Критический анализ некоторых предполагаемых источников славянской сельскохозяйственной лексики

Постановка проблемы и метод её решения

В существующих представлениях об общеславянском языке есть один интересный блок, касающийся сельскохозяйственной лексики. Приведём несколько цитат, несколько изменив формат текста для удобства восприятия значимых составляющих (выделены дефисами и красными строками) и опустив менее существенный (заменены многоточиями).

"Широко представлены в общеславянском языке названия культурных растений:

• *ргоsо (др.прус. prassan, других соответствий нет) 'просо',
• *jęčmy (в других индоевропейских языках, по крайней мере в данном значении, нет) 'ячмень',
• *žito 'зерновые', позже в разных диалектах 'рожь', 'ячмень' и т. д. (славянское новообразование, ср. *žiti 'жить'),
• *ovьsъ (< *ăvikŏs; родственные, но не во всем соответствующие слова: лит. aviža 'овес' < *aviģa, лат. avēna 'род травы, овес (для корма скоту)' < *avig-snā),
• *pьšeno 'толченое просо', *pьšenica 'пшеница' (славянские новообразования: *pьšeno от *pьchati 'толочь', 'толкать', *pьšenica от *pьšeno – зерно этой пшеницы нуждалось в очистке от оболочки и остей),..
• *bobъ (лат. faba, др.прус. babo; скорее всего древнее заимствование) 'полевой боб' (современный огородный боб вывезен из Америки),
• *gorchъ 'горох' (происхождение слова неясно, индоевропейских соответствий нет),..
• *1ukъ (вероятно, заимствовано из германского *1auka-, ср. др.сев. laukr, др.в.нем. louh и т. д.) 'лук',
• *rěpa (греч. ῥάπυς, лат. rāpa, др.в.нем. ruoba, лит. rópė; соотношения между этими словами неясны, предполагается заимствование из какого-либо древнего неиндоевропейского языка) 'репа',..
• *mъrky (вместе с герм. *murxo унаследовано от какого-то исчезнувшего языка) 'морковь'..." [11, с. 112 - 113].

Группируя вышеприведённые названия по характеру их источников, получаем такую картину:

• просо, ячмень, жито, пшено и пшеница, горох – исконно славянские, не имеющие аналогов в других индоевропейских (ИЕ) языках; при этом жито, пшено и пшеница – причислены к новообразованиям от лексем со значениями "жить" и "пихать", соответственно;
• боб, репа, морковь – унаследованы из некоего исчезнувшего языка;
• лук – заимствовано из герм.

"Лишь немногие термины, относящиеся к сельскому хозяйству, выходят за пределы славянских языков, имея исконно родственные соответствия в других индоевропейских языках (ср. названия зерна, семени и некоторые другие). Основная масса общеславянской сельскохозяйственной терминологии является или новообразованием, или усвоена из других языков" [11, с. 113].

Отметим, что, если у слав. названия нет ИЕ аналогов, то это в половине, по крайней мере, случаев считается новообразованием. Если у слав. названия есть некоторое количество ИЕ аналогов, то оно считается чьим-то заимствованием из неизвестного языка, наконец, одно название – лук – считается заимствованием из герм. с неопределённой дальнейшей этимологией.

"Конечно, накопление сельскохозяйственной терминологии в общеславянском языке происходило в течение длительного времени. Во всяком случае, совершенно очевидно, что носители общеславянского языка на среднем этапе его развития были хорошо знакомы с земледелием и уже обладали значительным запасом соответствующей лексики, сохранившейся в славянских языках до настоящего времени. Это можно сказать не только о названиях культурных растений, но и о наименованиях сельскохозяйственных орудий, различных видов сельскохозяйственного труда и сельскохозяйственных продуктов. Общеславянская сельскохозяйственная лексика в целом резко отличается от соответствующей лексики других индоевропейских языков, представляя собою своеобразный и неповторимый комплекс" [11, с. 114].

После ознакомления с материалом цитат можно усмотреть некоторое противоречие.

С одной стороны, так называемые "историко-культурные ограничения" предполагают относи­тельно позднее появление славян на исторической арене, и очевидно, что освоение народом новой для него технологии производства, известной народам-соседям, должно было бы сопровождаться заимствованиями названий инструментов и объектов обработки.

