Рассказ Л. Петрушевской “Черное пальто” в его связи с художественной системой жанра фэнтези (параллели и отличия)

АННОТАЦИЯ

В данной статье исследуется художественная специфика рассказа Л. Петрушевской «Черное пальто». Особое внимание уделяется рассмотрению этого рассказа в контексте художественной системы жанра фэнтези. Наш анализ основывается на выявлении особенностей пространственно-временной организации произведения.

ABSTRACT

This article explores the artistic specificity of the story of L. Petrushevsky’s “Black coat”. Special attention is paid to the consideration of this story in the context of the artistic system of the fantasy genre. Our analysis is based on the identification of features of the spatial and temporal organization of the work.

Ключевые слова: фэнтези, хронотоп, миф, сказка, инициация.

Keywords: fantasy, chronotope, myth, fairy tale, initiation.

В 2010 году книга Людмилы Петрушевской «Жила-была женщина, которая хотела убить соседского ребенка» (There Once Lived a Woman Who Tried To Kill Her Neighbor’s Baby: Scary Fairy Tales) была отмечена наградой на «Всемирной премии фэнтези» (World Fantasy Award) в номинации «Лучший сборник рассказов». В связи с этим событием появилась возможность взглянуть на художественный мир прозы Л. Петрушевской в новом и неожиданном ракурсе, а именно, рассмотреть рассказы упомянутого сборника в контексте художественной системы фэнтези.

Если толковать Fantasy, как это сделали учредители премии, предельно расширительно, то весьма многое в современной литературе окажется в его границах – прежде всего, как нам думается, по признаку тотального игнорирования их авторами тех измерений жизни, которые претендуют на звание «реальности» в современном мире. В сущности, это современная версия старого литературного сюжета: герой, по воле автора, в отвращении бежит от тех зловещих, скучных, фальшивых и отталкивающих социальных обстоятельств, которые сложились в результате благих, как будто бы, общественных намерений и стремлений, но в которых очень тесно и невозможно находиться живой душе. В кризисное время постмодернизма фэнтези стало чуть ли не единственным прибежищем для размышлений о правде и ошибках, о становлении человека, о трагизме жизни, о героическом пути, о значении выбора в роковые минуты жизни. Только здесь всем этим старым темам оставлено пространство, свободное от тотальной иронии, от механических интеллектуальных игр и от усталого, безжизненного скепсиса.

В сборник вошли произведения Л. Петрушевской, которые в российском литературоведении относят либо к мистическим рассказам («Рука», «Случай в Сокольниках», «Черное пальто» и др.) [8], либо к жанру сказки («Отец», «Матушка капуста» и др.). В аспекте заявленной проблемы наиболее плодотворным, на наш взгляд, станет изучение рассказа «Черное пальто», поскольку именно в этом произведении действительно можно обнаружить элементы жанровой формы фэнтези.

Рассказ «Черное пальто» не раз становился объектом исследования ученых-литературоведов. Т.Г. Прохорова в статье «Мистическая реальность прозы Л. Петрушевской» [6] рассматривает художественные особенности этого рассказа, в частности, выявляет связи произведения с фольклорными жанровыми традициями. Литературовед Ю.Ю. Даниленко обнаруживает в «Черном пальто» жанровые признаки рождественского рассказа [2]. На наш взгляд, и сами эти старые жанры тоже ведь неспроста актуализированы именно сейчас. Похоже, что тяготение к ним продиктовано той же тенденцией, что и популярность фэнтези, а именно – обращением к подчеркнуто не-реальным, анти-реальным источникам вдохновения, – в силу крайней скомпрометированности этой самой «реальности» в глазах ее наиболее творческих и проницательных свидетелей и очевидцев. Реальность, с ее лицемерием, двойными стандартами и культом потребления в качестве ведущей ценности жизни, мыслится как нечто враждебное, от нее спасаются, выстраивая приемлемое пространство для действия, для достойной жизни.

В отечественном и российском литературоведении не было предпринято попыток рассмотрения рассказа Л. Петрушевской «Чёрное пальто» в контексте современных литературных жанров. Данная статья, посвящена определению связи исследуемого рассказа с жанром фэнтези. Наш литературоведческий анализ основывается на выявлении специфики хронотопа произведения.

