КОГНИТИВНЫЙ СУВЕРЕНИТЕТ, ТРИАДА НАПРЯЖЕНИЯ И ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЙ БАЛАНС: ЭВОЛЮЦИЯ КОНЦЕПЦИИ СТРАТЕГИЧЕСКОГО ЛИДЕРСТВА РОССИИ В ЦИФРОВУЮ ЭПОХУ

АННОТАЦИЯ

Публикация данной статьи иллюстрирует, что авангардные западно-центричные технократические футурологии (начиная от Э. К. Дрекслера с его «запечатанными ассемблерными лабораториями», Фрэнсиса Фукуямы с его работой «Конец истории и последний человек», Митио Кайку с его концом цифровой эпохи и продолжая рядом других популяризированных авторов) могут иметь не западно-центричную сверхсмелую альтернативу, характеризующуюся по большому счету не меньшей технократической проработанностью. Читатели приглашаются помочь своими замечаниями автору в доработке аргументации и стиля изложения его концепции.

Данная работа представляет собой комплексный анализ и развитие трех взаимосвязанных концептуальных подходов, сформулированных автором статьи в период 2023–2025 гг.: когнитивной сверхдержавы, когнитивной триады (суверенитет – сверхдержава – психолиберализм) и когнитивного геополитического баланса (КГеоБ). Демонстрируется логическая эволюция от национальной доктрины технологического и психологического суверенитета – через осознание системных глобальных противоречий в сфере контроля над сознанием – к формулировке универсального принципа гармоничного миропорядка. Обосновывается тезис о том, что достижение Россией когнитивного суверенитета является не только императивом национальной безопасности и стратегического лидерства, но и необходимым условием для формирования справедливого многополярного мира, основанного на КГеоБ. Исследуются концептуальные основания, этапы развития, практические инициативы (включая 7 ключевых направлений реализации когнитивной сверхдержавы), имманентные противоречия (раскрытые в «треугольнике напряжения»), этические риски и геополитические императивы. Делается вывод о том, что предложенная автором концептуальная триада представляет собой целостную парадигму ответа на главные вызовы XXI века, где битва за сознание и информацию становится центральным фронтом глобальной конкуренции, а когнитивный баланс – краеугольным камнем устойчивого развития. Данная статья является продолжением цикла работ по изучению когнитивного суверенитета и нейроквантовых технологий, которые автор рассматривал ранее в своих исследованиях.

Публикация статьи приглашает читателей к дальнейшей дискуссии с автором.

ABSTRACT

The publication of this article illustrates that avant-garde Western-centric technocratic futurologies (beginning with E.K. Drexler with his “sealed” assembler laboratories, Francis Fukuyama with his work “The End of History and the Last Man”, Michio Kaku with his end of the digital age, and continuing with a number of other popularized authors) may have a non-Western-centric, ultra-bold alternative, characterized by no less technocratic elaboration. Readers are invited to help the author with their comments in refining the argumentation and style of presentation of his concept.

This work is a comprehensive analysis and development of three interrelated conceptual approaches formulated by the author of the article in the period 2023-2025: cognitive superpower, cognitive triad (sovereignty – superpower – psycholiberalism) and cognitive geopolitical balance (CGeoB). The logical evolution from the national doctrine of technological and psychological sovereignty is demonstrated – through awareness of systemic global contradictions in the sphere of mind control – to the formulation of the universal principle of a harmonious world order. The thesis is substantiated that Russia's achievement of cognitive sovereignty is not only an imperative of national security and strategic leadership, but also a necessary condition for the formation of a just multipolar world based on the CGEOB. The conceptual foundations, stages of development, practical initiatives (including 7 key areas of cognitive superpower realization), immanent contradictions (revealed in the "tension triangle"), ethical risks and geopolitical imperatives are explored. It is concluded that the conceptual triad proposed by the author represents an integral paradigm for responding to the main challenges of the 21st century, where the battle for consciousness and information is becoming the central front of global competition, and cognitive balance is the cornerstone of sustainable development. This article is a continuation in the series on the study of cognitive sovereignty and neuroquant technologies, which the author discussed earlier in his articles. The publication of the article invites readers to further discussion with the author.

Ключевые слова: когнитивный суверенитет, когнитивная сверхдержава, психолиберализм, когнитивная триада, когнитивный геополитический баланс, информационно-психологическая безопасность, искусственный интеллект, нейротехнологии, цифровой суверенитет, стратегическое лидерство, многополярность, миропорядок, гибридные угрозы, императив когнитивной эпохи, гармоничный миропорядок, гибридные угрозы, управление сознанием.

Keywords: cognitive sovereignty, cognitive superpower, psycholiberalism, cognitive triad, cognitive geopolitical balance, information and psychological security, artificial intelligence, neurotechnology, digital sovereignty, strategic leadership, multipolarity, world order, hybrid threats, imperative of the cognitive age, harmonious world order, hybrid threats, mind control.

Четвертая промышленная революция радикально трансформировала природу власти и конкуренции в международных отношениях. Если XX век определялся битвой за территории и ресурсы, то XXI век становится эпохой битвы за сознание, информацию и когнитивные процессы. Центр тяжести геополитического могущества сместился в сферу генерации, обработки и контроля над знаниями, формирования ценностных ориентаций и поведенческих паттернов. Современные конфликты все чаще носят характер «гибридных» или «когнитивных войн», где основными мишенями выступают идентичность, историческая память и способность к суверенному принятию решений на уровне индивидов, обществ и элит. В этих условиях традиционные модели суверенитета, национальной безопасности и геополитического баланса демонстрируют свою принципиальную ограниченность.