С другой стороны, исключительно у славян образовался "своеобразный и неповторимый комплекс" сельскохозяйственной лексики, отличающейся от ИЕ лексики, несмотря на ИЕ влияние со стороны более продвинутых племенных групп.

Для разрешения этого противоречия предла­гается более внимательный этимологический анализ названий сельскохозяйственных культур с учётом ранее рассмотренных особенностей праславянской лексики, связанных с возможностью средиземноморской локализации славянской прародины.

Предлагаемое решение проблемы

При этимологических исследованиях будем ориентироваться на правило, сформулированное таким образом: слово имеет вероятным источником язык, в котором оно имеет наиболее осмысленную структуру.

Начнём с лексемы лук.

По Фасмеру (ст. "лук" в [10]) - заимств. из др.-герм. *lauka-. Ищем смысл последнего в ст. "Reconstruction:Proto-Germanic/laukaz" [13]: "Этимо­логия неизвестна. В конечном итоге, возможно, от прото-ИЕ *lewg- "гнуть". У С. А. Старостина в [4] находим со значением "гнуть" два сходных ИЕ прототипа: *lug- и *lenk(ʷ)-. Из второго получаются слав. родственные со значениями "лук (вид оружия)" и "гнуть".

Лексемы лук "вид оружия" и лук "огородная культура" принято считать случайно совпавшими по окончательному произношению в рус. омонимами. Следует ли считать этот вывод окончательным? Если учесть, что растение могло быть названо так в связи со сходством его развивающихся цветоножек со стрелами (а они до сих пор в рус. так и называются: стрелы), то прототипом названия растения следует счесть общеслав. лексему *lǫkъ / *lękъ (ср. ст.-слав. лѫкъ и польск. łęk), содержащую носовой гласный в корне и имеющую значения "лук; лука". В этом случае заимствовали название растения германцы, причём из разных слав. источников и после падения носовых гласных в большинстве слав., чем объясняется разброс произношения и значений: др.-исл. laukr, д.-в.-н. louh, англос. léас "лук; лук салатный; чеснок", др.-сакс. lôk, голл., нж.-нем. look, Look, нем. Lauch "лук салатный (виноградный)", Danish løg, Swedish lök "лук". В пользу позднего заимствования из слав. говорит и тот факт, что эта лексема не была востребована кельтскими и романскими языками. Можно оценить и предполагаемое время заимствования: между 5 и 8 вв н. э. В готском языке название лука-растения не документировано, а к 8 в. уже сформировался древневерхненемецкий язык, в который название louh лука-растения уже попало. Польск. форма без носового гласного (как и лтш. luõks "лук-растение"), вероятно, появилась в результате позднего заимствования после падения носовых гласных: ст.-слав. лоукъ < лѫкъ, подобно ст.-слав. гноусьнъ < гнѫсьнъ "гнусный" (в ст. "гнус" в [10] последняя форма объяснена вторичной назализацией без каких-либо оснований). Ср. также лтш. luõks "лук" (заимствовано из рус.) и lùoks "изгиб, дуга" (считается родств. лѫкъ "лук-оружие").

Страны Средиземноморья, Китай и Иран использовали в пищу лук задолго до нашей эры. ИЕ название лука: *kermus- / *kremus- [4], [13] (когнаты: др.-греч. κρόμμυον "лук" [3], др.-англ. hramsa, лит. kermùšė, рус. черемша "дикий чеснок" [10]). Лат. ūniō (> англ. onion) означало как луковицу, так и большую жемчужину [13].

морковь

По Фасмеру (ст. "морковь" в [10]), родственные слав.: болг. мо́рков, сербохорв. мр̏ква, словен. mŕkǝv, чеш. mrkev, слвц. mrkva, польск. marchew, в.-луж. morchej, н.-луж. marchwej.

Ср. с меркнуть и марать:

•      болг. мо́рков - мръ́ква "смеркается";
•      сербохорв. мр̏ква - мр̏кнути "меркнуть";
•      словен. mŕkǝv – mŕkniti "меркнуть";
•      чеш. mrkev - др.-чеш. mrknúti, чеш. smrknouti "темнеть, мигать"
•      польск. marchew - польск. marać "марать",
•      в.-луж. morchej, н.-луж. marchwej - в.-луж. marać, mórać "мазать", н.-луж. maraś, moraś "болтать, говорить пошлости".

