МЕЖЪЯЗЫКОВАЯ ИНТЕРФЕРЕНЦИЯ И ФОНЕТИЧЕСКАЯ АДАПТАЦИЯ В КАЗАХСКО-РУССКОМ БИЛИНГВИЗМЕ

АННОТАЦИЯ

Статья посвящена исследованию феномена межъязыковой интерференции в условиях казахско-русского билингвизма и её проявлению на фонетическом и лексическом уровнях языковой системы. Анализируются механизмы взаимодействия двух звуковых систем, приводящие к отклонениям от нормативных речевых образцов в процессе речепроизводства. Фонетическая интерференция рассматривается через призму таких явлений, как замена звуков, специфическая акустическая адаптация русских заимствований в казахском языке. Выявляются причины возникновения интерференции, включая структурные различия в фонологических системах русского и казахского языков. Предлагается классификация интерференционных явлений с учетом степени их устойчивости и распространенности в речи на втором языке. В процессе ведения научного поиска были использованы такие методы как: сопоставительный метод, лингвотеоретического описания, индуктивные и дедуктивные. Все это способствовало определению теоретической и практической значимости исследуемой научной проблемы.

ABSTRACT

This article is devoted to the study of the phenomenon of interlingual interference in the context of Kazakh-Russian bilingualism, focusing on its manifestations at the phonetic and lexical levels of the language system. The mechanisms of interaction between the two phonological systems are analyzed, revealing deviations from normative speech patterns during the process of speech production. Phonetic interference is examined through the lens of phenomena such as sound substitution and the specific acoustic adaptation of Russian borrowings in the Kazakh language. The study identifies the causes of interference, including structural differences in the phonological systems of the Russian and Kazakh languages. A classification of interference phenomena is proposed, taking into account their degree of stability and prevalence in second-language speech. The research methodology includes comparative analysis, theoretical linguistic description, as well as inductive and deductive methods, which contributed to determining the theoretical and practical significance of the scientific problem under investigation.

Ключевые слова: билингвизм, казахско-русское языковое взаимодействие, звуковые системы, межъязыковая интерференция, фонетическая адаптация, вариативность.

Keywords: bilingualism, Kazakh-Russian language interaction, phonological systems, interlingual interference, phonetic adaptation, variability. 

Введение

В условиях глобальной коммуникации и активного взаимодействия языков проблема межъязыковой интерференции становится особенно актуальной. Современные билингвы сталкиваются с влиянием двух языковых систем, что приводит к отклонениям от норм изучаемого языка и изменению речевой структуры. Изучение интерференции важно не только с точки зрения теории, но и для практического применения: результаты исследования помогают понять механизмы адаптации языковой системы и разработать эффективные методы преодоления речевых трудностей.

Явление межъязыковой интерференции может носить как устойчивый, так и временный характер, проявляясь в различной степени в зависимости от контакта языков и уровня владения билингвом. Исторически интерференция рассматривалась в рамках сравнительно-исторического языкознания, фонологии, фонетики, социолингвистики, а позднее стала предметом исследований и в психолингвистике и когнитивной лингвистике [1; 4; 5-14]. 

Интерференция может затрагивать все уровни языковой системы, однако она наиболее заметна в фонетике. Например, различия в артикуляции звуков, в интонационных схемах и в акцентных особенностях слова влияют на восприятие и воспроизводство речи билингвом. 

Межъязыковая интерференция представляет собой сложное и многогранное явление, требующее детального изучения. Её влияние на билингвальную речь подтверждает необходимость дальнейших исследований, направленных на минимизацию ошибок и разработку методик эффективного обучения второму языку. В связи с этим важно учитывать, что интерференция затрагивает все уровни языковой системы: лексический, словообразовательный, фонетический, морфологический, синтаксический и межуровневую стилистику. Проявление интерференции может быть как устойчивыми, закрепляясь в речи на длительный период, так и временными, (неустойчивыми). Комплексное исследование этих факторов позволит глубже понять механизмы языкового взаимодействия и предложить эффективные методы преодоления интерференционных явлений, способствуя повышению качества билингвальной коммуникации. 

