ИСКУССТВЕННЫЙ ИНТЕЛЛЕКТ И ТРАНСФОРМАЦИЯ СУБЪЕКТА В ПОСТГУМАНИСТИЧЕСКОМ КОНТЕКСТЕ

АННОТАЦИЯ

В статье рассматривается влияние искусственного интеллекта на трансформацию субъекта в условиях постгуманистической парадигмы. Особое внимание уделяется деконструкции классических представлений о субъекте в свете идей постструктурализма, трансгуманизма и философии техники, а также подчеркивается необходимость переосмысления категорий автономии, идентичности и сознания в условиях когнитивного слияния человека и интеллектуальных систем.

Публикация данной статьи приглашает читателя к дальнейшей дискуссии с авторами.

ABSTRACT

The article examines the impact of artificial intelligence on the transformation of the subject within the framework of the posthumanist paradigm. Special attention is given to the deconstruction of classical notions of the subject in light of poststructuralism, transhumanism, and the philosophy of technology, while also emphasizing the need to rethink the categories of autonomy, identity, and consciousness in the context of cognitive convergence between humans and intelligent systems.

The publication of this article invites the reader to further discussion with the authors.

Ключевые слова: постгуманизм, искусственный интеллект, субъект, философия техники, трансформация идентичности, алгоритмическое сознание, философская антропология, постантропоцентризм, киберсубъект.

Keywords: posthumanism, artificial intelligence, subject, philosophy of technology, transformation of identity, algorithmic consciousness, philosophical anthropology, post-anthropocentrism, cybersubject.

Введение

Развитие искусственного интеллекта (ИИ) не просто трансформирует технологии и ставит под сомнение сами основания человеческой субъективности. Традиционно субъект рассматривался как автономный, мыслящий, обладающий самосознанием и способный к рефлексии индивид. Однако с появлением интеллектуальных систем, демонстрирующих способности к обучению, принятию решений и адаптации, границы между «естественным» и «искусственным» разумом становятся всё более размытыми. ИИ становится не только инструментом, но и потенциальным носителем действия, рациональности и даже «квази-субъективности», что требует переосмысления антропоцентричных концепций субъекта.

Постгуманистический дискурс (Рози Брайдотти, Кэри Вулф) акцентирует внимание на том, что субъект уже не может мыслиться как исключительно человеческий [1]. Вместо этого предлагается видеть субъект как распределённую, сетевую, гибридную сущность, сочетающую в себе биологическое, техническое и информационное начала. Искусственный интеллект здесь играет роль своеобразного катализатора, демаркируя новые формы субъектности ‒ киборгов, нейросетей, коллективного интеллекта. Такая перспектива подрывает фундаментальные дихотомии: субъект/объект, природа/техника, человек/машина.

Философия Нового времени, начиная с Декарта, утвердила модель субъекта как рационального центра мышления ‒ res cogitans. Однако уже в XX веке с появлением философии техники (Жильбер Симондон) [2], структурной лингвистики и постструктурализма (Мишель Фуко, Жак Деррида) [3] понятие субъекта было радикально переосмыслено. В XXI веке ИИ стал реальным вызовом для метафизики субъекта. Постгуманизм утверждает идею «субъекта-потока», существующего в процессе, в соединении с технологией, а не в противоположности к ней. В этом контексте субъект становится открытым, фрагментированным, включённым в технологическую среду ‒ он уже не предшествует технологиям, но конституируется через них.

Современные формы искусственного интеллекта ‒ от больших языковых моделей до автономных систем ‒ демонстрируют способности, ранее считавшиеся исключительно человеческими: генерация текста, понимание образов, стратегическое мышление, что в свою очередь требует переосмысления традиционных эпистемологических и онтологических границ субъекта. Если ИИ способен к автономному действию и принятию решений, то каково тогда его онтологическое положение? Постгуманизм предлагает видеть субъектность не как онтологическую сущность, а как функцию отношений, событий и связей. Следовательно, субъект ‒ это не точка, а сеть, не субстанция, а процесс. Такой взгляд меняет само понимание человеческого: человек больше не единственный обладатель сознания, разума и идентичности ‒ эти качества становятся распределёнными, децентрализованными, общими.

Обзор литературы

В классической философии субъект традиционно мыслится как автономная, рациональная и трансцендентальная инстанция. У Иммануила Канта субъект предстает как трансцендентальное Я, априорная структура, конституирующая опыт. Субъект у Канта ‒ активный центр познания, обеспечивающий единство апперцепции [4].