Семантическая связь, по крайней мере, морковь и маркий (реже – уст. маркова́тый, ст. "марать" в [2]) очевидна: клубни моркови изначально были тёмно-фиолетового цвета и очень пачкали всё, что их касалось. Корнем общеславянского прототипа можно считать *mrk, где слоговый -r- > -oro-, -ra-, -ar-, -or- [9]. Судя по отсутствию когнатов в сканд., общегерманской лексемы со значением "морковь", скорее всего, не было, а др.-англ. more, д.-в.-н. mor(a)ha "корень растения или дерева", др.-сакс. moraha, нем. Möhre "морковь" (ст. "more" в [13]) являются заимствованиями, ср. с рус. замараха, откуда мог появиться [h] в герм. лексемах, если только заимствование не произошло до первого передвижения согласных в герм.

Семена моркови археологи обнаруживают при раскопках по всему побережью Средиземного моря, в Северной Африке, в Азиатском регионе и европейских странах с умеренным климатом. Лат. carōta (> англ. carrot) производят из др.-греч. κᾰρωτόν "морковь", далее полагают связь с ИЕ *ker- "рог" [13], якобы за сходство с клубня с рогом.

репа

По Фасмеру (ст. "репа" в [10]): укр. рíпа, русск.-цслав. рѣпа, болг. ря́па, сербохорв. ре̏па, словен. rẹ́ра, чеш. říра, слвц. rера, польск. rzера, в.-луж., н.-луж. rěра, полаб. rерó. Странствующий термин: ср. лит. rópė "репа", д.-в.-н. ruoba "репа" наряду с râbа ж. (и.-е. *rāр- и *rēр-), лат. rāpum ср. р., rāра ж., греч. ῥάπυς, ῥάφυς ж. "репа", ῥάφανος м. "редька"; см. также репе́й, русск.-цслав. рѣпии, к-рое сравнивают, в частности, с лат. rарiō "хватать, схватывать" и др.-прус. rарlеs "щипцы", но родство к-рого с репа Фасмер подвергает сомнению.

 

Ср.:

•      укр. рíпа с укр. крíпки́й,
•      русск.-цслав. рѣпа со ст.-слав. крѣпъ, крѣпъкъ,
•      сербохорв. ре̏па с сербохорв. кре̏пак,
•      словен. rẹ́ра с словен. krẹ́pǝk,
•      слвц. rера с слвц. krepký,
•      польск. rzера с польск. krzepki;

- что демонстрирует общность слав. корней слов со значениями "репа" и "крепкий, сильный". Это само по себе не означает слав. этимологии лексемы со значением "репа", возможно, лексема со значением "крепкий" произведена от лексемы со значением "репа", т. е. " крепкий" – "сильный, как репа". Уникальность связки этих значений в слав., однако, может косвенно говорить об исключительности растения в слав. истории, что побуждает искать внутреннюю историю названия этого растения в слав.

Это само по себе не означает слав. этимологии лексемы со значением "репа", возможно, лексема со значением "крепкий" произведена от лексемы со значением "репа", т. е. " крепкий" – "сильный, как репа". Уникальность связки этих значений в слав., однако, может косвенно говорить об исключительности растения в слав. истории, что побуждает искать внутреннюю историю названия этого растения в слав.

 

Ср. европейские названия репы с южн.-рус., укр. рупа "картофельная яма", чеш. rýpati "копать, рыть"; родственно лит. ruõpti "рыть", др.-исл. rauf "дыра, отверстие", англос. réofan "рвать, ломать", д.-в.-н. roub м. "грабеж", лат. rumpō, rūрī, ruptum, rumpere "ломать", др.-инд. rōрауаti "отламывает", rúруаti "испытывает ломоту в теле", rōраm ср. р. "дыра, пещера", сюда же лит. rūpė́ti "заботить(ся)" (ст. "рупа", "рыпаться" в [10]).

Родиной репы считается Средиземноморье, Западная и Южная Азия.

боб

Общеславянская лексема: укр. бiб, болг. бо́б, сербохорв. бо̏б, бо̀ба, словен. bòb, чеш. bob, польск. bób, в.-луж., н.-луж. bob.