Россия, обладающая уникальным цивилизационным опытом, значительным научно-техническим потенциалом и столкнувшаяся с беспрецедентным внешним давлением, оказалась на переднем крае концептуального осмысления этих трансформаций [20]. В период 2023–2025 гг. автором последовательно сформированы и развиты три ключевые концепции, образующие единую логическую цепь:

• концепция когнитивной сверхдержавы фокусируется на национальном уровне, провозглашая достижение когнитивного суверенитета – технологической, информационной и психологической независимости в производстве, распространении и потреблении знаний, защите национального информационно-психологического пространства – фундаментальным условием выживания и лидерства России. Реализуется через синтетическую идеологию психолиберализма (баланс максимальной свободы самореализации и государственной защиты от манипуляций) и семь конкретных инициатив (о них немного далее);
• концепция когнитивной триады (суверенитет – сверхдержава – психолиберализм), расширяет анализ до глобального контекста, выявляя динамическое напряжение («треугольник напряжения») между тремя силами: когнитивный суверенитет (стремление государств/обществ/индивидов к защите своего информационно-когнитивного пространства), когнитивная сверхдержава (государство, обладающее глобальным влиянием на сознание) и психолиберализм (идеал автономии индивидуального сознания). Анализирует причины возникновения этой триады (технологический детерминизм, геополитическая трансформация) и предлагает формулу баланса: Баланс = (ЗС + КС) × СМ × КМ (где ЗС – защита суверенитета, КС – контроль за сверхдержавами, СМ – свобода мышления, КМ – критическое мышление). Более подробное пояснение этой формулы далее в статье;
• концепция когнитивного геополитического баланса (КГеоБ), формулирует универсальный принцип гармоничного миропорядка в условиях полицентричности [19]. Утверждает, что традиционный баланс сил недостаточен; фундаментом стабильности является КГеоБ – динамическое равновесие, достигаемое через согласованность восприятия, взаимное признание легитимных интересов и ценностей, формирование разделяемых представлений о справедливости и правилах игры, следовательно, в данном случае будет преобладать формула: (КГеоБ = (доверие + правила) / 2). Исторические аналогии такие как: Вестфальская система, Венский конгресс, ядерное сдерживание подтверждают, что без когнитивной конвергенции любые институты глобального управления обречены на коллапс.

Целью данной статьи является интегрирование трех вышеназванных концепций в единую объемную картину, показав их внутреннюю логику развития от национального императива к глобальной парадигме, выявив системные связи, этапы формирования и практическое значение для стратегического лидерства России и построения устойчивого миропорядка.

По мнению автора статьи, ответом России на вызовы когнитивной эпохи должна стать реализация доктрины когнитивной сверхдержавы (КС), сформулированной как парадигмальный сдвиг от модели экономики, где основа экспорта должна быстрее уменьшать пропорциональную долю углеводородов и прочего сырья, продуктов первичной переработки сырья, продуктов последующей переработки, например, стальная продукция, к модели, где главным капиталом и объектом защиты становится человеческое сознание и производимые им интеллектуальные продукты [21, с. 2]. Когнитивный суверенитет (КС), определяется как неотъемлемое право и способность государства обеспечивать независимость в:

‒ производстве знаний, выражающемся в собственных прорывных исследованиях;

‒ распространении информации, которое будет осуществлять контроль над национальным инфопространством, суверенными платформами и защите от деструктивного контента;

‒ потреблении информации и формировании сознания. В данном случае вводится защита ментального пространства граждан, например, такая как: «когнитивная неприкосновенность», усиливается развитие критического мышления, проводятся курсы по информационной гигиене;

‒ императивности для России, выражающаяся в геополитическом давлении, технологической зависимости, а также защите цивилизационной самобытности;

‒ психолиберализме с синтетической идеологией, разрешающей ключевое противоречие цифровой эпохи, ищет баланс между индивидуальной свободой и максимальной самореализацией;

‒ государственной защите, дающей гарантии «экологии сознания», включающей защиту от деструктивных воздействий, создании безопасной цифровой среды. Государство в данном случае выступает гарантом условий для подлинной реализации свободы [14].

Практическая реализация базируется на семи ключевых инициативах:

1. Когнитивная безопасность, которую должен законодательно закрепить ФЗ «О когнитивном суверенитете и безопасности», постоянный ИИ-мониторинг инфопространства, непрерывно работающие суверенные платформы, проводимая «экспертиза когнитивной манипуляции», система психогигиены, включающая критическое мышление и медиаграмотность.
2. Экономика талантов, которая вводит ИИ-сопровождение развития ребенка, платформа психолиберальной операционной системы для монетизации интеллектуального труда, рынок когнитивных активов.
3. Дипломатия алгоритмов с системой «Дипломатический навигатор», которая несет в себе ИИ-анализ данных, индекс двусторонних отношений, ИИ-медиацию и контроль риторики.
4. Когнитивная медицина, которая проводит предиктивную ИИ-диагностику, нейрокоррекцию ментального здоровья, персонализированное здравоохранение, а также включает в себя цифрового ассистента здоровья.
5. Когнитивная армия, которая включает в себя нейроуправление техникой, ИИ-предиктивную аналитику, систему «коллективного разума» и когнитивный тренажер.
6. Когнитивное образование с обязательными модулями: «Критическое мышление» и «Информационная гигиена»; введение адаптивных ИИ-репетиторов, нейрообразовательных технологий, и формирование «осознанной нации».
7. Когнитивная демократия, включающая в себя реформы российской общественной инициативы (РОИ) по снижению порога, ввод обязательного публичного обсуждения законопроектов, введение «4-го чтения» (ИИ-экспертиза + народное голосование с порогом 70 %).

Реализации КС может включать в себя как негативные стороны, риски, так и ряд положительных. Негативные стороны, риски выражаются в том, что появляются этические дилеммы, такие как: тотальный контроль, приватность, дискриминация, усиливаются технологические и социально-психологические риски, такие как: цифровой раскол, подавление инакомыслия, «цифровое утомление» [18]. Появляются институциональные и кадровые вызовы, выражающиеся в санкциях и обвинениях. Положительные стороны будут включать в себя усиление нацбезопасности, технологический суверенитет и прорыв, экономическую трансформацию, повышение качества жизни и дополнительную легитимацию власти. Таким образом, КС формирует сильную политическую волю, вводит массовые инвестиции, формирует «когнитивную элиту», развивает правовое обеспечение, налаживает общественный диалог и доверие [13]. Финансирование модели будет осуществляться за счет «7 столпов», обеспеченных трехуровневой системой: первый уровень ‒ бюджетное ядро (50 %), которое включает в себя прямое финансирование когнитивной безопасности, армии, образования через ФНБ и госкорпорации. Второй уровень ‒ инструменты государственно-частного партнерства (30 %), включающие в себя специальные инвестиционные контракты (СПИК 3.0) для «экономики талантов», «психолиберальной операционной системы», когнитивной медицины с налоговыми льготами. Третий уровень ‒ налоговые новации (20 %), в которых целевой «цифровой акциз» включает ИТ-импорт + снижение НДС для отечественных когнитивных сервисов.

