К ПОСТАНОВКЕ ПРОБЛЕМЫ: МЕТАФОРИКА ИСПОЛЬЗОВАНИЯ ПУБЛИЧНЫХ ГОРОДСКИХ ПРОСТРАНСТВ В ПОВСЕДНЕВНОЙ ПРАКТИКЕ

АННОТАЦИЯ

В статье рассматриваются основные теоретические подходы к изучению городского пространства и его социальной динамики, включая идеи Чикагской школы (Р. Парк), неомарксистскую традицию (А. Лефевр, Д. Харви), а также концепции П. Бурдьё и И. Гофмана. Особое внимание уделено вопросам взаимодействия архитектурных форм и повседневных практик горожан, а также разночтениям между проектированием и реальным использованием публичных пространств.

ABSTRACT

This article examines key theoretical approaches to the study of urban space and its social dynamics, including the ideas of the Chicago School (R. Park), the neo-Marxist tradition (A. Lefebvre, D. Harvey), as well as the concepts of P. Bourdieu and E. Goffman. Special attention is given to the interaction between architectural forms and the everyday practices of urban dwellers, as well as the discrepancies between urban planning and the actual use of public spaces.

Ключевые слова: город, публичное пространство, повседневные практики, концептуализация, фрейм.

Keywords: city, public space, everyday practices, conceptualization, frame.

Феномен города как типа поселения и организованного пространства открывает перед исследователем широкий спектр тем и проблем. Выбор конкретного тематического направления исследования зависит от исходных метафор воображения города и предметного интереса самого исследователя. Так, метафора города как «плавильного котла» подразумевает исследовательский интерес к процессам социальной гомогенизации, метафора «города как лаборатории» - к социальному экспериментированию, а «города как сцены» - к тому, как разыгрываются повседневные городские роли и взаимодействия горожан. Поэтому первым делом исследователю следует определиться с теми теоретическими рамками, которые будут определять его исследовательский поиск в дальнейшем.

Интересующий нас вопрос вытекает из того, как конфигурация пространства влияет на социальные параметры его использования (кто, каким образом), а также почему возникают разночтения и даже конфликты между проектированием и практическим использованием публичных пространств. Для точного исследования необходимо определить дефиниции и язык теоретического описания и интерпретации городского пространства. Рассмотрим некоторые теоретические подходы, которые помогут нам выбрать исследовательскую оптику.

Одна из ранних теорий города была предложена основоположником «Чикагской школы» Робертом Парком. В его теории город представал не как тип поселения, но как комбинация физической и моральной организации. Структура города является выражением человеческой природы [4, с. 20]. Для Парка город - это социальная «лаборатория» (непредусмотренный продукт усилий последовательных поколений людей), в которой места (районы, кварталы, улицы), институты и люди находятся в определенной согласованности. Такие связи выражаются в соседстве, сегрегациях, профессиональной деятельности, мобильностях и т.д.  Здесь каждая часть города, каждый квартал приобретает что-то от характера и качества их обитателей [4, с. 21]. То есть воспроизводит социально-экономическую структуру общественных отношений.

Тенденция объяснять эксплицитные и имплицитные стороны городской жизни через социально-экономические или политические отношения стала общей линией для городской социологии XX века. Город стал изучаться исходя из социальных, экономических и политических отношений, в которые включены его жители. Наиболее рельефно эта теоретическая ориентация проявила себя в неомарксистской традиции. В частности, у французского социолога - А. Лефевра.

Лефевр исходил из аксиомы, что «город является результатом творения, производства и воспроизводства социальных отношений [3, с. 187], а также утверждал, что город может рассматриваться как пространство несоответствия между желаемым и возможным. В своей концепции производства пространств Лефевр высказал важную мысль о том, что  воспринимаемое пространство не тождественно его репрезентации и не связано на прямую с его проживанием [5, с. 54-56]. То есть видеть, понимать и действовать в пространстве - не одно и то же. И для исследователя становится проблемой соотнесение этих трех компонентов. Город как пространство сам проживается как некое отчуждение воспринимаемого и желаемого. Но эта риторика уводит Лефевра в сторону социального реформизма и борьбы за «право на город». Его последователь, Дэвид Харви, в своей программной статье «Право на город» так описывает эту проблему: «Мы живем в расколотых городах. Прежде всего, так называемые «глобальные» города расколоты в социальном отношении между финансовыми элитами и огромными массами низкооплачиваемых работников сферы услуг, смешивающихся с маргиналами и безработными. <…> Все мы, так или иначе, архитекторы нашего городского будущего. Право на изменение города — это не абстрактное право, а право, которое укоренено в повседневных практиках, независимо от того, знаем мы о его наличии или нет. Это важная мысль, на которой будут основываться дальнейшие рассуждения.