Эдмунд Гуссерль, основатель феноменологии, развивает понятие трансцендентального эго как источника смыслополагания [5]. Субъект у него не просто пассивный наблюдатель, а деятель, конституирующий объекты в потоке интенционального сознания. Гуссерль подчеркивает «первоочередность» субъективного опыта как источника познания объективного мира. Однако как у Канта, так и у Гуссерля субъект ‒ это исключительно человеческое существо, обладающее сознанием, рефлексией и разумом, то есть то, что сегодня ставится под вопрос в связи с развитием ИИ и философией постгуманизма.

Мишель Фуко отказывается от идеи автономного субъекта. В его работах субъект ‒ это результат властных дискурсов и социальных практик. В книге «Надзирать и наказывать» он показывает, как дисциплинарные структуры производят субъектов через механизмы контроля и нормализации. Фуко говорит о «дискурсивной продуктивности субъекта» ‒ субъект не предшествует власти, а возникает в ней [6].

Жак Деррида, с позиции деконструкции, критикует метафизику присутствия, в том числе и идею целостного субъекта. Через понятие difference он показывает, что смысл (а вместе с ним и субъект) всегда откладывается, расщепляется, не сводится к единству [7].

Рози Брайдотти в работе «Постгуманизм» утверждает, что субъект больше не может мыслиться вне своей связи с нечеловеческим ‒ биологическим, животным, технологическим. Она говорит о «номадическом субъекте», который постоянно переформатируется в связи с изменениями телесности, технологий, идентичностей. Постгуманистический субъект ‒ это не автономное «Я», а процесс становления, открытый к радикальной инаковости [8].

Кэри Вулф в книге «Что такое постгуманизм?» подчеркивает необходимость отказаться от традиционной гуманистической субъектности, основанной на исключительности человека, и акцентирует внимание на интерсубъективности и интерконнективности между людьми, животными и машинами [9]. Постгуманизм у Вулф ‒ это этический и политический проект, в котором субъект ‒ децентрирован и включён в сложную сеть отношений.

Жильбер Симондон в книге «О режиме существования технических объектов» подчеркивает, что техника не является лишь инструментом, но развивается по своим собственным онтологическим законам [10]. Он вводит понятие индивидуации ‒ субъект и техническое устройство соиндивидуируются, то есть развиваются взаимно. ИИ в этом контексте ‒ не внешний к субъекту объект, а часть его становления.

Современные теории субъективности, опираясь на достижения философии техники и цифровых технологий, формируют новые образы субъекта: распределённый субъект (субъект как множество человеческих и машинных агентов, функционирующих синхронно), гибридный субъект (симбиоз органического и неорганического, тела и машины), сетецентричный субъект (существует в потоке данных, как узел во множестве связей). Эти концепции радикально трансформируют традиционные представления о субъекте как о внутренне замкнутой, автономной сущности, предлагая вместо этого динамические, контекстуальные, открытые модели субъективности.

Методология

Исследование опирается на философскую методологию постструктурализма и постгуманизма, отказывающихся от универсалистских и эссенциалистских моделей субъекта. Постструктурализм (Фуко, Деррида) предлагает анализ субъекта как конструкции, производимой историческими, культурными и дискурсивными механизмами, что позволяет исследовать, каким образом ИИ и цифровая техника не просто влияют на субъект, но участвуют в его конституировании.

Постгуманистическая методология (Брайдотти, Вулф) исходит из отказа от исключительности человеческого как центра мышления и действия. Субъект в этой парадигме ‒ не автономная и изолированная сущность, а гибридная, текучая структура, соформированная технологическими, биологическими и информационными процессами.

Важным инструментом в исследовании является герменевтический анализ, направленный на интерпретацию философских текстов, в которых раскрываются концепты субъективности, техники и интеллекта.

Также в исследовании активно применяются категории философии техники (Симондон), философия техники позволяет раскрыть онтологический статус искусственного интеллекта, рассматривая его не как «инструмент», а как активный агент, участвующий в изменении человеческого бытия.

Результаты

ИИ представляет собой нечеловеческую форму рациональности, которая не исходит из телесности, опыта или интенциональности, присущих человеку. Он функционирует в иной логике: в логике вероятностей, статистики, машинного обучения.

Эта логика нарушает традиционное определение разума как ratio, предполагающего рефлексию и самосознание. ИИ демонстрирует функциональные аналоги разума ‒ принятие решений, адаптацию, интерпретацию, но без феноменального опыта (qualia).

В постгуманистической перспективе (Р. Брайдотти, К. Хейлз) ИИ рассматривается как субъект-процесс, а не субъект-сущность. Он может быть включён в сетевые процессы мышления, переработки данных и формирования смыслов ‒ то есть выполнять функции, ранее отождествляемые с субъектом.