Доктрина «Когнитивной Сверхдержавы» представляет собой комплексный национальный ответ России на вызовы технологической эпохи, ставящий защиту и развитие человеческого сознания в центр государственной стратегии. Психолиберализм предлагает идеологическую рамку для баланса свободы и безопасности. Семь инициатив задают конкретные векторы реализации. Однако успех зависит от преодоления значительных этических и технологических рисков. Эта концепция, сфокусированная на внутреннем развитии и защите, закономерно ставит вопрос о месте России в глобальном когнитивном пространстве, где действуют иные силы [2, с. 3].

Национальная стратегия когнитивного суверенитета России развивается в контексте глобального противоборства. Концепция когнитивной триады (суверенитет – сверхдержава – психолиберализм) возникает как аналитический инструмент для понимания фундаментальных противоречий цифровой эпохи в мировом масштабе.

Элементы триады и их взаимодействие представлены:

‒ когнитивным суверенитетом, который дает способность государству/обществу/индивиду к самостоятельному формированию и защите своего информационно-когнитивного пространства, ценностей, идентичности на трех уровнях: национальный уровень: контроль инфраструктуры, защита от ИПС-воздействий; общественный уровень: критическое мышление; индивидуальный уровень: свобода мысли, когнитивная приватность [3, с. 3]. Современные вызовы в когнитивном суверенитете выражаются в глобализации информации, технологическом доминировании сверхдержав и изощренными методами воздействия, а также киберугрозами;

‒ когнитивная сверхдержава представляет собой государство или ТНК (если деятельность последнего существенно выходит за рамки экономической сферы), обладающее критической массой технологических, инфраструктурных и интеллектуальных ресурсов для глобального влияния на сознание и поведение. Проявляется данная сверхдержава в продвижении интересов, формировании имиджа, конкурентной борьбе, коммерческой эксплуатации, установлении стандартов. Стоит отметить, что данный элемент триады имеет ряд рисков, а именно: цифровой колониализм, эрозия суверенитета других, глобальная манипуляция;

‒ психолиберализм предлагающий идеал абсолютной автономии индивидуального сознания, свободы мысли, доступа к информации, когнитивной приватности, минимизации внешнего регулирования [9, с. 9].

На сегодняшний день мы можем наблюдать тенденцию к противоборству, так называемому «треугольнику напряжения», который трансформируется в динамическое противоречие. Причины возникновения данного противоречия базируются на технологическом детерминизме, геополитической трансформации, социально-психологических факторах и философско-правовым императиве. В России данный аспект появился как ответ на геополитический вызов цифрового колониализма, опыт информационных войн и «цветных революций», собственной школы ИПБ и киберпсихологии [7, c. 12]. Традиция сильного государства подает запрос на свободу, поиск «третьего пути» между Китаем и Западом в условиях санкций. Таким образом, автором была разработана формула баланса и поиска конструктивного разрешения: баланс = (ЗС + КС) × СМ × КМ, где: ЗС ‒ защита суверенитета, выраженная в инфраструктуре, данных, КС ‒ контроль (за) сверхдержав(ами), СМ ‒ свобода мышления, КМ ‒ критическое мышление. Логическое обоснование формулы выражено: сложение (ЗС + КС): защита суверенитета (ЗС) и контроль за сверхдержавами (КС), являющиеся взаимодополняющими, а не взаимоисключающими мерами. Они представляют собой две стороны одной медали – создания защищенного пространства для развития. Их эффект аддитивен: усиление одного компенсирует слабость другого. Без контроля за сверхдержавами защита суверенитета может быть неэффективной; без защиты суверенитета контроль за сверхдержавами теряет конкретный объект приложения. Умножение на (СМ × КМ): свобода мышления (СМ) и критическое мышление (КМ) выступают не просто дополнениями, а мультипликаторами общего баланса. Если любой из этих факторов стремится к нулю (подавлена свобода или отсутствует критическое мышление), то всё произведение, а с ним и общий баланс, также стремится к нулю, даже если защитные меры (ЗС+КС) сильны. Это отражает их фундаментальную, обеспечивающую роль. Высокий уровень критического мышления усиливает эффект от свободы, делая ее осознанной, а свобода, в свою очередь, создает условия для развития критического мышления [11].

Механизмы достижения баланса в данном случае базируются на трех уровнях. Международный уровень включает в себя нормы и договоры по когнитивным технологиям, этические кодексы и межцивилизационный диалог. Национальный уровень включает в себя суверенную инфраструктуру и технологии, сбалансированное законодательство (безопасность + права человека), инвестиции в образование и медиаграмотность. Индивидуальный/общественный уровень выражается в развитии КМ, при котором происходит осознание ценности приватности, формируется культура ответственного использования технологий, а также гражданское участие в этических дискуссиях.

Когнитивная триада выступает как новая парадигма, которая задает язык для анализа информационных войн, цифрового неравенства, технологического соперничества. Она подчеркивает центральность битвы за сознание и технологического суверенитета. Наличие Российского опыта является уникальным кейсом. Концепция когнитивной триады раскрывает глобальный контекст, в котором реализуется российская доктрина КС. Она выявляет системные противоречия цифровой эпохи и обосновывает необходимость поиска динамического баланса через защиту суверенитета, контроль сверхдержав, гарантии базовых свобод и развитие критического мышления [12]. Эта триада становится ключом к пониманию новой геополитики, где контроль над когнитивной сферой является стратегическим ресурсом. Однако стабильность самой международной системы в условиях этой конкуренции требует выхода на новый уровень – формирования принципов гармоничного мироустройства.

