ВОСПРИЯТИЕ ИВРИТА В ТВОРЧЕСТВЕ ДИНЫ РУБИНОЙ

АННОТАЦИЯ

Статья посвящена восприятию иврита в творчестве известного израильского русскоязычного писателя Дины Рубиной. Это восприятие отражает личный опыт автора, оказавшегося среди репатриантов. Представлено несколько эпизодов, в которых незнание иврита приводит к языковому отчуждению, языковому смешению или языковым курьёзам. В некоторых эпизодах языковый курьёз доведён до очевидного гротеска.

ABSTRACT

The article is dedicated to the Hebrew perception in the creativity of the famous russophone writer of Israel Dina Rubina. This perception reflects the own experience of the author having been among the repatriates. Some episodes where the Hebrew language possession absence leads to the language estrangement, language mixing or language curiosities are represented. In some episodes the language curiosity is brought to an evident grotesque.

Ключевые слова: иврит, отчуждение, смешение, гротеск, языковой курьёз

Keywords: Hebrew, estrangement, mixing, grotesque, language curiosity

1. Введение

Известный современный русский писатель Дина Рубина – автор таких произведений как  “На солнечной стороне улицы”, “Почерк Леонардо”, “Белая голубка Кордовы”. С 1990 года Дина Рубина проживает в Израиле. Как и большинство репатриантов, до эмиграции она не изучала иврит, являющийся государственным языком Израиля. Таким образом, ей, как и многим другим, пришлось пройти длительный этап адаптации не только к новой для неё стране, но и к её языку, несмотря на русскоязычное окружение. Иврит принадлежит семитской группе языков, в которую также входят арамейский, арабский, аккадский и другие языки. Эти языки по своей грамматической структуре значительно отличаются от преобладающих в Европе индоевропейских языков: так, в них имеются категория состояния у существительного и категория породы у глагола (на иврите глагольная порода носит название биньян). Эти грамматические аспекты вызывают дополнительные сложности при изучении языка. Можно заметить, что идиш, близкий немецкому языку, конечно, усваивается многими значительно легче. Эта статья посвящена восприятию иврита, по-разному выраженному в многослойном творчестве писательницы.

2. Период языкового знакомства

При эмиграции в страну незнакомого языка почти у всех проходит период языкового знакомства. Незнакомый язык, со всех сторон окружая эмигранта, создаёт в его душе определённый образ. Конечно, этот образ со временем может значительно меняться. Но вначале часто создаётся невольная “стена отчуждения”, при которой эмигрант старается говорить только на родном языке. В случае “общинной” эмиграции или иной возможности общаться на родном языке “период отчуждения” другого языка может длиться очень долго. О подобном периоде языкового знакомства прекрасно повествует автобиографический очерк Дины Рубиной “Иерусалимцы”. Языковой аспект, очевидно, представленный в гиперболизированном виде, наблюдается уже в авторском предисловии к этой книге [1, с. 6]:

Я не знаю ни единого слова из местного языка, кроме странного словечка ‘бэсэдэр’, толком не понимая, что оно означает.

Отмечу, что слово beseder соответствует английскому OK и, действительно, является одним из первых слов, усваиваемых репатриантами.

Типичный пример отчуждения изучаемого языка и смешения его с родным языком встречается в отрывке из очерка “Во вратах твоих” [1, с.63]:

- Семейство Розенталь? – спросили гортанно в трубке.

Нет, - ответила я по-русски и, спохватившись, исправилась – Ло.

В трубке ещё что-то спрашивали, я торопливо перебила заученной фразой:

- Простите, я не говорю на иврите… - и повесила трубку.

Любопытно, что последняя фраза, по-видимому, произнесена на иврите. Несмотря на это, она характеризует не переход на другой язык, а, напротив, окончание разговора.

В одном из эпизодов “Иерусалимцев” автор слышит чьи-то слова [1, с.14]:

- … Захожу в аптеку – обезболивающее купить. Она мне: “Молодой человек, вы говорите по-русски?” – “Да”. – “Так перейдём на нормальный язык”. 

Этот пример выглядит очевидным гротеском. Хотя разговор и ведётся на иврите, но, с точки зрения аптекаря, он является чужеродным языком. Именно это и побуждает его попробовать перевести беседу с покупателем на родной для него русский язык. Этот эпизод не вызывает особого удивления с учётом того, что:  “Практически все, кто приехал из бывшего СССР, говорят по-русски, а для большинства он является родным языком. Таким образом, по-русски говорит каждый пятый в Израиле. В некоторых городах и районах русскоязычное население проживает компактно и составляет 30–40%” [2, с.81].

Но за первоначальным периодом отчуждения обычно следует этап, который можно назвать периодом наблюдения. Этот период нередко совпадает с началом изучения языка. Именно такому восприятию языку посвящён отдельный пассаж в очерке “Иерусалимцы” [1, с.29]:

А как израильтяне распевают гласные! Чаще это раздражает. Но иногда бывает очень трогательно. Так, на днях, картинка в иерусалимском парке Колоколов: крошечный полуторагодовалый малыш сполз с рук матери и заковылял куда-то в сторону. Что бы крикнула наша русская мать? “Ты куда пошёл, а? Ну-ка, вернись назад!”

А эта буквально запела: “Леан ата оле-ех! Леа-ан? Леа-ан? Леа-а-ан?!”