Но — и здесь возникает диалектика — город преобразует нас в городских условиях, которые мы не выбирали. Как можно рассчитывать на создание альтернативного городского мира, хотя бы вообразить его очертания, его загадки и его очарование, когда мы так глубоко погружены в опыт того, что уже существует?» [6, с. 80-82].

От города как среды социального реформаторства перейдем к другой исследовательской модели - города как контейнера агентов, отношений и практик. Ярким выразителем такого подхода был французский социолог Пьер Бурдьё. Вот как он определял пространство города: «Реализованное физически социальное пространство представляет собой распределение в физическом пространстве различных видов благ, услуг, а также индивидуальных агентов и групп, локализованных физически (как тела, привязанные к постоянному месту) и обладающих возможностями присвоения этих более или менее значительных благ и услуг» [2, с. 32]. В таком понимании - городское пространство, его площади, улицы, скверы и парки - это результат объективированных социальных различий между людьми. Это поле, в котором агенты воспроизводят и борются за свои статусные позиции. При таком теоретическом подходе можно изучать, каким образом пространственно воспроизводятся классовые различия и имущественное неравенство между людьми. Почему, например, разные районы города имеют различия в уровне престижа, разнице в стоимости жилья, для чего в некоторых дворах появляются шлагбаумы, внутренние заборы и т.д.

В публичных пространствах малого города символы статуса и социального неравенства не выражены так контрастно, как в крупных мегаполисах и столицах. В этом случае стоит обратить внимание на интерпретацию механики и семантики повседневного использования публичных пространств.

Для этих целей более уместно говорить о городе в метафоре контекста: контекста жизнедеятельности человека, протекания различных процессов и т.п. Город при таком подходе рассматривается скорее как совокупность локальных контекстов коммуникации: работы, отдыха, занятия спортом, транспортной магистрали, игры во дворе, гуляния по улице или площади и т.п. Именно в рамках определенных контекстов протекает повседневная жизнь современного горожанина. Вопрос в том, каким образом организуется эта повседневная практическая деятельность в конкретных контекстах. В частности, в публичных (общественных) местах. Но для того, чтобы говорить и анализировать поведение в городских публичных пространствах, нам необходимо концептуализировать само понятие публичного (общественного) пространства.

В. Вахштайн справедливо отмечает: «нет сообщества – нет общественного пространства» [2, с. 48]. Кажется, что всё логично и проблем не возникает. Так или иначе мы всё же зададимся вопросом определения совместности (commons).

 Условимся, что в понятие общественного включаются три необходимых элемента: 1. Общие ресурсы; 2. Устойчивые практики производства совместности; 3. Люди как главные акторы [1, с. 16]. Общим ресурсом будут выступать места для производства совместностей (архитектурные фреймы), практики производства будут накладываться на место и соотноситься с тем, насколько точно их определяют субъекты действий – люди.

В своей книге «Воображая город» Виктор Вахштайн рассматривает два несхожих теоретических подхода к пониманию общественного пространства - концептуализацию Х. Арендт и И. Гофмана [2, с. 48-49]. Общественное пространство, по мнению Х. Арендт, становится общественным, когда в нем совершается акт вербальной коммуникации. Несмотря на то, что она отдает превалирующее значение коммуникации, для неё не менее важны люди и наличие места, где возможет этот акт. Говоря иначе, где есть обсуждение – там есть общественность. Общественное пространство, согласно Арендт, это фактически место сборки солидарных и взаимодействующих друг с другом индивидов. Мы специально делаем акцент на обсуждении, а не диалоге, поскольку Х. Арендт приводит пример Агоры греческого полиса, где протекала вся политическая жизнь людей, включенных в решение общезначимых вопросов. Однако в таком подходе есть некоторая ограниченность. Так, в современных городских пространствах соприсутствие людей не обязательно обусловлено их солидарностью и общим делом. Напротив, соприсутствие людей в общем пространстве зачастую подразумевает анонимное принятие во внимание без проявления какой-то солидарности.

Поэтому более точным, на наш взгляд, будет понимание общественного пространства в теории И. Гофмана. По его мнению, общественным выступает место, где, наоборот, отсутствует акт коммуникации [2, с. 51]. Общественное (или публичное) - это такое пространство, в котором индивид присутствует в обществе других индивидов, открыт их восприятию, невольно вынужден учитывать их присутствие, но при этом не обязательно вступает в коммуникацию. Действительно, в большинстве случаев нашего нахождения в общественных пространствах города мы не увлечены общим делом и не вступаем в прямые коммуникации с прохожими, отдыхающими, играющими и проч. Мы анонимно друг для друга соприсутствуем, придерживаясь при этом каких-то правил поведения, которые не нарушают и не разрушают ни самого соприсутствия, ни анонимности.

К тому же гофмановский подход подразумевает учет материальной оснастки самого публичного пространства. Ведь архитектурное «обрамление» общественного пространства налагает свои ограничения на их использование.