Исходя из когнитивной триады, автор формирует концепцию когнитивного геополитического баланса (КГеоБ), который формирует главный универсальный принцип гармоничного миропорядка. Конкуренция в рамках когнитивной триады, если оставить ее без общепризнанных рамок, грозит хаосом и эскалацией. Поэтому данная концепция предлагается как фундаментальный принцип устойчивого миропорядка в условиях полицентричности и когнитивных войн. Пределы традиционного баланса сил и генезис когнитивного дисбаланса легли в основу военной/экономической мощи, которая не предотвращает войны, а устраняет их первопричину на стадии «зародыша». Когнитивный дисбаланс подразумевает глубокий разрыв в восприятиях, интерпретациях и нарративах ключевых акторов, например таких как: исторические травмы, цивилизационные различия, конструирование образа врага, информационная поляризация. Следовательно, все это ведет к эскалационной спирали недоверия, подрыву институтов, блокированию кооперации. Динамическое состояние международной системы сегодня, основано на конвергенции понимания ключевых аспектов мироустройства между центрами силы [5, с. 4]. КГеоБ предлагает:

‒ баланс восприятия легитимности, взаимное признание права на существование, безопасность, развитие, ключевые интересы и сферы влияния;

‒ баланс нарративов о справедливости с минимальным консенсусом по базовым принципам справедливого порядка;

‒ баланс восприятия угроз с преодолением тенденций видеть в другом исключительно угрозу, прозрачность намерений, признание взаимных уязвимостей и общих угроз;

‒ баланс в понимании правил игры с общим сводом норм поведения в киберпространстве, космосе, экономической конкуренции, разрешении кризисов;

‒ признание полицентричности, которое подразумевает отказ от парадигм монополярности/биполярности, признание права на многовекторность и множественность центров силы [17]. Для достижения полного внедрения, автором были разработаны механизмы достижения КГеоБ, состоящие из шести пунктов.

1. Углубленный диалог цивилизаций и культур. Взаимное познание исторических, философских, религиозных основ, поиск общих ценностей (культурный обмен, образование, академические форумы).
2. Стратегическая публичная дипломатия с переходом от пропаганды к коммуникации (слушание, объяснение мотивов, участие в иностранных дискурсах, поддержка объективного освещения).
3. Формирование эпистемических сообществ, в которых сети экспертов, ученых, аналитиков из разных стран, работают над общими проблемами (климат, здравоохранение, этика технологий).
4. Институты многосторонности нового поколения с позицией реформирования/создания инклюзивных институтов, отражающих современное распределение силы, где решения воспринимаются как легитимные.
5. Конфликт-трансформирующая дипломатия и миростроительство. В данном случае проводится работа с исторической памятью, травмами, негативными стереотипами (комиссии по установлению фактов, программы примирения) [4, с. 4].
6. Ответственное управление технологиями с позицией раннего диалога и согласованием этических принципов и правил поведения в сфере ИИ, нейротехнологий, автономного оружия.

КГеоБ выступает как императив гармоничного миропорядка. Его силовой баланс без доверия ведет к гонкам вооружений. Однополярность провоцирует сопротивление, а хаотичная полицентричность без правил приводит к конфликтам [22, с. 6]. Поэтому в ядерный век цена дисбаланса неприемлема. Преимущества КГеоБ выражаются в том, что он снижает риски конфликтов по недопониманию, обеспечивает предсказуемость поведения акторов, делает многосторонние институты эффективными (легитимность решений), открывает возможности для кооперации по глобальным вызовам (климат, пандемии), а также создает пространство для конструктивной конкуренции в рамках правил. Исходя из вышеизложенного, автор разработал формулы КГеоБ: КГеоБ = (Д + П) / 2, где: Д – уровень взаимного доверия (0 ≤ Д ≤ 1), П – уровень разделяемых и соблюдаемых правил игры (0 ≤ П ≤ 1). Логическое обоснование формулы представлено тем, что формула демонстрирует среднее арифметическое между двумя фундаментальными составляющими стабильности. Доверие (Д) и правила (П) являются взаимозаменяемыми и взаимодополняющими факторами. Высокий уровень доверия может компенсировать относительную слабость формальных правил (как в некоторых союзнических отношениях). И наоборот, четкие, прозрачные и соблюдаемые правила (П) могут способствовать постепенному построению доверия (Д) там, где его изначально не было [9]. Идеальный баланс (КГеоБ = 1) достигается только при максимальном уровне и доверия, и правил. Значение, близкое к нулю, указывает на состояние хаоса и вражды.

Высокий КГеоБ (близко к 1):

Страна А и Страна Б: Д = 0.8 (Высокое доверие), П = 0.9 (Почти полное соблюдение правил). КГеоБ = (0.8 + 0.9) / 2 = 1.7 / 2 = 0.85. Значение 0.85 (близко к 1): очень высокий баланс. Страны предсказуемы, сотрудничают, конфликты маловероятны или решаются в рамках правил.

Низкий КГеоБ (Близко к 0):

Страна Х и Страна Y: `Д = 0.2 (Очень низкое доверие), П = 0.3 (Правила часто нарушаются). КГеоБ = (0.2 + 0.3) / 2 = 0.5 / 2 = 0.25. Значение 0.25 (близко к 0): низкий баланс. Высокий риск эскалации, конфликтов, санкций, войн. Нет основы для сотрудничества.

Значение КГеоБ = 1 ‒ это теоретический идеал стабильного и гармоничного взаимодействия, где доверие и соблюдение правил максимальны. Чем ближе реальный КГеоБ к 1, тем устойчивее мир между акторами, тем ниже риски конфликтов из-за недопонимания или нарушения договоренностей. Чем ближе к 0, тем опаснее и нестабильнее ситуация. Поэтому максимальное значение (1) соответствует максимальному балансу.

Верификация формул на примере Россия‒Китай:

Для эмпирической апробации формулы КГеоБ = (Д + П)/2 применен к отношениям РФ-Китай (2025 г.). Доверие (Д): 0.75 (высокий уровень стратегического взаимодействия, общие геополитические цели, регулярные консультации). Правила (П): 0.65 (согласованные нормы по кибербезопасности и технологиям в ШОС/БРИКС+, но различия в трактовке суверенитета данных) [8, с. 8]. Следовательно, КГеоБ: (0.75 + 0.65) / 2 = 0.70 (умеренно-высокий баланс). Таким образом, формула подтверждает устойчивость сотрудничества при наличии зон развития (П).

