сохранение автономии воли, идентичности и способности к самостоятельному развитию общества;

‒ характер угроз. Угрозы цифровому суверенитету проявляются в технических взломах и отключениях. Угрозы информационному проявляются во лжи и пропаганде. Угрозы когнитивному несут антропологических характер и направленны на изменение самой природы человека как мыслящего и свободного существа, принадлежащего к определенной культуре [10]. Таким образом технологическая (цифровая) и информационная безопасность являются необходимым фундаментом, но недостаточным условием для обеспечения когнитивного суверенитета. Можно иметь замки на серверах и фильтры на контенте, но потерять контроль над умами граждан через изощренные методы манипуляции.

Закрепление понятия «когнитивный суверенитет» на законодательном уровне является не просто желательным, а стратегически необходимым по следующим причинам:

1. Легализация новой реальности угроз. Современные технологии создали принципиально новые возможности для воздействия на сознание в масштабах, угрожающих национальной безопасности. Закон должен адекватно отражать эту реальность. Без четкого юридического признания когнитивного уровня как объекта защиты, государство не имеет достаточных правовых оснований для разработки и применения специфических мер противодействия когнитивным атакам, выходящим за рамки традиционной информационной безопасности или защиты данных.
2. Определение объекта и пределов защиты. Законодательное определение четко очерчивает, что именно защищается (право на свободное формирование сознания, национальная идентичность, культурный код, коллективная память, когнитивная неприкосновенность) и от каких именно угроз (когнитивные войны, манипулятивные технологии, целенаправленная эрозия идентичности). Это создает правовую основу для разработки специализированных стратегий и доктрин противодействия когнитивным угрозам.
3. Определение компетенций органов власти и зон ответственности.
4. Установление правовых ограничений для деятельности, направленной на подрыв когнитивного суверенитета (с обязательным соблюдением принципов соразмерности и верховенства права).

Когнитивный суверенитет напрямую затрагивает фундаментальные права человека, такие как: свободу мысли, совести, получения информации. Законодательное закрепление позволяет не просто декларировать защиту, но и юридически оформить баланс между: правом государства на защиту когнитивного пространства нации как основы суверенитета, индивидуальными правами граждан на когнитивную свободу и автономию, а также необходимостью предотвращения злоупотреблений со стороны государства под предлогом «защиты сознания». Правовая норма задает рамки, критерии и механизмы контроля за мерами, применяемыми в этой сфере, например: через судебный надзор [8].

Признание когнитивного суверенитета на национальном уровне позволяет России активно формировать и продвигать соответствующую правовую позицию на международной арене. Требовать уважения к своему когнитивному суверенитету как неотъемлемой части государственного суверенитета. Инициировать разработку международных норм и соглашений, запрещающих использование технологий для ведения когнитивных войн и манипуляции сознанием населения суверенных государств. Легитимно противодействовать вмешательству во внутренние дела под прикрытием «защиты прав человека» или «свободы информации», когда это вмешательство имеет целью подрыв когнитивного суверенитета. Законодательное закрепление придает понятию официальный статус и высший приоритет. Это необходимо для:

‒ выделения целевого финансирования на исследования в области когнитивной безопасности, разработку защитных технологий и методик;

‒ координации усилий государства, науки, образования, СМИ и гражданского общества в укреплении «когнитивного иммунитета» нации;

‒ интеграции задач по защите когнитивного суверенитета в образовательные стандарты, стратегии развития науки и технологий, культурной политики.

Профилактика правового вакуума и произвола осуществляется без четкого законодательного определения «когнитивного суверенитета», поэтому действия государства в этой сверхчувствительной сфере могут восприниматься как произвольные, не имеющие ясных правовых оснований. Это создает риски как для прав граждан, так и для эффективности самих защитных мер. Закон минимизирует такого рода угрозам, устанавливая прозрачные правила игры [9].

Исходя из всего вышеизложенного, автор делает вывод о том, что когнитивный суверенитет – это не синоним цифрового или информационного суверенитета, а их качественно новая, высшая ступень. Если цифровой суверенитет защищает «артерии» и «хранилища» цифрового общества, а информационный – контент, то когнитивный суверенитет защищает самое ценное – «душу» и «разум» нации, ее способность оставаться собой, самостоятельно мыслить, сохранять идентичность и определять свою судьбу в условиях беспрецедентных технологических возможностей внешнего воздействия на сознание. Игнорирование этой специфики или подмена понятий ослабляет обороноспособность страны в условиях, где когнитивная сфера стала главным театром современных гибридных войн. Законодательное закрепление понятия «когнитивный суверенитет» – это не просто юридическая формальность, а стратегический акт признания новой реальности угроз и создания прочной правовой основы для защиты фундаментальных основ существования российского общества и государства как уникальной цивилизации. Это необходимое условие для выработки сбалансированной, легитимной и эффективной политики, основанной на принципах психолиберализма, где защита когнитивной сферы служит гарантией подлинной свободы мысли и развития, а не ее ограничению.