Литературовед Т.Г. Прохорова в упомянутой выше научной работе обнаруживает интертекстуальные связи рассказа Л. Петрушевской с различными текстами, которые в определённой степени характеризуют художественное пространство данного произведения. Так, Т.Г. Прохорова отмечает, что в «Чёрном пальто» представлен трансформированный образ дантовского Ада: «“Незнакомое место”, куда попадает героиня, – это не просто царство мертвых, но тот «круг», где оказываются самоубийцы. …В рассказе Петрушевской героиня попадает не в лес, а в какой-то полуразрушенный район города, но самоубийцы здесь тоже лишаются тела. В своих блужданиях девушка зашла в какую-то пустую квартиру и увидела в углу кучу тряпок…» [6, с. 32]. Здесь в эту кучу тряпок превратились обидчики девушки.

Мы в свою очередь можем обозначить в рассказе «Чёрное пальто» ещё одну отсылку, только уже к художественному тексту ХХ столетия, это роман немецкого писателя Г. Казака «Город за рекой» (1946).

Отметим, что часть пути героиня Л. Петрушевской преодолевает на поезде, а попадает она в город, где «в домах не было света, в некоторых даже не оказалось крыш и окон, только дыры, …посредине проезжей части… все было раскопано» [4, c. 204]. Подобное описание городского пейзажа встречается в романе Г. Казака «Город за рекой» (1946). Герой романа Роберт Ландхоф переправляется по железнодорожному мосту в город за рекой, который выглядит так, словно совсем недавно пережил катастрофу (здесь это прямая отсылка к реалиям послевоенного времени): «Оглядевшись вокруг, он обнаружил странную особенность: у домов, рядами расходившихся от площади, были одни только фасады, так что сквозь зияющие проемы окон виднелись кусочки неба» [3, c. 35]. Но главное другое: постепенно герой осознаёт, что он оказался в городе мертвых, в городе-призраке. Здесь он встречает умерших родственников и друзей. Аллюзия на роман «Город за рекой» в рассказе Петрушевской выполняет функцию дополнительного идентификатора (маркера) пространства, в котором пребывает героиня истории, эта отсылка делает мистический мир Петрушевской более узнаваемым.

Следует отметить, что в рассказе «Чёрное пальто» наличествуют пространственно-временные характеристики, свойственные также и литературе жанра фэнтези.

А.Д. Гусарова в диссертационном исследовании «Жанр фэнтези в русской литературе 90-х гг. двадцатого века: проблемы поэтики» выявляет типологические связи фэнтези с мифом. По мнению исследовательницы, эта связь проявляется, главным образом, на уровне сюжетообразования, и в характеристиках построения художественного мира фэнтези.

А.Д. Гусарова опираясь на научный труд Я.Э. Голосовкера «Логика мифа» отмечает, что «в соответствии с мифологической логикой имагинации можно выделить три характеристики логического построения художественного мира фэнтези: пространство вне пространства, время вне времени, антикаузальность следствия» [1, c. 10-11].

В рассказе «Черное пальто» можно выявить перечисленные принципы построения фантастического пространства. Первые две категории конструирования художественного мира (пространство вне пространства, время вне времени) реализуются в структуре пространственно-временной организации всего рассказа.

Художественный мир рассказа распадается на два топоса: реальный и мистический (потусторонний). Героиня одновременно находится в двух местах: физически она остаётся в повседневной действительности, но сознание девушки перенесено в область мистической реальности. Это типичный для фэнтези принцип организации сюжетного пространства: чтобы найти ответы, чтобы испытать себя, герой должен покинуть привычное пространство жизни. В котором он «застрял», запутался, в котором ничего не происходит. Даже инфернальное, опасное для него пространство для героя предпочтительнее такого небытия.

Время в этих двух пространствах движется по-разному. В потустороннем мире героиня находится с наступления сумерек и часть ночи, но в реальности всё это время сжимается до нескольких минут.

Третья категория – антикаузальность следствия – представлена эпизодом, в котором описано бегство героини от водителя грузовика и его напарника: девушка спешит скрыться, она выбегает из квартиры, где остаются злодеи, спускается вниз на один этаж, попадает в похожую квартиру, и на том же месте обнаруживает своих преследователей. По сути, героиня спустилась вниз, а оказались как будто снова на верхнем этаже, где вновь столкнулась со своим врагами, желающими ей гибели – не ради какой-то выгоды, а принципиально, что свойственно сознательным служителям зла.

Основное действие рассказа происходит в ирреальном мире, это некое место между жизнью и смертью. В рассказе имеются определённые детали, по которым можно идентифицировать окружающее пространство. Некоторые из этих деталей (образов) являются элементами различных жанровых систем.