Таким образом, когнитивный геополитический баланс – это прагматическая необходимость выживания в сложном, взаимозависимом мире [16]. Он требует сознательных усилий по построению доверия, выработке общих правил, ведению честного диалога и реализации совместных проектов. Гармоничный миропорядок, способный управлять конфликтами ненасильственно и решать глобальные проблемы, возможен только на этом когнитивном фундаменте.

Для гармоничного миропорядка необходимо прийти к глобальному балансу во всем мире. Автор предлагает такие принципы, которые образуют последовательную и взаимосвязанную логическую цепь развития российской стратегической мысли.

1. Национальный императив (КС), в котором осознание России своей уязвимости и потенциала в когнитивной эпохе приводит к формулировке доктрины когнитивной сверхдержавы. Ее ядро – когнитивный суверенитет и психолиберализм становится ответом на технологические и информационно-психологические вызовы, которые в свою очередь становятся основой для стратегического лидерства посредством семи конкретных инициатив. Это этап формирования внутреннего потенциала и защиты.
2. Осознание глобальных противоречий (триада). В данном случае реализация КС происходит в глобальном поле, структурированном когнитивной триадой. Анализ динамического напряжения между суверенитетом, сверхдержавой и психолиберализмом объясняет природу современных конфликтов и геополитики данных. Для достижения баланса необходимо применять формулу: ` (ЗС + КС) × СМ × КМ, которая предлагает подход к управлению этим напряжением на национальном и международном уровнях, подчеркивая роль критического мышления. Это этап позиционирования России в глобальной когнитивной конкуренции [15].
3. Универсальные принципы миропорядка (КГеоБ), в которых стабильность самой системы, подверженной конфликтами в рамках триады, требует выхода на уровень принципов глобального взаимодействия. Когнитивный геополитический баланс (КГеоБ) формулируется как краеугольный камень гармоничного миропорядка. Его суть в достижении согласованности восприятий, взаимном признании легитимности и формировании разделяемых правил (КГеоБ = (Д + П)/2`). Исторический опыт подтверждает, что без такой когнитивной основы любой миропорядок нежизнеспособен. Это этап предложения Россией позитивной глобальной повестки [23, с. 4].

Достижение Россией когнитивного суверенитета является не только условием ее национального выживания и лидерства, но и необходимой предпосылкой для полноценного участия в формировании КГеоБ. Сильная, технологически развитая и когнитивно устойчивая Россия – важный элемент полицентричного мира и гарант баланса, сдерживающий гегемонистские устремления когнитивных сверхдержав. Психолиберализм, в его российской интерпретации предлагает модель, альтернативную как тотальному контролю, так и цифровому хаосу, и может стать элементом глобального диалога о гарантиях свободы мысли в цифровую эпоху. Концепция когнитивной триады дает аналитический инструмент для понимания глобальных процессов, а формула КГеоБ – практический ориентир для их гармонизации.

Перспективы реализации этого синтеза представляют собой грандиозную задачу, требующую беспрецедентных инвестиций в технологии и образование, построения сложных систем когнитивной безопасности, тонкого балансирования на грани этических рисков, выстраивания доверительного диалога с разнородными международными партнерами, несмотря на противоречия. Успех определит не только будущее России как ведущей мировой державы, но и внесет решающий вклад в построение устойчивого, справедливого и гармоничного миропорядка, основанного на признании полицентричности и примате когнитивного баланса над силовым противостоянием [1, с. 3]. Предложенная Россией концептуальная триада – от когнитивного суверенитета через триаду напряжения к когнитивному геополитическому балансу представляет собой целостную и амбициозную парадигму стратегического лидерства в антропоцентричную цифровую эпоху.

Представленная триада концепций обладает значительным эвристическим и практическим потенциалом. Однако, как и любая масштабная трансформационная парадигма, она сопряжена с комплексом существенных рисков, требующих тщательного анализа и разработки адекватных механизмов их нивелирования. Данное дополнение фокусируется на систематизации ключевых рисков и предложении конструктивных мер по их устранению или смягчению в рамках каждой из концепций.

Риски реализации концепции когнитивной сверхдержавы и пути их минимизации:

‒ эрозия фундаментальных прав и свобод, которая проявляется в чрезмерном контроле информационного пространства и может привести к цензуре легитимного инакомыслия, подавлению гражданских свобод, созданию системы тотальной цифровой слежки. Психолиберализм на практике может сместиться в сторону приоритета «защиты» над «свободой» [3, с. 3]. Автор же предлагает механизмы минимизации с четким законодательным разграничением, которые предлагают разработку и строгое соблюдение детализированного законодательства, четко определяющего понятия «деструктивный контент», «когнитивную манипуляцию», «угрозу информационно-психологической безопасности (ИПБ)» на основе независимой экспертизы и международных стандартов прав человека. Введение понятия «пропорциональности мер» безопасности. В качестве мер минимизации автор предлагает независимый судебный и общественный надзор с созданием независимых судебных инстанций и общественных советов с участием правозащитников, психологов, представителей гражданского общества для контроля за деятельностью органов, реализующих меры когнитивной безопасности, и рассмотрения жалоб граждан. Реализацию принципа «публичности ограничений». Внедрение в суверенные платформы и системы ИИ-мониторинга архитектурных решений, изначально обеспечивающих максимальную защиту персональных данных и приватности пользователей. Использование методов деидентификации и агрегирования данных везде, где это возможно. Регулярные аудиты этичности и правозащитной составляющей с проведением независимыми организациями регулярных оценок воздействия систем когнитивной безопасности на права человека и гражданские свободы;

‒ технологическая и экономическая неэффективность / уязвимость, которая проявляется в высокой стоимости разработки и поддержки полностью суверенных технологических экосистем и может привести к их технологическому отставанию от глобальных аналогов, созданию «цифрового гетто». Таким образом, создается риск кибератак на критическую инфраструктуру КС. Для минимизации механизмов автор предлагает вводить избирательную открытость и международное сотрудничество, в котором фокус – ставить на суверенитет и критически важные компоненты, такие как базовые ИИ-алгоритмы, системы национальной безопасности и ключевые данные при сохранении совместимости и возможности интеграции с международными стандартами, а также открытыми решениями в менее чувствительных областях. Проводить активное участие в разработке международных стандартов;