Ранние заимствования из русского языка в казахский

(звуковая адаптация как результат речевой интерференции)

В Большом энциклопедическом словаре (БЭС. Языкознание) даётся следующее определение интерференции: «Интерференция (от лат. inter- между собой, взаимно и ferrio- касаюсь, ударяю) – взаимодействие языковых систем в условиях двуязычия, складывающегося либо при контактах языковых, либо при индивидуальном освоении неродного языка; выражается в отклонениях от нормы и системы второго языка под влиянием родного» [15, с. 197]. Это явление затрагивает все уровни языковой системы, но наиболее заметно в фонетике, где акцент выступает как основное проявление звуковой интерференции [15, с. 197]. На наш взгляд, одним из главных факторов, определяющих степень речевой интерференции, является типологическое различие контактирующих языков. Чем сильнее различия в фонетике, грамматике, лексике и т.д., тем более выраженным оказывается влияние родного языка на изучаемый язык и наоборот. Например, в фонетике интерференция часто выражается в произносительном акценте, интонационных особенностях, не характерных для родной речевой системы говорящего. В лексике она проявляется в ошибках при выборе слов, особенно при наличии ложных друзей переводчика – слов, похожих по форме, но различных по значению. Морфологический уровень интерференции связан с изменением грамматических категорий, а синтаксический проявляется в построении предложений по образцу родного языка. 

В БЭС определяется основная причина интерференции: различие в фонетических и грамматических системах контактирующих языков. Расхождения могут включать в себя фонемный состав, правила позиционной реализации звуков, их сочетание, интонационные особенности и структуру грамматических категорий. Кроме того, различие в способах выражения грамматических значений также способствует проявлению интерференции [15, с.197]. Несмотря на то, что речевая интерференция часто рассматривается как негативное явление, её влияние не всегда носит отрицательный характер. В определённых случаях интерференционные процессы способствуют формированию уникальных речевых особенностей и языковых вариантов, например, в среде билингвальных сообществ, где происходит естественное смешение языковых систем. Если учитывать влияние родного языка и работать над устранением интерференционных ошибок, процесс овладения новым языком становится более эффективным. 

М. Джусупов даёт ёмкое определение языковой интерференции: «Межязыковая интерференция – это одновременное двуединое отрицательное воздействие особенностей родной и неродной языковых систем, контактирующих в сознании индивида и социума, вызывающее отклонения от норм изучаемого языка, а реже и от норм родного языка, что выражается в виде языкоречевых ошибок в процессе речепроизводства, как правило, на втором языке» [12, с. 36]. М. Джусупов описывает сложный лингвистический феномен, возникающий при изучении иностранных языков. Это явление характеризуется взаимным влиянием двух языковых систем в сознании человека, группы людей или в целом обществе, что приводит к нарушению языковых норм. Этот процесс затрагивает преимущественно вторично осваиваемый язык, хотя иногда затрагивает и первичный. Результатом становятся различные неточности при коммуникации, особенно заметные при использовании неродной речи. Важно понимать, что это естественный этап освоения нового лингвистического пространства, когда мозг пытается применить уже известные шаблоны к незнакомой структуре [12, с. 36].

В.Н. Белоусов определяет интерференцию таким образом: «Интерференция (от лат. inter – между, ferens- несущий) – взаимодействие языковых систем в условиях дву- или многоязычия, обусловленное их структурными расхождениями и проявляющееся в отклонении от кодифицированных норм речи контактирующих языков» [3, с. 156–157]. По мнению В.Н. Белоусова, термин «интерференция» может трактоваться как в широком, так и в узком смысле. В узком понимании он обозначает случаи, когда нормы неродного языка нарушаются под влиянием родного языка билингва. Кроме того, интерференция рассматривается не только как процесс, но и как его итог. Это явление проявляется на всех уровнях языковой системы: фонемном, морфемном, лексическом и синтаксическом, однако наиболее заметно в фонетике. Интенсивность интерференции зависит от структурно-типологических сходств и различий контактирующих языков, что определяет степень влияния одного языка на другой в речи билингва [3, с. 156].