Это была ария из оперы. Куда, куда вы удалились… Последнее “леа-а-а-ан” долго затихало в аллеях.

Если в предыдущих трёх эпизодах чувствовалось явное языковое отчуждение (полное незнание языка, отказ продолжить на нём беседу и попытка прекратить на нём беседу), то здесь, напротив, ощущение языка воспринимается положительно в целом положительно, несмотря на наличие второй фразы. Отмечу, что подобное восприятие иврита напрямую связано с музыкальным образованием Дины Рубиной, окончившей ташкентскую консерваторию.

3. Языковое смешение

Смешение нескольких языков часто возникает в ситуации, когда один или несколько собеседников недостаточно владеют одним общим языком и вынуждены использовать дополнительные язык (языки) в своём общении. Зачастую такая беседа приобретает сатирический характер. Например, в очерке Дины Рубиной “…их бин нервосо” [3, с.165] происходит смешение трёх языков – впрочем, без участия иврита:

И я услышала, как выскочив в холл, мой муж закричал фальцетом, мешая русский, итальянский и идиш:

– Это безобразие! Ди гон це нахт их бин нервосо!!

Такое языковое смешение, очевидно, вызвано возбуждённым состоянием, в котором пребывает автор этой реплики. В другой ситуации смешение слов из разных языков также было бы вероятно, но не так ярко выражено.

Ситуация русско-ивритского двуязычия, обыденная для репатриантов из республик бывшего СССР, отражена в эссе “Я не любовник макарон, или Кое-что из иврита” [3, с.56]: 

Вот и слышишь то и дело в автобусе разговор двух, вполне российского происхождения, особ: - Я говорю "менаэлю" (начальнику): пока я не подпишу "хозе" (договор) со всеми "тнаим" (условиями) - я работать не стану. Я без "пицуим" (денежной компенсации при увольнении), без оплаченных "несиёт" (поездок на работу), без "битуахлеуми" (национального страхования) и без "купот-гимел" (пенсионных касс) не буду работать!

Здесь важно отметить, что на иврите произносятся не все, а лишь “ключевые” слова. В данном случае к ним относятся начальник, договор, условия, компенсация, поездки, страхование и пенсионные кассы. Глагол работать, необходимый для построения этих фраз, используется только по-русски.  

4. Языковые курьёзы

При изучении почти любого языка нередко возникают так называемые языковые курьёзы, когда слово на изучаемом языке очень похоже или даже полностью совпадает со словом родного языка, но обладает совершенно другим значением, иногда даже относясь к обесцененной лексике. Например, японское слово yama означает “гора”, что в аспекте пространственного положения антонимично значению русского слова яма. Ещё одним примером является польское слово uroda, означающее “красота”. Однако подобные курьёзы относятся не только к самой лексике, но и к словообразованию. Вышеупомянутое эссе [3] содержит немало казусов, порождаемым изучением иврита. Сразу же обратимся к его названию. Откуда взялся “любовник макарон”? Дело в том, что в иврите форма настоящего времени глаголов совпадает с активным причастием. Как и причастия, эти глагольные формы изменяются по роду и числу, но не лицу. Поэтому, к примеру, форма мужского рода единственного числа ohev “люблю” совпадает с причастием “любящий”. Отсюда один шаг и до “любовника”, для которого, впрочем, больше подходит причастная форма meahev, образованная в другой глагольной породе от этого же корня.     

Ещё один пример появляется в начале эссе “Я не любовник макарон, или Кое-что из иврита” [3, с.48]:

Что там невинная "ялда", повторяю, если наш преподаватель – неулыбчивая религиозная женщина в парике, в глухом, под подбородок, платье с длинным рукавом (в июле), каждые три минуты бодро повторяет непристойное слово "схуёт", от которого напрягается и переглядывается вся группа.

На иврите yalda означает “девочка”, а zxuyot – “права”. Фонетическое сходство с русскими словами, относящимися к обесцененной лексике, конечно же, является случайностью.  

В этом же эссе обсуждается лексема мошавник, забавная с точки зрения Дины Рубиной [3, с.56]:

Жители мошава назывались “мошавники”. Я читала и содрогалась. Как же не чувствует переводчик, думала я, что это слово ассоциируется в русскоязычном переводе сразу с тремя словами “мошенник”,“шавка” и “мошонка”.

Действительно, перед нами довольно любопытный пример того, как слово одного языка (иврита) вызывает сразу три отрицательные коннотации в другом (русском) языке!  

Таким образом, изучив творчество Дины Рубиной, можно прийти к выводу о том, как сатирическое восприятие иврита помогает русскоязычным репатриантам с ним ближе познакомиться. Ведь именно языковые курьёзы способствуют более глубокому проникновению в структуру нового языка.

Список литературы:

1. Дина Рубина. Иерусалимцы. М.: Эксмо, 2011. 160 с.
2. Белова Г. А. Функционирование русского языка в Израиле / Г. А. Белова // Язык. Общество. Медицина : Материалы X Республиканской научно-практической студенческой конференции, посвящённой 150-летию со дня рождения А.П. Чехова; материалы VII научно-практического семинара для преподавателей «Технологии обучения языкам и проблемы преподавания в иноязычной аудитории», Гродно, 06 декабря 2011 года / ответственный редактор А.А. Мельникова. – Гродно: Гродненский государственный медицинский университет, 2011. – с. 80 – 83.
3. Рубина Д. … Их бин нервосо! М. Эксмо, 2008. 256 с.