‒ гибридные модели, PPP (Public Private Partnership ‒ Государственно-частное партнерство), которые стимулируют кооперации государственных институтов с частным сектором и академической наукой для ускорения инноваций и снижения затрат. Создание конкурентной среды среди национальных разработчиков. Приоритет в данном случае отдается киберустойчивости и безопасности её разработки. Следует внедрять принципы безопасности на всех этапах жизненного цикла разработки и эксплуатации систем КС, постоянно тестировать на проникновение, резервирование критически важных систем, создавать национальные центры спецназначения. Главный фокус – сосредоточение на «человеческом капитале безопасности», проводить массовую подготовку специалистов по кибербезопасности, этике ИИ, криптографии посредством системы образования и переподготовки кадров;

‒ социальная поляризация и «когнитивный раскол», проявляющийся в жестком контроле информации может усилить недоверие к официальным источникам, привести к маргинализации групп с альтернативными взглядами, росту социальной напряженности [14]. Системы предиктивной аналитики могут усугубить социальное неравенство. Механизмы минимизации в данном случае предлагают прозрачность алгоритмов и критериев модерации с обеспечением максимально возможной прозрачности принципов работы алгоритмов ранжирования и модерации контента на суверенных платформах, без раскрытия уязвимостей безопасности. Поддержку конструктивной дискуссии и медиаграмотности, которая предполагает создание платформ и институтов для верифицированного общественного диалога по спорным вопросам [26, с. 2]. Усиление компонента «критическое мышление» и «информационная гигиена» в образовании на всех уровнях, включая программы для взрослых;

‒ этика данных в «экономике талантов» и «когнитивной медицине» подразумевает строгий запрет на использование данных о когнитивных способностях или ментальном здоровье для дискриминации в доступе к образованию, работе, страхованию. Меры минимизации данного риска предлагают проводить разработку этических кодексов для работы с нейроданными. Использовать инклюзивность цифровых сервисов с полной гарантией доступности и удобства суверенных цифровых платформ и сервисов для всех социальных и возрастных групп, предотвращать «цифровое исключение»;

‒ риск динамики когнитивной триады и обеспечение баланса, который может проводить эскалацию глобальной когнитивной конфронтации. Данный риск может проявляться в жесткой защите когнитивного суверенитета разными игроками, воспринимаемая другими как агрессия или создание «цифровых железных занавесов», может привести к фрагментации интернета, технологическим войнам, взаимным обвинениям в манипуляциях и подрыву основ для диалога. Формула баланса в данном случае будет следующей: (ЗС + КС) × СМ × КМ. Данная формула может быть интерпретирована как оправдание протекционизма. Механизмы минимизации в этом случае выражены продвижением концепции «суверенной взаимозависимости» с активной дипломатической работой по разъяснению, что когнитивный суверенитет не равен автаркии, а направлен на обеспечение безопасности для конструктивного взаимодействия в условиях взаимозависимости. Акцент делается на взаимном признании права на защиту. Развивать «красные линии» и правила сдерживания, с инициированием международного диалога по установлению неформальных, но общепризнанных «правил игры» и табу в когнитивной сфере, например: запрет на целенаправленное разрушение исторической памяти или идентичности нации. Использовать нейротехнологии для прямого управления поведением в массовом порядке [10]. Создавать международные механизмы верификации и доверия, которые организовываются под эгидой ООН или многосторонних центров мониторинга нейтральных стран и верификации фактов когнитивных атак, обмена информацией о новых угрозах и уязвимостях. Формировать коалиции «ответственного суверенитета» по поиску союзников среди стран, разделяющих озабоченность цифровым колониализмом и стремящихся к сбалансированной модели, для совместной выработки стандартов и правил.

Парадокс психолиберализма и инструментализация свободы проявляется в риторике защиты «свободы мышления» и может использоваться когнитивными сверхдержавами для оправдания нерегулируемого распространения деструктивного контента или манипулятивных практик. Появляется необходимость создавать индивидуальную свободу без защиты, которая в последующем превращается в уязвимость. Для устранения данного парадокса автор предлагает глобальное продвижение концепции «позитивной свободы», в которой акцент делается на международном дискурсе, что подлинная свобода мысли требует не только отсутствия запретов, но и условий для ее реализации, а также доступа к достоверной информации, защиты от изощренных манипуляций, развития критического мышления.

Регулирование алгоритмической прозрачности и микротаргетинга в данном парадоксе проявляется в лоббировании на международном уровне введения норм, обязывающих платформы раскрывать принципы работы рекомендательных алгоритмов и ограничивающих использование сверхточечного микротаргетинга для политической рекламы или распространения крайне деструктивного контента [9, с. 9]. Стоит отметить, что развитие транснациональных инструментов медиаграмотности создает и распространяет международные образовательные программы и ресурсы по развитию критического мышления и информационной гигиены, адаптированные для разных культур.

Риски достижения и поддержания когнитивного геополитического баланса и укрепление его основ складываются из глубоких различий в историческом опыте, ценностях, системах восприятия мира между основными центрами силы и могут оказаться непреодолимыми для формирования достаточного уровня доверия (Д) и согласования правил (П). Исходя из этого, была разработана формула: КГеоБ = (Д + П)/2, которая может остаться теоретической конструкцией. Для минимизации данных механизмов необходимо направить фокус на «мягкие» зоны сотрудничества и совместные угрозы. Таким образом, создается приоритетное развитие взаимодействия в областях, где интересы центров силы объективно совпадают или где угроза носит общий характер. Применение «многоскоростного» и «многоформатного» диалога позволяет признавать, что конвергенция по всем аспектам (Д и П) невозможна одновременно и везде. Для этого необходимо поэтапное согласование правил по конкретным секторам и в форматах разного состава. Поддержка «вторых треков» дипломатии и эпистемических сообществ носит интенсивный характер развития неформальных каналов взаимодействия ученых, экспертов, представителей гражданского общества, бизнеса, религиозных деятелей. Необходимо создание постоянных международных рабочих групп по этике ИИ, нейротехнологий, будущему интернета [13].