В таком аспекте рассказ «Чёрное пальто» изучает Т.Г. Прохорова. Исследовательница выявляет в этом рассказе жанровые признаки баллады, детской «страшилки», сказки [6, c. 29]. Следует особо отметить наличие сказочных мотивов в рассказе, поскольку этот факт может стать твердым основанием для сопоставления «Чёрного пальто» с произведениями жанра фэнтези, так как известно, что фэнтезийная литература унаследовала достаточно широкий ряд художественных элементов сказки. Не стоит забывать, что сказка, выражающая тягу человеческого воображения к волшебным мирам, в настоящее время сохраняет популярность только лишь в своем видоизмененном облике – в том, который восприняло для своих собственных целей фэнтези. Во всяком случае, для взрослых читателей это так. Ни в каком другом виде сказка в современной культуре не представлена, вне фэнтези это исключительно детское чтение – в отличие от фэнтези, интересного и подросткам, и ученым, и интеллектуалам, и всем, для кого чтение входит в круг жизненных интересов.

Т.Г. Прохорова подчёркивает, что один из персонажей рассказа, а именно водитель грузовика, выполняет сразу две сказочные функции: «помощника» и «вредителя» [6, c. 30]. Однако важно взглянуть на этот персонаж шире, развить мысль исследовательницы.

Водитель грузовика отсылает читателя к известному персонажу народной сказки – Бабе Яге. Баба Яга тоже обычно выступает в сказке в двух ипостасях: «дарителя» и «вредителя». Но важно подчеркнуть, что Баба Яга выполняет ещё и функцию проводника героя в мир мёртвых («тридесятое» царство). Причастность этого персонажа к загробному царству, как утверждает В.Я. Пропп, проявляется в его внешнем облике – Яга имеет костяную ногу, т.е. неживую.

Кроме того, в некоторых сказках встречается описание, в котором Яга напоминает человека, находящегося в гробу, она занимает собой все пространство избы. Подобное изображение героя находим в рассказе Л. Петрушевской. Водитель грузовика и его спутник также заполняют собой окружающее пространство. Героиня дважды встречает на своём пути машину с незнакомцами. И оба раза девушка замечает, что в салоне нет места ещё для одного пассажира, т.е. для неё самой. Для фэнтези классическим примером такой зловещей бесплотности являются Назгулы. В «Гарри Поттере» подобной зловещей трансформации подвергся Воландеморт: «Я был вырван из тела, я стал меньше, чем дух, чем самое захудалое привидение… Чем я был, не знаю даже я…» [7, c. 592].

Традиционно в сказках изба Яги находится на опушке леса. Лес становится преградой для героя сказки, это граница между миром живых и миром мёртвых. Преодолеть препятствие герой может только через избушку Бабы Яги, здесь избушка является своеобразным порталом, связывающим два пространства.

В рассказе «Чёрное пальто» героиня оказывается посреди шоссе, окруженного лесом. Девушка неспособна самостоятельно выбраться из этого места, преодолеть «границу». Но на шоссе появляется грузовик, который переправляет героиню в иной мир.

В фэнтези-историях изображение такого пограничного пространства также тесно связано с фольклорно-сказочной традицией. Подтверждение этому тезису мы находим в художественном мире цикла романов Дж. К. Ролинг «Гарри Поттер». Использование произведения зарубежного фэнтези в качестве объекта сопоставления представляется нам вполне оправданным решением, поскольку, как уже отмечалось ранее, рассказы Л. Петрушевской были отнесены к фэнтезийной литературе именно на Западе.

Лес в фантастическом мире Ролинг, так же как и в рассказе Петрушевской, выполняет функцию «границы» между жизнью и смертью, распространенную в художественной системе народной сказки [5, c. 151-152]. В этой связи следует упомянуть историю главного антагониста – Воландеморта, которая раскрывает некоторые подробности существования героя после неудавшегося покушения на жизнь Гарри Поттера. Смертельное заклинание, которое Воландеморт применил к беспомощному ребёнку, произвело обратный эффект: превратившись в бесплотный сгусток голодного зла, находясь на границе между жизнью и небытием, Воландеморт поселился в лесу – пространстве, которое, согласно фольклорным канонам, наиболее всего соответствует такому положению героя.

Однако функция «границы» в сказке, как отмечает В.Я. Пропп, связана, прежде всего, с древним обрядом инициации. Обряд составляет главное событие в жизни юноши и предполагает его символическое перерождение (переход в полноценную взрослую жизнь), которое непременно должно происходить в лесу. Здесь юношу проглатывает зверь, а затем исторгает обратно, тем самым мальчик переживает временную смерть и вновь возвращается к жизни, но уже в новом качестве [5, c. 147-150]. Основные компоненты обряда инициации можно наблюдать в последнем романе цикла – «Гарри Поттер и Дары Смерти».