В качестве объекта исследования были взяты материалы из книги М.С. Бектурсын «Коктерек», что позволило провести детальный анализ языковых особенностей текста, выявить проявления межъязыковой интерференции и определить фонологические характеристики произношения слов.

М.С. Бектурсын в книге «Коктерек (исторические факты и литературные версии)» описывает случаи фонетической интерференции русских слов в казахском языке, приводит два текста, состоящие из нескольких абзацев: «Так же нет в казахском языке слова «тюрьма». Как-то обходились вольные сыны степей без этого атрибута цивилизации. А когда понадобилось, прибегли к искаженному «түрме». Так же приспособили и другие слова: зауыт (завод), тауар (товар), самауыр (сам овар), экуатор (экватор), кәмпеске (конфискация), пірканшік (приказчик), белесепет (велосипед), каменес (коммунист), бipгaдip (бригадир) и т.д. и т.п.» [2, с. 65].

«Новая эпоха, общественно-социальные катаклизмы принесли в казахский язык огромный поток заимствованных слов. Появилась в них острая нужда, а достойного эквивалента впопыхах не нашлось. А время не терпело. Пришлось заимствовать иноземный лексический материал, мало-мальски приспособив его фонетически. Автор статьи считает уместным проиллюстрировать сказанное некоторыми конкретными примерами: нәшәндік (начальник), көшір (кучер), презден (президиум), піртөкөл (протокол), пecip (писарь), бәлшебек (большевик), тыбая-мая, мая-тыбая (твое-мое, мое-твое), үстел (стол), cпeciк (список), бөтелке (бутылка), жалөнжа (жалованье), көнпеске (конфискация), пipeшкi (бричка), бығыбыр (выговор), құлып (клуб). Эти заимствования взяты из произведений писателя Б. Майлина.

У другого классика казахской литературы Ж. Аймауытова читаем: iзбec (известь), өшетіл (учитель), әпесер (офицер), кемесер (комиссар), мелитсе (милиция), сұболыш (сволочь), шөрнабай (черновик), пенжек (пиджак), пәуеске (повозка), көpic (курс)» [2, с. 84–85]. Многие из этих слов в настоящее время в казахском не употребляются, так как появились собственно казахские слова, выражающие эти понятия.

Так, на основе приведённых примеров М.С. Бектурсын проанализируем слова, подверженные фонетической интерференцией в казахском языке с распределением на классификационные группы:

1. Стремление к сингармонизации на стыке согласных звуков в слоге.

В казахском языке наблюдается закономерная тенденция к сингармонизации как гласных, так и согласных в слоге и слове, что проявляется и в адаптации русских заимствованных слов. Например:

піркәншік (каз.) ← приказчик (рус.)

бipгәдip (каз.) ← бригадир (рус.)

піртөкөл (каз.) ← протокол (рус.)

құлып (каз.) ← клуб (рус.)

көpic (каз.) ← курс (рус.)

Во всех приведённых примерах наблюдается фонетическая адаптация заимствованных слов согласно казахским сингармоническим артикуляционным особенностям. В частности: В словах «приказчик» → «пірканшік» и «протокол» → «піртөкөл» происходит изменение звуков с целью их согласования по законам казахского сингармонизма. В словах «бригадир» → «бipгәдip» и «курс» → «көpic» наблюдается гармонизация гласных и согласных для соответствия правилам произношения казахского языка. В слове «клуб» → «құлып» происходит оглушение конечного согласного, что является типичным для адаптации русских слов в казахском языке.

2. Затруднения в произношении русской фонемы /в/ и её замена на казахскую /у/.

В казахском языке отсутствует фонема /в/, поэтому при заимствовании русских слов он часто заменяется на, что позволяет избежать сложностей в произношении. Такая замена объясняется артикуляционными особенностями казахского произношения и традициями адаптации заимствованных слов. Примеры:

зауыт (каз.) ← завод (рус.)

тауар (каз.) ← товар (рус.)

самауыр или самаурын (каз.) ← самовар (рус.)

экуатор (каз.) ← экватор (рус.)