Например, в учебниках по урбанистике делается акцент на исключительно новом подходе в проектировании городских пространств. Культура в нем становится главным носителем законов развития территории, уже опосредованно отображающейся в пространстве экономическими или управленческими моделями, градостроительными приемами или объемно-планировочными решениями, в типологии жилья или общественных пространств, в частности. В таком подходе делается акцент на историческую составляющую и сеттинг пространства, но не социальные процессы.

Определенную архитектурную «тоталитарность» можно посмотреть на примере Новой Третьяковской галереи в Москве на Крымском Валу. Здание выполнено таким образом, что в нем есть только один вход и один выход. Таким образом, посетитель, пришедший провести «пару часов» за приятной экскурсией, попадает в диктат проектировщика архитектурного пространства. В этом примере отчетливо видно, что смысл, закладываемый архитектором в здание, выполняется. Посетитель вынужден играть по правилам «творца».

Иначе обстоит дело с городскими публичными пространствами, где нет четкой «диктатуры материи». В них субъект действия может менять пространство под себя и закладывать в него свой смысл, отличный от замысла проектировщика.

Функционально пространство может быть определено верно, но концептуально оно совершенно не уместно. Иначе говоря, создавая чертеж или план определенного публичного пространства, в будущем вплетенного в уже существующий городской сеттинг, муниципалитет заблуждается в его понимании на уровне повседневного со стороны жителей, на которых и ориентирована его постройка. Чтобы предусмотреть реализацию всех или большинства заложенных в него функций, необходимо концептуализировать проект под общую рамку.

Таким образом, мы можем сказать, что не все социальные движения индивида в городе опосредованы пространственными формами напрямую. Зачастую это происходит без рефлексии, в процессе повседневной деятельности человека.

Еще одна проблема возникает в определении влияния общественной архитектуры на сознание горожан, а значит и на их поведение в конкретном месте. Обстановки действия, такие как районы города или магазины одежды, имеют стеретипное расположение объектов и пространств. Оно дает нам информационные подсказки, которые крайне важны для нашей жизни среди других людей: они подвигают нас действовать стереотипным образов в рамках социальных норм.

В конечном итоге мы можем говорить, что проблема концептуализации города состоит в сложности сочетания его географического пространства с социальными процессами, протекающими внутри него.

Принято разделять две концепции или два «входа» в проблему: со стороны создателей городского публичного пространства и пользователей. Вопрос состоит в том, отдаем мы предпочтение социальному или географическому пространственному детерминизму. Задаваясь таким же вопросом, Д. Харви акцентирует внимание на третьем пути - сочетании двух позиций на равных началах [7, с. 57]. По его словам, это более сложный путь, требующий «наличия адекватного языка» для соотнесения пространственной формы и социальных процессов. Он считает, что такого языка нет. Мы предположим, что такой язык есть, и он выражается во взаимовлиянии архитектурных подсказок и поведении людей, которые будут затем создавать паттерны поведения в конкретном месте на уровне повседневности. Более того, можно предположить, что такой «метаязык» может быть скрыт в теории фреймов, учитывающей как социальные процессы, так и пространственные формы.

В заключение можно сказать, что город как сложный социальный и пространственный феномен продолжает оставаться объектом междисциплинарного исследования, предлагая широкий спектр теоретических подходов и метафор для своего осмысления. В данной работе мы рассмотрели ключевые концепции, которые позволяют анализировать городские публичные пространства и определили появляющуюся проблему при концептуализации. Было выдвинуто предположение, что универсальной теоретической рамкой для исследования городского общественного пространства может быть теория фреймов И. Гофмана.

Список литературы:

1. Urban commons. Городские сообщества за пределами государства и рынка / под редакцией М. Далленбо, М. Кипа; пер. с англ. Д. Безуглова. – М.: Новое литературное обозрение, 2020. – 320 с.
2. Вахштайн В.С. Воображая город: Введение в теорию концептуализации / Виктор Вахштайн. – М.: Новое литературное обозрение, 2022. – 576 с.
3. Медведев И. Р. Право на город // Закон. — 2015. — № 6. — С. 181-195
4. Парк Р. Город: Предложения по исследованию человеческого поведения в городской среде /Избранные очерки. М.: РАН-ИНИОН. 2011. – 320 с.
5. Филиппов А.Ф. Социология пространства. - СПб: «Владимир Даль», 2008. – 285 с.
6. Харви Д. Право на город // Логос 2008 №3 (66) (Город). С.80-94. Режим доступа: http://www.intelros.ru/pdf/logos_03_2008/04.pdf
7. Харви Д. Социальная справедливость и город. / Дэвид Харви; перевод с английского Е.Ю. Герасимовой 2-е издание. М.: Новое литературное обозрение, 2019. – 440 с.