В год совершеннолетия Гарри проходит обряд инициации. Герой отправляется в запретный лес, где обосновался Воландеморт, руководящий оттуда наступлением своей темной армии на школу «Хогвартс». Воландеморт снова применяет смертельное заклинание, которое должно ознаменовать победу над самым главным его врагом – Гарри Поттером. Воландеморт уже утратил всякий человеческий облик, он не может принадлежать к миру людей, его душа, расколотая на многие части неспособна проявлять никакие чувства, кроме злобы и жажды крови, а змееподобное обличие героя буквально свидетельствует о процессе его деградации. Именно Воландеморт является символическим прототипом чудовища пожирающего юношу, он ключевое звено этого действия. Гарри же переживает временную смерть и вновь возвращается к жизни, чтобы закончить борьбу с темными силами, но уже в ином качестве. Герою открываются простые земные истины, о которых он всегда знал, о которых настойчиво говорил своему ученику Дамблдор, считая их лучшими и драгоценнейшими талантами Гарри, – но до сих пор герой не осознавал их подлинной силы (любовь, самопожертвование).

В рассказе Л. Петрушевской также имеет место инициальный мотив. Героиня «Черного пальто» переживает временную смерть, а вновь вернувшись к жизни, она обретает уверенность в себе, девушка готова стойко преодолеть все жизненные невзгоды. В исследуемом рассказе отсутствует отсылка к самому обряду инициации, в отличие от романа Дж. Ролинг, но его смысловое содержание передано достаточно полно.

Следует обратить внимание на то, что в романе Ролинг герой после гибели оказывается на железнодорожной платформе Кингс-Кросс. Но в отличие от мрачного и тёмного мира рассказа Петрушевской, пограничное пространство в фэнтези-истории Ролинг изображено, как чистое и светлое место, герой здесь не теряет память, не утрачивает связь с прошлым. В этом месте он встречает друга и наставника Дамблдора. Это вокзал, с которого можно отправиться «дальше» – в посмертие, которое больше не пугает героя.

Героиня Л. Петрушевской тоже попадает на вокзал, но происходит это в ночное время суток, на станции совершенно нет людей. Девушка спускается в тёмный привокзальный подземный переход, и видит свет, исходящий от белых кафельных стен туннеля. Но этот свет отличается от описанного в романе Ролинг, он пустой, ненастоящий, в нём нет жизни, такой свет завораживает своей обманчивой притягательностью.

Подобный загробный свет описывает В. Пелевин в рассказе «Тайм-аут, или Вечерняя Москва». Писатель подчёркивает искусственность такого света, сравнивает его с иллюминацией ночного города, привлекающей своей иллюзорной красотой. И в целом рассказ В. Пелевина посвящён герою, который неспособен отличить истину от обмана, рай от ада, вырваться из безукоризненно корректных «вампирских» манипуляций, проводимых над ним. Отвратительная зубастая улыбчивость попутчика, сердечный веселый тон его речей в «Черном пальто» так же контрастно оттеняет жуть происходящего, как и предельно вежливая и апеллирующая к закону и праву инструкция на стене помещения со сковородой, на которой предстоит отбывать свое наказание бандиту Вовану, герою этого рассказа. И в случае рассказа Пелевина, и в случае рассказа Петрушевской герои оказываются в отчетливо инфернальном пространстве, грозящем злом и гибелью.

Пограничное пространство романа Дж. Ролинг и промежуточный мир рассказа Л. Петрушевской изображены в разных тонах, но сделано это не случайно, здесь необходимо учитывать исходную ситуацию героев этих произведений, совершенные ими поступки – самопожертвование и самоубийство. Но само обращение к одним и тем же архетипам, к одним и тем же, очень старым, схемам человеческого воображения, в их актуальном для современности «обновлении» – характерное явление для всех областей «фантастического» в новейшей литературе.

Следует подчеркнуть, что видимая связь кульминационной сцены всей фэнтези-истории о Гарри Поттере с фольклорными мотивами не даёт полного представления об идейном замысле автора. Основной смысловой итог здесь заключён в самом решении Гарри Поттера противостоять тёмному волшебнику, в готовности героя пожертвовать своей жизнью ради всех людей. Здесь сокрыта, пожалуй, главная христианская мысль – жертвенная любовь к ближним. Герой в некотором роде повторяет известный путь персонажа библейской мифологии, этот путь лежит через преодоление земных страданий и устремлён к истинному добру.