пәуеске (каз.) ← повозка (рус.)

Во всех примерах замена /в/ на /у/ обусловлена невозможностью произношения фонемы /в/ в традиционной казахской фонологии. В частности: В словах «завод» → «зауыт» и «товар» → «тауар» происходит закономерная замена /в/ на /у/, соответствующая казахскому произношению. В слове «самовар» → «самауыр» замена согласного сопровождается изменением структуры слова для удобства произношения. В слове «экватор» → «экуатор» наблюдается аналогичная трансформация. В слове «повозка» → «пәуеске» происходит комплексная адаптация, связанная не только с заменой фонемы /в/, но и с изменением слоговой структуры.

3. Незакономерное оглушение фонемы /в/ в начале слова и регрессивная ассимиляция согласных.

В казахской речи фонема /в/ может подвергаться незакономерному оглушению в начале слова или изменению вследствие регрессивной ассимиляции. Такие изменения обусловлены особенностями казахской артикуляции и отсутствием в языке естественного произношения звонкого /в/.  Примеры:

белесепет (каз.) ← велосипед (рус.)

бығыбыр (каз.) ← выговор (рус.)

iзбec (каз.) ← известь (рус.)

сұболыш (каз.) ← сволочь (рус.)

шөрнабай (каз.) ← черновик (рус.)

тыбая-мая, мая-тыбая (каз.) ← твое-мое, мое-твое (рус.)

Анализ звуковых изменений показал следующее: в словах «велосипед» → «белесепет» и «выговор» → «бығыбыр» происходит оглушение начального [в] до [б], что связано с казахской фонетической системой. В словах «известь» → «iзбec» и «сволочь» → «сұболыш» наблюдается ассимиляция согласных, приводящая к изменению структуры слова. В словах «черновик» → «шөрнабай» и «твое-мое» → «тыбая-мая, мая-тыбая» происходит сложное фонетическое преобразование, связанное с казахской морфологией и ритмической структурой слов.

4. Замена мягкой фонемы /ч/ на твёрдую фонему /ш/.

В казахском языке отсутствует фонема /ч/, поэтому заимствованные русские слова претерпевают адаптацию, заменяя /ч/ на /ш/, что соответствует фонетическим правилам казахского языка. Такая трансформация обусловлена стремлением к удобству произношения и соответствию артикуляционным нормам казахской речи. Примеры:

нәшәндік (каз.) ← начальник (рус.)

көшір (каз.) ← кучер (рус.)

өшетіл (каз.) ← учитель (рус.)

Замена |ч| на |ш| является закономерной для казахского произношения ранних слов. В словах «начальник» → «нәшәндік» и наблюдается не только фонетическое изменение согласных, но и модификация структуры слова, соответствующая морфологическим особенностям казахского языка. В слове «кучер» → «көшір» также происходит фонетическое упрощение, позволяющее органично вписать слово в казахскую речевую практику.

5. Замена звонкого [ф] на глухой [п].

Звук [ф] отсутствует в казахской фонологической системе, поэтому он заменяется на [п], что облегчает произношение и соответствует особенностям казахского речевого аппарата. Примеры:

әпесер (каз.) ← офицер (рус.)

көнпеске (каз.) ← конфискация (рус.)

Во всех приведённых примерах заменяется [ф] на [п]: В слове «офицер» → «әпесер» казахское произношение избегает труднопроизносимого для казахов [ф], заменяя его на [п], а также изменяет слоговую структуру. В слове «конфискация» → «көнпеске» замена [ф] на [п] сопровождается упрощением звуковой структуры слова.

Фонетические изменения в казахском языке при заимствовании русских слов демонстрируют системные процессы адаптации, направленные на согласование артикуляции и удобство произношения. Оглушение слогов, замена звонких согласных на глухие и трансформация фонем, отсутствующих в казахском языке, отражают стремление языка к гармонизации и соответствию внутренним фонетическим законам и нормам языка казахофона. Эти процессы способствуют естественной интеграции русских заимствований в казахскую речевую практику, делая их более органичными и доступными для носителей казахского языка.

