ОБРАЗ КНИГИ И ЕГО ФУНКЦИИ В РОМАНЕ ТАТЬЯНЫ ТОЛСТОЙ «КЫСЬ»

АННОТАЦИЯ

На рубеже XX-XXI вв. к образу Книги как к персонажу обращались многие зарубежные и отечественные писатели (Э. Канетти, М. Зусак, Р. Брэдбери, В. Шушкин, Т. Бойл, Т. Толстая, В. Пелевин, Э. Канетти, У. Эко, Б. Вербер). В статье раскрывается образ книги и её функции в романе «Кысь» Татьяны Толстой. Книга в её произведении является носителем идеи жизни, а главным ключом к пониманию смыслового кода текста является слово, давно утерянное обществом.

ABSTRACT

At the turn of the XX-XXI centuries, many foreign and Russian writers referred to the image of the Book as a character (M. Zusak, R. Bradbury, V. Shushkin, T. Boyle, T. Tolstaya, V. Pelevin, E. Canetti, U. Eco, B. Werber). The article reveals the image of the book and its functions in the novel "The Slynx" by Tatyana Tolstaya. The image of the book in her novel is the bearer of the idea of life, and the main key to understanding the semantic code of the text is a word that has long been lost by society.

Ключевые слова: образ книги, интертекстуальность, символизм, современная литература, постмодернизм

Keywords: image of the book, intertextuality, symbolism, modern literature, postmodernism

Образ книги в художественном тексте всегда являлся одним из ключей к его смысловому коду, который не только устанавливал связь авторского текста с предшествующей литературной традицией, исторической памятью, традициями, но и раскрывал интеллектуальные возможности читателя.

Многие зарубежные и отечественные писатели, такие как У. Эко, Р. Брэдбери, В. Шушкин, Т. Толстая, Т. Бойл, В. Пелевин, Э. Канетти, Б. Вербер, М. Зусак и многие другие обращаются к образу Книги не только как детали и образу в художественных текстах, но и как единству составляющих ее элементов, то есть концепции. Они раскрывают образ Книги с точки зрения целостного художественного организма, который включает в себя представление о Книге как об идейно-художественном комплексе, как об инструменте для чтения, как о вещи в пространстве, как о художественном и культурном организме, о комплексе культур, как об историческом средстве накопления и распространения человеческого опыта исторического, культурного, литературного.

Книга в их текстах становится не просто носителем определенной идеи, она является неотъемлемой «движущей» силой сюжета, стержня, с помощью которого писатели раскрывают актуальные проблемы.

Сегодня мы хотели бы рассмотреть роман «Кысь», написанный писателем такого литературного направления как «Новая волна». Татьяна Толстая является одним из ярких и ключевых представителей «Женской прозы», однако сама писательница позиционирует свое творчество в рамках течения постмодернизма. Роман «Кысь», опубликованный в 2000 г., вызывает своим появлением ряд неоднозначных отзывов и рецензий таких критиков как А. Немзера. Н. Ивановой, Б. Парамонова, А. Генис и др [2].

Роман повествует о постапокалиптическом времени, о нескольких сотнях лет после Взрыва. Эта катастрофа разделяет людей на три группы: «Прежние» - люди, выжившие после взрыва, переставшие стареть и умирать от старости: «Двести тридцать лет и три года прожила матушка на белом свете. И не состарилась. Как была румяной да черноволосой, такой ей и глаза закрыли. Это уж так: ежели кто не тютюхнулся, когда Взрыв случился, тот уж после не старится. Это у них такое Последствие. Будто в них что заклинило» [5, c. 16]. Другие, это люди, родившиеся после взрыва, мутирующие и по большей части зооморфные, теряющие свою человечность не только внешне, но и внутренне: «У кого руки словно зеленой мукой обметаны, будто он в хлебеде рылся, у кого жабры; у иного гребень петушиный али еще что» [5, c. 16]. И наконец, оставшаяся группа людей - класс рабов, которые пережили взрыв, но потеряли свою суть: способность мыслить, адекватно и связно разговаривать - существующие, но не живущие.

Героем романа является Бенедикт, который относится ко второй группе, родившихся после катастрофы. Это молодой парень, мечтающий стать истопником из-за почета и уважения: «А Бенедикт хотел в истопники податься. Заманчиво. Истопнику – почет и уважение, все перед ним шапки ломают, а он идет – никому не кланяется, чванливый такой..» [5, c. 20]. Однако волею судьбы и стараниями матери становится писцом. Его работа несложная: переписывать книги, «написанные», а на самом деле сворованные, Федором Кузьмичом, местным «монархом», управленцем-тираном: «Федор Кузьмич, слава ему, трудится бесперебойно. То вот сказки, то стихи, то роман, то детектив, или рассказ, или новелла, или эссе какой, а о прошлом годе изволил Федор Кузьмич, слава ему, сочинить шопенгауэр, а это вроде рассказа, только ни хрена не разберешь» [5, c.20].