Идейное содержание рассказа Л. Петрушевской также можно рассмотреть в контексте христианской системы ценностей. В рассказе выражена мысль о раскаянии и прощении. Героиня получает возможность искупить вину, исправить ошибку, найти силы жить дальше. В отчаянный момент она чувствует, что рядом есть «кто-то», и это воспоминание возвращает ей жизнь и память.

Особой разновидностью фантастических жанров литературы этот рассказ становится вследствие «фирменного» голоса рассказчика, характерного для мира Петрушевской. Рассказывает здесь не автор; авторская воля как раз и заключается в создании такого «посредника», который определенным, нужным автору образом выстраивает и акцентирует историю, сообщая ей необходимый автору тон и колорит. Для Л. Петрушевской характерно создание рассказчика-«простеца», отнюдь не обладающего всеведением автора-демиурга, а наоборот - совсем не интеллектуального, наивного и даже грубоватого. Об этом сразу же сигнализирует начало рассказа – «Одна девушка вдруг оказалась на краю дороги зимой в незнакомом месте…». Разговорная интонация, имитирующая рассказывание «страшилок», с самого начала сообщает произведению важный содержательный элемент: это история о том, как в мифологическом, легендарном, «Дантовом» измерении человеческой жизни оказывается совершенно обычный человек, ни на минуту не становящийся даже в пространстве рассказа особо хранимым и значительным Главным Героем (как у той же Ролинг) – и тем не менее автор изображает свою героиню победительницей не меньшего масштаба, чем всеми любимый мальчик в круглых очках. У Петрушевской всегда важнейшим художественным принципом выступает анти-утонченность, её герои (в отличие от автора!) не только не рефлектируют, но и вообще не ведают ни о каких культурных подобиях и отражениях того, что с ними происходит. Похоже, этот автор считает, что это и не обязательно для того, чтобы прожить свою судьбу – она неотвратимо даётся, в полном согласии с евангельским обещанием, как ведающим, так и не ведающим. Определённый вызов «хорошим манерам» слышится в названии сборника: такая «правда жизни», высказанная будничной интонацией усталого и без-эмоционального рассказчика выглядит «пощёчиной общественному вкусу». Но также в этом названии содержится тема, очень близкая миру фэнтези, ставшая его непременным жанровым компонентом: это тема разнообразно действующего в мире зла.

Подводя итог исследования, мы можем отметить, что в рассказе Л. Петрушевской «Чёрное пальто» явственно обнаруживаются художественные элементы современного жанра фэнтези. В художественном мире рассказа представлены сказочно-мифологические мотивы, являющиеся неотъемлемой частью поэтики фэнтези. Героине удается покинуть на время пространство жизни, в котором есть место только горю, боли и предательству (больной дедушка, терпеливая мать, трусливый предатель жених, бедность) и увидеть значительность своей жизни и своего выбора – для себя и еще для «кого-то», очень «громко» не названного в рассказе.

Специфика пространственно-временной организации «Чёрного пальто» проявляется в реализации основных категорий построения фантастического мира фэнтези (пространство вне пространства, время вне времени, антикаузальность следствия). Изображение пограничного мира (мира между жизнью и смертью) в рассказе Л. Петрушевской во многом соответствует особенностям современной фэнтезийной литературы.

Список литературы:

1. Гусарова А.Д. Жанр фэнтези в русской литературе 90-х годов двадцатого века: проблемы поэтики: Автореф. дис. … канд. филол. наук. – Петрозаводск, 2009. – 20 с.
2. Даниленко Ю.Ю. Трансформация жанра рождественского рассказа в современной литературе (Д. Быков, Л. Петрушевская) // Проблемы исторической поэтики. – 2014. – № 12. – С. 587-599.
3. Казак Г. Город за рекой / Гелиополис. Утопия и антиутопия ХХ века. – М.: Прогресс, 1992. – 816 с.
4. Петрушевская Л. Жила-была женщина, которая хотела убить соседского ребенка. – М.: АСТ, 2011. – 221 с.
5. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. – М.: Лабиринт, 2001 – 576 с.
6. Прохорова Т.Г. Мистическая реальность прозы Л. Петрушевской // Русская словесность. – 2007. – № 7. – С. 29-34.
7. Ролинг Дж.К. Гарри Поттер и Кубок огня. – М.: РОСМЭН, 2006. – 667 с.
8. Рыбальченко Т.Л. Мистические рассказы Л. Петрушевской в свете «Таинственных повестей» И. С. Тургенева // И.С. Тургенев и время. Русская классика: Исследования и материалы. – 2019. – Вып. 9. – С. 192-214.