Дальнейшую этимологию слав. лексем, др.-прус. babo и лат. faba "боб" можно искать исходя из предположения о связях с англ. baban "дитя", нач. 13 в. (ст. "babe (n)" в [12]), др.-рус. баба "крестьянка"; рус. бобыня "надутый (чванливый) человек".

Сюда же с [u] в корне, как в польск. bób: бу́ба "опухоль, желвак", черниг., орл.; укр. бу́ба – то же. По Бернекеру и Преобр., связано с бу́блик. Далее можно сравнить со ср.-голл. bobbel "пузырь" или ср.-нж.-нем. bubbeln "пузыриться" > англ. bubble "пузырь; пузыриться", возможно, звукоподражательного происхождения (ст. "bubble (n)", "bubble (v)" в [12]).

Все эти лексемы семантически объединяются понятием "пухлый; округлый".

Отсюда же, вероятно, бобр (бобр : боб, как зубр : зуб).

Родина боба садового или обыкновенного, или русского, или конского (лат. Vícia fába) – Средиземноморье.

горох

Общеславянская лексема. По схеме словосложения рус. горох совпадает с порох (поро́ха), ворох (воро́ха), соло́ха. Корень гор- с семантикой высоты, ср. гора, горница. Горох светолюбив и тянется возможно выше к свету, используя доступные опоры.

Родиной разных видов гороха является Средиземноморское побережье Европы и Африки, ряд районов Средней Азии. Культурный горох из восточных районов Средиземного моря распространился по Европе.

Рассмотрим ещё несколько терминов, которые считаются заимствованиями и которые также связаны с растениями.

мята

Общеславянское суффиксальное производное с суффиксом "-т-", как в пята, сито. Не из лат. mentha, вопреки Фасмеру (ст. "мята" в [10]), а от мять (мятый лист мяты сильно пахнет):

укр. м᾽ята – м᾽яти,

словен. mȇtva – méti;

чеш. máta – mačkat "жать, месить",

слвц. mäta – mät᾽,

польск. mięta – miąć

(приведены сопоставимые примеры из ст. "мята" и "мять" в [10], добавлено чеш. mačkat "жать, месить").

Лит. mėta родств. слав. словам, лат. menta (mentha) "мята" – от др.-греч. μίνθη, μίνθος "мята", др.-греч. μινθόω "изгадить", последнее, возможно, от слова со знач. "мята" или "мять", тогда и лат., и греч. слова заимств. из слав., поскольку не имеют семантического объяснения в своих языках. Ср. ткж. греч. слова μίνθη, μίνθος "мята" с лит. mintinis "мятый", minti "топтать", родственными слав. словам со значением "мять". Герм. слова со знач. "мята" др.-англ. minte (8 в.), др.-сакс. minta, ср.-голл. mente, д.-в.-н. minza, нем. Minze заимств. из лат. и/или др.-греч.

Литературные источники подтверждают семантику названия "мятая, топтанная": Μίνθη якобы была нимфой в подземном царстве; Аид бросил ее, похитив Персефону (лат. Прозерпина), но Μίνθη не прекращала жаловаться и бранить соперницу, за что и была растоптана ее матерью Деметрой; потом на этом месте выросла садовая мята. Харпер считает, что имя нимфы могло быть заимствовано из утерянного средиземноморского языка (ст. "mint (n.1)" в [12]).

Различные разновидности мяты ведут происхождение из Средней Азии, Средиземноморья.

резина

Вероятно, рус. суффиксальное производное от корня рез-, подобное ряб-ин-а – от ряб-. Изначально – древесная смола, получаемая из надрезов коры: "Слѣдственно копалла есть древесная рѣзина, или родъ клею изъ деревъ, подобно какъ из сливныхъ деревъ истекающая" [1, с. 422]. В прочих славянских языках распространились слова, родственные камедь, происходящие, как считается, от древнеегипетского [kemai] "липкая смола". Общеславянский синоним – живица.