Бенедикт относится к Федору Кузьмичу с большим почетом и уважением, он цепляется за любую возможность прочитать что-то новое. И в конечном счете, после женитьбы на красавице Оленьке, открывает для себя библиотеку в доме тестя. И как бы не хотелось читателю, чтобы Бенедикт возвышался над обществом, как творец и мыслитель, он лишь является образом абсолютного и тупого читателя, с неумолимым желанием поглощать все подряд от «Колобка» до «Гигиены ног в походе», от «Пастернака» до «Таблиц Брандеса», от больших и ярких романов до эротических картинок на брошюрах и т.д. [4]. Бенедикт, не понимая ни смысла книг, ни, в более глубоком понимании, смысла слова, все больше и больше растворяется в написанных текстах, однако это не прибавляет ему ни эрудиции, ни интеллекта, поскольку он бессмысленно «поглощает» куски книг, совершенно не вникая в их содержание, не понимая их смысл, не видя в них ни образов, мотивов, символов, не угадывая переносного смысла многих слов, не понимает подтекста и, скорее всего, даже не понимает и сам текст. Его чтение превращается в бессмысленный процесс. Из-за жажды чтения он даже идет на преступление: совершает убийство, однако до конца не осознает всего ужаса совершенного преступления, его беспокоит лишь целостность книги: «А книгу уберег. Книга! Сокровище мое несказанное! Жизнь, дорога, просторы морские, ветром овеянные, золотое облако, синяя волна!» [5, c. 239].

Сознание Бенедикта амбивалентно. Это проявляется в его поступках: возвышенное желание получить и прочитать книгу перечеркивается убийством человека и воровством книг; в его отношении к другим героям произведения: он одинаково почитает как безмозглого тираничного Федора Кузьмича, так и просвещенного, умного и начитанного Никиту Ивановича из «Прежних»; в его речи: убогие мысли и фразы перемешаны с возвышенными и гениальными фразами русских поэтов, к которым он апеллирует; но самое главное, амбивалентность проявляется в его отношении к самой Книге.

Бенедикт использует правильные выражения для описания книги, такие как: пища духовная, жизнь возвышенная, сокровище, однако совсем не понимает смысла данных слов. Смысл слов «пища духовная» он объясняет тем, что в животе меньше урчит, если читаешь и «Особенно ежели куришь читаючи». А «книга как жизнь духовная возвышенная» названа так, потому что книгу ставят повыше: «<...> на верхний ярус, на полку, чтобы если случись такое несчастье, что пробралась тварь в дом, так чтобы понадежнее уберечь сокровище. Вот почему!» [5, c. 307].

И несмотря на то, что Бенедикт называет книгу жизнью, даже не понимая смысла этих слов, это не отменяет того факта, что относится он к книге как к могиле, в которой все надежно спрятано лишь для него, он не понимает, что главное значение книги - это нести свет в умы людей: «Все у Бенедикта в книгах, словно бы в тайных коробах, свернутое, схороненное лежит: и ветер морской, и луговой, и ненастный, и снеговой, и который зефиром звать, и синий, и песчаный! Богач – вот он кто. Бо-гач! Бенедикт подумал про себя: «богач» – и сам засмеялся. Визгнул даже. Сам себе мурза! Салтан! Все у меня в руке, в кулаке, в буковках малых: и природа вся неохватная, и жизни людские! Стар и млад и красавицы несусветные!» [5, c. 220].

Еще одним интересным фактом является то, что Бенедикт считает сокровищем не то, что написано, а то, как сделана книга, её физическое состояние, а не духовное: «Теперь-то, конешно, как человек образованный, тонкий, можно сказать, искушенный, он бы оценил сокровище: общупал бы, обвертел, посчитал, сколько страниц и каковы буковки: мелкие али крупные; и надолго ли хватит читать; и, прочитавши, на которую полку, целуя, ее ставить» [5, c. 263] или же его отношение к поэзии: «Ну? Поэзии — от силы на полторы мыши, а берут двенадцать» [5, c. 286].

Главной проблемой Бенедикта и не только его, а всего общества, становится то, что они потеряли связь с прошлым: историей, культурой, памятью, потеряли связь с самым главным в мире для человека - словом. Поэтому ни Бенедикт, ни другие умы, жаждущие купить книжонку за парочку крыс, никогда не смогут осознать то, что может их спасти от нечеловеческой бессмысленной жизни. В этом и заключается жестокий, искренний и болезненный парадокс произведения: книги есть, а вот слова нет, который описывает Т. Толстая в романе «Кысь».

Роман Т. Толстой «Кысь» - это не просто постапокалиптический роман о жизни после Взрыва, это роман о бессмысленности существования человека без Слова. Это блистательно острая и актуальная книга о культурной немоте, о забвении и последствиях.

Список литературы:

1. Баландина Н.В. Молчит ли автор о сущности бытия? О творчестве Т.Толстой // Русская речь. – 2002. – № 3. – С. 35-42.
2. Воробьева А. Н. Книга как персонаж антиутопических сюжетов ХХ века // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. – 2008. – Т. 10. – №. 6-2.
3. Иванова Н. И птицу паулин изрубить на каклеты (рецензия на роман Т. Толстой «Кысь») // Знамя. – 2001. – № 3. – С. 12-15
4. Пономарева О.А. «Диалогизм» романа «Кысь» Т. Толстой (фольклорный, литературный и историко-культурный аспекты: Автореф. дис. на соиск. учен. ст. к. ф. н. – Майкоп, 2008. – 24 с.
5. Татьяна Толстая. Кысь. – Москва: Издательство АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2020. – 352 с. – (Эксклюзивная новая классика)