С развитием ИИ разрушается традиционная оппозиция субъект/объект, лежащая в основании западной метафизики со времён Декарта и Канта. Платформы искусственного интеллекта (рекомендательные алгоритмы, системы генерации текста, автономные агенты) одновременно наблюдают и действуют, предвосхищая человеческие желания, моделируя поведение, влияя на выбор.

В цифровую эпоху субъект как центр сознания «растворяется» в сетевых процессах, в том числе через обратную связь с ИИ, который формирует реальность и самоощущение субъекта.

Современная философия фиксирует появление новых форм субъектности, которые невозможно объяснить в рамках классической антропологии: алгоритмический субъект (субъект, поведение которого формируется или коррелирует с машинными алгоритмами), киборг (метафора постгуманистического субъекта: гибрида органического и технологического, киборг не противопоставляет себя машине, он существует с ней и в ней), сингулярный субъект (потенциальная форма субъектности, возникающая в гипотетическом постсингулярном будущем, где граница между человеческим и нечеловеческим разумом исчезает).

ИИ радикально меняет понимание тела, сознания и идентичности.

Тело в цифровую эпоху становится расширяемым и дополняемым ‒ через нейроинтерфейсы, импланты, цифровые аватары и больше не ограничено органикой.

Сознание утрачивает представление о себе как о замкнутом центре рефлексии. Возникает идея распределенного сознания, где человек и ИИ образуют когнитивные экосистемы.

Идентичность становится фрагментированной, многослойной, технологически модифицируемой. Пользователь может существовать в разных цифровых пространствах одновременно, создавая множественные версии себя.

ИИ не только трансформирует внешние границы субъекта, но вторгается в его внутреннюю структуру, формируя новые формы самовосприятия и существования.

Обсуждение

Постгуманистическая этика исходит из отказа от идеи субъекта как автономной, неизменной и централизованной сущности. Вместо этого утверждается субъект как сеть отношений, как процесс становления, как событие во взаимодействии между человеческим и нечеловеческим.

Согласно Рози Брайдотти, этика в постгуманизме предполагает не нормативный универсализм, а этику заботы, сопричастности и аффективной связности, охватывающую как людей, так и нечеловеческих агентов. Искусственный интеллект встраивается в этические контуры как часть множества когнитивных и аффективных ансамблей, в которых субъект существует не как центр, а как узел. Такой этический подход требует радикального пересмотра категорий ответственности, вины, свободы и намерения. Этический субъект больше не просто мыслящее Я, а постоянно становящаяся форма в контексте техно-социальных связей.

Развитие ИИ порождает ряд онтологических и экзистенциальных угроз для субъективности: деперсонализация (алгоритмическая обработка идентичности приводит к утрате уникальности субъекта; ИИ способен свести субъекта к профилю поведения, модели потребления или данным, что разрушает ощущение подлинного Я), гомогенизация сознания (персонализированные потоки информации формируют когнитивную среду, в которой мышление стандартизируется, а разнообразие опытов сужается), утрата автономии (алгоритмы начинают принимать решения за субъектов ‒ от выбора маршрута до рекомендаций партнёров, контента и даже идеологических установок). Эти процессы формируют структурную зависимость субъекта от цифровых посредников, подрывая представления о свободной воле, самодетерминации и аутентичности.

Несмотря на угрозы, ИИ также открывает новые онтологические и когнитивные перспективы: расширение субъективности (ИИ позволяет выходить за пределы биологически ограниченного восприятия ‒ через когнитивные экзопротезы, дополненную реальность, интеллектуальные помощники; возникает множественная, гибридная субъектность, способная обрабатывать и осмысливать сложные многослойные реальности), новая форма бытия-в-мире (техника больше не просто инструмент, а форма открытия мира; человек живёт в соприсутствии с ИИ ‒ в сопространстве и со-времени, где субъектность распределена), эволюция сознания (взаимодействие с ИИ стимулирует выход за рамки классического сознания и предполагает возможность появления новых типов разума ‒ с нелинейной логикой, множественностью центров и интенциональностью без внутренней рефлексии).

Классическая философия основывалась на антропологическом различии: человек как обладатель сознания, морали и языка. Однако ИИ нарушает эти различия: он способен говорить, учиться, адаптироваться, формировать стратегии. Возникает необходимость фундаментального пересмотра, что значит быть человеком: человеческое больше не является уникальной формой разума; граница между человеком и машиной становится подвижной, а иногда и неразличимой; человек оказывается одним из видов интеллекта, но не обязательно высшим или конечным. Такой пересмотр требует не отказа от гуманизма, а его трансформации: от эссенциального гуманизма к процессуальному, инклюзивному и технологически сопричастному.