В настоящее время большинство подобных слов заимствованных из русского языка или вышли из употребления в казахской речи, или заменены собственно казахскими словами, или произносятся по нормам языка донора (т.е. по-русски).

Заключение 

Таким образом, межъязыковая интерференция – это не просто нарушение языковых норм, а важный феномен, влияющий на речевую практику билингвов. Её изучение помогает понять механизмы языкового контакта и способы преодоления трудностей при изучении нового языка. Будущие исследования в этой области могут быть направлены на разработку методик обучения, минимизирующих влияние интерференции, а также на анализ положительных аспектов языкового взаимодействия, способствующих развитию коммуникативных навыков и межкультурного понимания. 

Методы минимизации интерференции включают в себя осознанное изучение различий между языками, развитие фонетического слуха, тренировку правильного произношения и изучение грамматических конструкций в их естественном контексте. Кроме того, важную роль играет расширение лексического запаса, поскольку недостаток словарного запаса в изучаемом языке может приводить к подмене слов и выражений, взятых из родного языка. 

Важным аспектом речевой интерференции является её социальное измерение. В условиях двуязычного общения интерференционные явления становятся частью языкового взаимодействия и могут даже закрепляться в речевой практике определённых сообществ. Взаимодействие языков в билингвальной среде приводит к появлению смешанных форм выражения, что нередко рассматривается как естественный процесс языковой эволюции, но как правило многие такие образцы произношения являются недолговечными. Чем лучше билингв обладает вторым языком, тем меньше речевой интерференции, которая нейтрализуется при совершенном овладении вторым языком.

Список литературы:

1. Базарбаева З.А. Казахская фонетика: вопросы взаимодействия и интерференции. – Алматы, 2010. – 324 с.
2. Бектурсын М.С. Коктерек (Исторические факты и литературные версии). – Караганда, 2007. – 216 с.
3. Белоусов В.Н. Интерференция // Русский язык: Энциклопедия. – 2-е изд., перераб. и доп. – М.: Большая Российская энциклопедия; Дрофа, 1997. – С.156–157.
4. Бондарко Л.В. Звуковой строй современного русского языка: учеб. пособие для студентов пед. ин-тов по специальности «Рус. яз. и литература». – М.: «Просвещение», 1977. – 175 с.
5. Джусупов М. Звуковые системы русского и казахского языков. Слог. Интерференция. Обучение произношению. – Ташкент: Фан, 1991. – 240 с.
6. Джусупов М. Сингармонический звуковой строй в сопоставлении с несингармоническим (на материале казахского и русского языков). – Алматы, 1992. – 38 с.
7. Джусупов М. Фонемография А. Байтурсынова и фонология сингармонизма. – Ташкент : Узбекистон, 1995. – 176 с.
8. Джусупов М., Маркунас А., Сапарова К.О. Современный русский язык. – Познань: Университет им. Адама Мицкевича, 2006. – 248 с.
9. Джусупов М. Казахская графика: вчера, сегодня, завтра (кириллица или латиница). – М.: РУДН, 2013. – 106 с.
10. Джусупов М. Межъязыковое и межкультурное контактирование: понятие, слово, психообраз, интерференция // Филологические науки. – 2016. – С. 22–33.
11. Джусупов М. Билингвальное образование: проблема звуковой и лингвокультурной интерференции. // Полилингвиальность и транскультурные практики. – 2017. – № 14(3). – С. 351–358.
12. Джусупов М. Речевая интерференция как результат двуединого отрицательного воздействия // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Теория языка. Семиотика. Семантика. – 2021. – Т. 12. – № 1. – C. 23–40.
13. Трубецкой Н.С. Основы фонологии / пер. с нем. А.А.Холодовича. – М.: Аспект Пресс, 2000. – 352 с.
14.  Щерба Л.В. О понятии смешений языков // Щерба Л.В. Избранные работы по языкознанию и фонетике. – Т. I. –  Л., 1958. – С. 40–53.
15. Языкознание. Большой энциклопедический словарь / ред. В.Н. Ярцева. – 2-е изд. – М.: Большая Российская энциклопедия, 1998. – 685 с.