Список литературы:

1. Балановский В., Подъяконов В., Грекова И. Противоборство в когнитивной войне: борьба за человеческий разум / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://www.secuteck.ru/articles/protivoborstvo-v-kognitivnoj-vojne-borba-za-chelovecheskij-razum (дата обращения: 04.09.2025).
2. Дашкова С.В. Когнитивный аспект манипуляции сознанием личности террористическими организациями / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://cyberleninka.ru/article/n/kognitivnyy-aspekt-manipulyatsii-soznaniem-lichnosti-terroristicheskimi-organizatsiyami (дата обращения: 04.09.2025).
3. Капогузов Е.А., Пахалов А.М. Технологический суверенитет: концептуальные подходы и восприятие российскими академическими экспертами / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://www.econorus.org/repec/journl/2024-64-244-250r.pdf (дата обращения: 04.09.2025).
4. Кортунов А. В поисках баланса между свободой и справедливостью / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/interview/v-poiskakh-balansa-mezhdu-svobodoy-i-spravedlivostyu/ (дата обращения: 04.09.2025).
5. Лагута В.С. О проблеме технологической независимости / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://cyberleninka.ru/article/n/o-probleme-tehnologicheskoy-nezavisimosti (дата обращения: 04.09.2025).
6. Медушевский А.Н. Когнитивная война: социальный контроль, управление сознанием и инструмент глобального доминирования / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://cyberleninka.ru/article/n/kognitivnaya-voyna-sotsialnyy-kontrol-upravlenie-soznaniem-i-instrument-globalnogo-dominirovaniya-chast-1 (дата обращения: 04.09.2025).
7. Морозова Н.В., Мамчуев А.К., Хатуев Т.А. Импортозамещение программного продукта в России / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://cyberleninka.ru/article/n/importozameschenie-programmnogo-produkta-v-rossiir (дата обращения: 04.09.2025).
8. Нерсесян Р.С. Актуальность психолиберализма в цифровую эпоху / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://7universum.com/ru/social/archive/item/19987 (дата обращения: 30.08.2025).
9. Нерсесян Р.С. Когнитивный суверенитет и эволюция государственности в цифровую эпоху: от защиты сознания к когнитивной демократии и когнитивному государству / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://7universum.com/ru/social/archive/item/20735 (дата обращения: 01.09.2025).
10. Нерсесян Р.С. Когнитивный суверенитет, триада напряжения и геополитический баланс: эволюция концепции стратегического лидерства России в цифровую эпоху / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://7universum.com/ru/social/archive/item/20774 (дата обращения: 02.09.2025).
11. Нерсесян Р.С. Особенности психолиберальной системы управления: структура, основы, базовые принципы / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://7universum.com/ru/social/archive/item/20748 (дата обращения: 30.08.2025).
12. Нерсесян Р.С. Психолиберализм как «третий путь» и «мягкая сила» / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://7universum.com/ru/social/archive/item/19977 (дата обращения: 03.09.2025).
13. Нерсесян Р.С. Психолиберализм как симбиоз и точка пересечения различных научных направлений / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://7universum.com/ru/social/archive/item/20183 (дата обращения: 03.09.2025).
14. Нерсесян Р.С. Психолиберальная национальная нейроквантовая операционная система как реализация универсального антропоцентричного искусственного общего интеллекта: платформа для технологического суверенитета и лидерства России в 21 веке / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://7universum.com/ru/social/archive/item/20783 (дата обращения: 04.09.2025).
15. Нерсесян Р.С. Психолиберальная операционная система как концепция национальной нейроквантовой операционной системы: технологические перспективы, этические дилеммы и геополитические последствия / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://7universum.com/ru/social/archive/item/20684 (дата обращения: 02.09.2025).
16. Нерсесян Р.С. Психолиберальная операционная система цифровой эпохи / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://7universum.com/ru/social/archive/item/20420 (дата обращения: 02.09.2025).
17. Нигай Е.А. Цифровизация или цифровая трансформация: выбор направления развития бизнеса / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://cyberleninka.ru/article/n/tsifrovizatsiya-ili-tsifrovaya-transformatsiya-vybor-napravleniya-razvitiya-biznesa (дата обращения: 04.09.2025).
18. Никиниш В.Д. Правовое обеспечение медиабезопасности и когнитивного суверенитета: вызовы социальной инженерии, гибридных воин и механизмов Web 3.0 / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://cyberleninka.ru/article/n/pravovoe-obespechenie-mediabezopasnosti-i-kognitivnogo-suvereniteta-vyzovy-sotsialnoy-inzhenerii-gibridnyh-voyn-i-mehanizmov-web-3/viewer (дата обращения: 04.09.2025).
19. Сухарев О.С. Технологическая независимость России: способы обеспечения / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: file:///C:/Users/Alex%20Novograd/Downloads/73-153-1-SM.pdf (дата обращения: 04.09.2025).
20. Токарев М.Н., Вершинин А.Н. Импортазамещение программного обеспечения / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://cyberleninka.ru/article/n/importozameschenie-programmnogo-obespecheniya (дата обращения: 04.09.2025).
21. Федорова Л.А. Технологическая независимость как показатель уровня устойчивости развития и наукоемких производств / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://cyberleninka.ru/article/n/tehnologicheskaya-nezavisimost-kak-pokazatel-urovnya-ustoychivosti-razvitiya-naukoemkih-proizvodstv (дата обращения: 04.09.2025).
22. Шевченко О.М. Цифровое неравенство в современном российском обществе: уровни и социальные последствия / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://cyberleninka.ru/article/n/tsifrovoe-neravenstvo-v-sovremennom-rossiyskom-obschestve-urovni-i-sotsialnye-posledstviya (дата обращения: 04.09.2025).