Нелегитимность или неэффективность институтов КГеоБ проявляет себя в создаваемых или реформируемых институтах для поддержания КГеоБ, которые могут восприниматься ключевыми игроками как не отражающие реальный баланс сил, несправедливые или неспособные обеспечить выполнение согласованных правил. В данном случае необходимо внедрять инклюзивность и представительство, которое обеспечит реальное, а не формальное участие всех значимых центров силы. Необходим отказ от диктата меньшинства с гибкостью и адаптивностью социальных институтов. Заложение механизмов регулярного пересмотра уставов, квот, процедур принятия решений в новых институтах для отражения меняющегося баланса сил и появления новых вызовов. Создавать механизмы принуждения к соблюдению правил и разрешения споров. Вести разработку реалистичных, но действенных санкций за нарушение согласованных правил КГеоБ и создавать авторитетные арбитражные органы для разрешения споров в сфере когнитивного взаимодействия [12].

Прозрачность и подотчетность должна быть максимально открытой для процессов принятия решений в новых институтах КГеоБ для государств-участников и мирового общественного мнения. Учет и системное устранение описанных рисков является не дополнительной опцией, а неотъемлемой частью успешной реализации триады концепций когнитивного суверенитета, триады напряжения и когнитивного геополитического баланса. Предложенные механизмы минимизации выражаются в законодательных, технологических, институциональных, образовательных, дипломатических направлениях, способных укрепить внутреннюю устойчивость России как когнитивной сверхдержавы. Сбалансированное позиционирование в глобальной когнитивной триаде и эффективное продвижение принципов КГеоБ следует использовать как основу справедливого миропорядка. Постоянный мониторинг возникающих рисков, адаптация мер противодействия и открытый диалог об этических границах применения новых технологий и моделей управления являются залогом того, что эволюция стратегического лидерства России в цифровую эпоху будет не только амбициозной, но и ответственной, устойчивой и конструктивной в глобальном масштабе. Реализация этих мер требует не только политической воли и ресурсов, но и высочайшей степени интеллектуальной честности и приверженности декларируемым принципам психолиберализма и гармоничного баланса. Исходя из всего вышеописанного, автор провел сравнительный анализ с зарубежными концепциями:

1. США: «технологическая гегемония + либертарианский идеал». Фокус внимания на глобальное доминирование платформ, контроль стандартов, продвижение открытого интернета как инструмента демократии. Свобода информации проявляется как абсолют [24, с. 2]. При контрасте с Россией мы имеем отсутствие концепта национального когнитивного суверенитета. Акцент делается на экспансии влияния, а психолиберализм трактуется как минимизация госрегулирования, что усиливает риски манипуляции со стороны самих платформ. Нет аналога КГеоБ, потому как упор делается на силовое сдерживание.
2. Китай: при контрасте с Россией можем наблюдать отсутствие баланса «свобода – защита». Этические риски контроля реализованы максимально.
3. ЕС: «регуляторная сверхдержава + защита прав». Фокус внимания в данном случае направлен на установление глобальных стандартов через регуляторику. Защита приватности и прав граждан выступает как ядро цифрового суверенитета. Скепсис к техноутопизму США и авторитаризму Китая [4, с. 4]. При контрасте с Россией мы видим, что суверенитет понимается как защита прав индивида от платформ и государств, а не как инструмент геополитического противостояния. Слабая проработка глобального баланса, фокус на внутренние правила. Права зачастую навязываются обществу (как и в США), например, права ЛГБТ, расширение прав детей за счет прав родителей.

Исходя из всего вышеперечисленного, можно сделать вывод о том, что уникальность авторской триады выражается в синтезе уровней с неразрывной связью национального суверенитета, глобального анализа противоречий и универсального миропорядка. Идеология баланса выражена в психолиберализме как попытке разрешить ключевое противоречие. А техно-политическая амбициозность включает в себя комплексность «7 инициатив» КС, которые превосходят фрагментарные подходы других стран. Геополитический прагматизм прослеживает четкую увязку технологического развития с вызовами санкционного давления и позиционированием в триаде.

Список литературы:

1. Андрюшенков В.А., Денисов Ю.П. Парадигма государственного и муниципального управления в России в контексте современных политических процессов // Общество: политика, экономика, право. – 2022. – № 11 (112). [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://cyberleninka.ru/article/n/paradigma-gosudarstvennogo-i-munitsipalnogo-upravleniya-v-rossii-v-kontekste-sovremennyh-politicheskih-protsessov (дата обращения: 24.08.2025).
2. Верба В.А. Когнитивный подход к исследованию условий развития региональной системы // Региональная экономика: теория и практика. – 2011. – № 36. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://cyberleninka.ru/article/n/kognitivnyy-podhod-k-issledovaniyu-usloviy-razvitiya-regionalnoy-sistemy-1 (дата обращения: 24.08.2025).
3. Елагин А.Г. Безопасность и свобода в жизнедеятельности человека // Труды Академии управления МВД России. – 2015. – №1 (33). [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://cyberleninka.ru/article/n/bezopasnost-i-svoboda-v-zhiznedeyatelnosti-cheloveka (дата обращения: 24.08.2025).
4. Жуковская Н.Ю. «Средние державы» как элемент современной мировой системы: к вопросу о теоретическом осмыслении концепта // Вестник ТГУ. – 2018. – № 1 (171). [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://cyberleninka.ru/article/n/srednie-derzhavy-kak-element-sovremennoy-mirovoy-sistemy-k-voprosuo-teoreticheskom-osmyslenii-kontsepta (дата обращения: 24.08.2025).
5. Истомин И.А., Кильдюшкин А.С. Динамика соотношения потенциалов государств и перспективы формирования полицентричной системы международных отношений // Вестник Санкт-Петербургского университета. Международные отношения. – 2017. – №4. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://cyberleninka.ru/article/n/dinamika-sootnosheniya-potentsialov-gosudarstv-i-perspektivy-formirovaniya-politsentrichnoy-sistemy-mezhdunarodnyh-otnosheniy (дата обращения: 24.08.2025).
6. Каку М. Квантовое превосходство: Революция в вычислениях, которая изменит всё / Митио Каку; пер. с англ. Н. И. Лисова. – М.: АНО «Альпина нон-фикшн», 2024.
7. Кошкин А., Новиков А. Геополитический треугольник отношений России, Евросоюза и США: взгляд в будущее // Власть. – 2016. – № 4. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://cyberleninka.ru/article/n/geopoliticheskiy-treugolnik-otnosheniy-rossii-evrosoyuza-i-ssha-vzglyad-v-buduschee-1 (дата обращения: 24.08.2025).
8. Михалевич Е.А. Концепция киберсуверенитета китайской народной республики: история развития и сущность // Вестник РУДН. Серия: Политология. – 2021. – № 2. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://cyberleninka.ru/article/n/kontseptsiya-kibersuvereniteta-kitayskoy-narodnoy-respubliki-istoriya-razvitiya-i-suschnost (дата обращения: 24.08.2025).
9. Мочалов А.Н. Прозрачность алгоритмов как правовой принцип автоматизированной обработки данных о человеке // Юридические исследования. – 2023. – № 12. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://cyberleninka.ru/article/n/prozrachnost-algoritmov-kak-pravovoy-printsip-avtomatizirovannoy-obrabotki-dannyh-o-cheloveke (дата обращения: 24.08.2025).
10. Нерсесян Р.С. Когнитивный суверенитет и эволюция государственности в цифровую эпоху: от защиты сознания к когнитивной демократии и когнитивному государству // Universum: общественные науки : электрон. научн. журн. – 2025. – № 9(124) [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://7universum.com/ru/social/archive/item/20735 (дата обращения: 20.08.2025).
11. Нерсесян Р.С. Нейроквантовая эпоха: роль России, концепция НКТ и технологические основы перехода к новому технологическому укладу нейроквантового человека // Universum: общественные науки : электрон. научн. журн. – 2025. – № 8 (123)  [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://7universum.com/ru/social/archive/item/20665 (дата обращения: 13.08.2025).
12. Нерсесян Р.С. Нейроквантовая революция: архитектура технологического суверенитета России // Universum: общественные науки. – 2025. – № 9 (124). [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://7universum.com/ru/social/archive/item/20716 (дата обращения: 15.08.2025).
13. Нерсесян Р.С. Операционная система будущего // Universum: общественные науки : электрон. научн. журн. – 2025. – № 8(123) [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://7universum.com/ru/social/archive/item/20612 (дата обращения: 12.08.2025).
14. Нерсесян Р.С. Особенности психолиберальной системы управления: структура, основы, базовые принципы // Universum: общественные науки : электрон. научн. журн. – 2025. – № 10 (125). [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://7universum.com/ru/social/authors/item/nersesyan-ruslan-sergeyevich (дата обращения: 26.08.2025).
15. Нерсесян Р.С. Психолиберализм как «третий путь» и «мягкая сила» // Universum: общественные науки : электрон. научн. журн. – 2025. – № 5 (120). [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://7universum.com/ru/social/archive/item/19977 (дата обращения: 11.08.2025).
16. Нерсесян Р.С. Психолиберализм как симбиоз и точка пересечения различных научных направлений // Universum: общественные науки : электрон. научн. журн. – 2025. – № 6 (121).  [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://7universum.com/ru/social/archive/item/20183 (дата обращения: 16.08.2025)
17. Нерсесян Р.С. Психолиберальная операционная система как концепция национальной нейроквантовой операционной системы: технологические перспективы, этические дилеммы и геополитические последствия // Universum: общественные науки. – 2025. – № 9 (124). [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://7universum.com/ru/social/archive/item/20684 (дата обращения: 14.08.2025).
18. Нерсесян Р.С. Психолиберальная операционная система цифровой эпохи // Universum: общественные науки : электрон. научн. журн. – 2025. –№ 7 (122). [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://7universum.com/ru/social/archive/item/20420 (дата обращения: 16.08.2025).
19. Нерсесян Р.С. Стратегия достижения гармоничного мироустройства // Universum: общественные науки : электрон. научн. журн. – 2025. – № 8 (123). [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://7universum.com/ru/social/archive/item/20586 (дата обращения: 15.08.2025).
20. Нерсесян Р.С. Хронология и доктринальное содержание формирования идеологии партии «когнитивная сверхдержава» (2023–2025 гг.) от философских основ к политической программе // Universum: общественные науки : электрон. научн. журн. – 2025. – № 10 (125) [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://7universum.com/ru/social/archive/item/20770 (дата обращения: 30.08.2025).
21. Орлова Н.Л. Россия: новая модель ресурсного оперирования // Экономика. Налоги. Право. – 2016. – №3. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://cyberleninka.ru/article/n/rossiya-novaya-model-resursnogo-operirovaniya (дата обращения: 24.08.2025).
22. Попов П.Л. Образы России в контексте проблематики однополярности либо многополярности мира // Известия Иркутского государственного университета. Серия: Политология. Религиоведение. – 2016.  [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://cyberleninka.ru/article/n/obrazy-rossii-v-kontekste-problematiki-odnopolyarnosti-libo-mnogopolyarnosti-mira (дата обращения: 24.08.2025).
23. Сирота Н.М. Формирование миропорядка: тенденции и перспективы // Большая Евразия: развитие, безопасность, сотрудничество. –2023. – № 6–1. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://cyberleninka.ru/article/n/formirovanie-miroporyadka-tendentsii-i-perspektivy (дата обращения: 24.08.2025).
24. Сюаньцзя Л., Гуаня С. Цифровая гегемония США: особенности, цели и последствия // Государственное и муниципальное управление. – Ученые записки. – 2024. – № 2. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://cyberleninka.ru/article/n/tsifrovaya-gegemoniya-ssha-osobennosti-tseli-i-posledstviya (дата обращения: 24.08.2025).
25. Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек / Фрэнсис Фукуяма; М. Б. Левина. – М.: АСТ, 2007. – 588 с.
26. Хачатурова Т.В. Дискуссия и правила ее проведения // Вестник Майкопского государственного технологического университета. – 2009. – № 3. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://cyberleninka.ru/article/n/diskussiya-i-pravila-ee-provedeniya (дата обращения: 24.08.2025).
27. Drexler E. K. Engines of Creation: The Coming Era of Nanotechnology / Eric Kim Drexler. – New York: Anchor Books Doubleday, 1986. – 298 p.