Лат. rasis "сырая смола" и rasio (от radere, неопределённого происхождения) "соскрёбывать, скоблить" образуют кальку к рус. "рѣзина – рѣзати". Армян. ŗetin, лат. resina "камедь, смола" (помимо исконного rasis), англ. resin, алб. rrëshirë, баск. erretxina, тур. reçine и кельтские слова заимствованы, как считается, из др.-греч. ῥητίνη "камедь, древесная смола" от ῥέω "течь, изливаться" (ст. "ρητινη" в [3]). Харпер считает происхождение древнегреческого слова не установленным (ст. "resin" в [12]).

Образование ῥητίνη от ῥέω, действительно, вызывает сомнения, ввиду того, что:

- схема образования не типична (например, от χέω "лить" и δέω "привязывать; испытывать нужду" не образуется слов, аналогичных ῥητίνη),

- существует причастие от ῥέω "течь" – ῥυτός "текущий" [3] (аналогичные формы есть и для χέω "лить" и δέω "привязывать; испытывать нужду"), но слово для "истекающей" смолы выбрано иное;

- [t] при предполагаемом заимствовании из ῥητίνη почти во всех языках теряется ([t] есть только в арм. ŗetin), хотя при заимствовании из греч. в баскском, латинском и германских [t] должно сохраняться, напр., в баск. tigre из лат. tigris из др.-греч. τίγρις "тигр", в баск. sentitu из лат. sentire "чувствовать", в лат. būtȳrum и англ. butter "масло" из греч. βούτυρον "масло" [t] сохраняется.

резеда

По Фасмеру (ст. "резеда" в [10]), ввиду конечного ударения – из франц. résédа – то же, происходящего от лат. resēda – то же (начиная с Плиния, Nat. Hist. 27, 131: resēdā еst herba...; quī сūrаnt еā, addunt hаес verba: resēdā, morbōs resēdā), которое было осмыслено как связанное с resēdāre "исцелять".

Трудно согласиться с достаточностью признака ударения на последнем слоге для обоснования заимствования из франц. Резеда, как и сугубо русские названия растений: белена, лебеда, череда – может быть русским названием, несмотря на ударение на последнем слоге.

Можно представить резеда как рус. суффиксальное производное от корня рез-, от которого резать, суффикс "-ед-", как в лебеда, череда. Резеда, как и черёмуха, и черемша (от чрести – "резать"), могла быть названа так за резкий запах.

Родина резеды душистой – Северная Африка. Название, кроме рус., присутствует только в лат. Греч. ρεζεντά и др. европейские созвучия являются заимствованиями.

В заключение – кратко о сельскохозяйственном инвентаре, без детального рассмотрения: термины соха, лопата, вилы, гумно и многие другие являются исконно славянскими.

 

Выводы

Все вышеприведённые названия, которые считаются заимствованиями в слав. из каких-то языков или имеют неясное происхождение (лук, морковь, репа, боб, горох, мята, резеда) относятся к растениям с родиной в Средиземноморье и имеют прозрачную семантику в общеслав. языке: лук "растение со стрелами", морковь "марковатая", репа "вырываемая", боб "пухлый, округлый", горох "тянущийся горе́", мята "смятая (растоптанная)", резеда "резко пахнущая".

Трудно считать случайными совпадения родины растений и возможности слав. этимологии названий этих растений, в силу множества таких совпадений. Таким образом, уникальность комплекса славянских сельскохозяйственных терминов может быть объяснена древней обособленностью праславян на востоке Средиземноморья, например, на Балканах после последнего оледенения.

Эти термины, в отличие от названий экзотических животных, рыб и многих деталей плавсредств, рассмотренных в предыдущих работах, могли быть сохранены в языке и после миграции на север, поскольку семена растений и сельхозинвентарь переселенцы могли и должны были взять с собой, чтобы обеспечить себе пропитание на новом месте, чего нельзя сказать о больших судах и южных рыбах.

Таким образом, по совокупности работ (т. е. с учётом [5], [6], [7], [8]), мы вправе полагать вполне обоснованной славянскую природу рассмотренной древней лексики и средиземноморскую локализацию прародины славян, которую им, в силу каких-то внешних причин (возможно, под давлением переселенцев с востока), пришлось однажды покинуть и мигрировать к северу Европы. По-прежнему актуальным остаётся археологическое подтверждение этой точки зрения, если только древнейшее распространение балканских неолитических культур к северу Европы само по себе не является таким подтверждением.