Понятие технологической сингулярности указывает на момент, когда искусственный интеллект превзойдёт человеческий, и история войдёт в принципиально новую фазу. Философия перед этим вызовом оказывается в ситуации: утраты антропоцентризма (мысль должна признать ограниченность человеческой рациональности), переосмысления метафизики субъекта (субъект как самость, как бытие-в-мире и как носитель смысла уже не может быть осмыслен в прежних терминах), необходимости нового языка (язык философии должен адаптироваться к описанию гибридных форм, процессов, сетевых связей).

Философия становится практикой мышления после человека ‒ как у Кэри Вулф ‒ это не конец философии, а начало новой формы критического осмысления ‒ открытой, трансдисциплинарной, этически внимательной к нечеловеческому.

Заключение

В результате проведённого анализа можно выделить следующие ключевые положения.

Искусственный интеллект представляет собой качественно новую форму нечеловеческой рациональности, что требует пересмотра классических представлений о субъекте как уникальном носителе сознания, разума и воли.

Трансформация субъекта происходит по направлению от автономной, замкнутой индивидуальности к распределённой, процессуальной и гибридной форме субъектности. Субъект более не существует в изоляции от технологических систем, а формируется в постоянном взаимодействии с ними.

Постгуманистический контекст разрушает традиционные дихотомии: человек/машина, субъект/объект, тело/информация. Эти различия становятся текучими, гибкими и подвижными в рамках цифровой среды.

Возникают новые формы субъективности: алгоритмический субъект, киборг, сетевой агент, постбиологическая идентичность. Эти формы требуют переосмысления границ между естественным и искусственным, между внутренним опытом и внешним управлением.

Развитие ИИ порождает как угрозы (деперсонализация, гомогенизация, утрата автономии), так и возможности (расширение сознания, новая форма бытия, эволюция субъективности), что делает необходимым этически и философски уравновешенное осмысление происходящих процессов.

Экзистенциальные перспективы позволяют глубже понять внутренние переживания человека в условиях «размывания Я» и потери идентичности в цифровом окружении. Субъект сталкивается с новой формой «абсурдности» ‒ не как бессмысленности, а как утраты прежних координат существования.

Полученные результаты имеют важное значение для следующих направлений философского знания. Для философии техники исследование раскрывает, что техника ‒ это не просто инструмент, а активный онтологический и эпистемологический актор. Для философской антропологии работа вносит вклад в критическую рефлексию над изменением самой сущности человеческого в условиях постгуманистической реальности, предлагая новые категории ‒ «гибридный субъект», «сетевое Я», «алгоритмическое самосознание» ‒ как инструменты осмысления современного человека. Кроме того, исследование поднимает вопрос о новой этике субъектности в эпоху когнитивных симбиозов, когда граница между Я и Не-Я, между действием и программой, становится всё более размытой.

Список литературы:

1. Деникин А. А. Философские основания постчеловеческой коммуникативистики //Сибирский философский журнал. – 2024. – Т. 22. – №. 1. – С. 52-69.
2. Бурнашев Р. Ф., Исматуллаева Р. Д. Техника как феномен информационного общества: философский анализ //Universum: технические науки. – 2024. – Т. 1. – №. 12 (129). – С. 24-27.
3. Белкин А. И. Деконструкция субъекта в постмодернизме и постструктурализме //Казанский вестник молодых учёных. – 2019. – Т. 3. – №. 5 (13). – С. 19-25.
4. Латышева Ж. В. Трансцендирование и его социальные аспекты в свете теоретической философии И. Канта //Вестник Костромского государственного университета. – 2014. – Т. 20. – №. 3. – С. 132-135.
5. Визгин В. П. Поздний Гуссерль: квазирелигия разума как продуктивный тупик //История философии. – 2015. – Т. 20. – №. 1. – С. 102-129.
6. Савенкова Е. В. Паноптизм как метафора власти: субъект наблюдающий //Вестник РГГУ. Серия «Философия. Социология. Искусствоведение». – 2009. – №. 12. – С. 67-72.
7. Кудымова Д. А. Критика философского логоцентризма как интерпретативная стратегия деконструктивной практики Жака Деррида //Вестник Пермского государственного гуманитарно-педагогического университета. Серия № 3. Гуманитарные и общественные науки. – 2021. – №. 1. – С. 5-11.
8. Арефьев А. А. Кочующий субъект: восприятие и переосмысление номадологии Ж. Делёза и Ф. Гваттари в постгуманизме //Каспийский регион: политика, экономика, культура. – 2023. – №. 2 (75). – С. 131-137.
9. Павлов А. В. Постгуманизм: преодоление и наследие постмодернизма //Вопросы философии. – 2019. – №. 5. – С. 24-35.
10. Свирский Я. И. Концептуальные особенности философской стратегии Жильбера Симондона //Идеи и идеалы. – 2017. – Т. 1. – №. 3 (33). – С. 111-125.