Критика аргумента "морской лексики" в проблеме локализации прародины славян

АННОТАЦИЯ

В статье приводятся результаты критического анализа "морского аргумента" при локализации прародины славян, состоящего в том, что отсутствие в общеславянской лексике терминов, связанных с морем и мореплаванием, заставляет искать прародину славян, по крайней мере, вдали от морей в эпоху, предшествующую распаду общеславянской языковой общности. Показано, что "морской аргумент" содержит логические ошибки и построен на некритически принятых этимологических данных, что оставляет возможность приморской локализации славянской прародины.

ABSTRACT

The article presents the results of a critical analysis of the "marine argument" for localization of the Urheimat of the Slavs arguing that lack of terms, related to the sea and seafaring in the Common Slavic vocabulary, forces to search the Urheimat of the Slavs, at least, far away from seas in the era preceding the split of the Common Slavic language community. It is shown that the "marine argument" contains logical errors and is built on uncritically accepted etymological data, which leaves the possibility of localization of the Slavic Urheimat by seaside.

Ключевые слова: прародина славян, общеславянский, индоевропейский, лексика, море, озеро, берег, мореплавание.

Keywords: Slavic Urheimat, Common Slavic, Indo-European, vocabulary, sea, lake, shore, seafaring.

Описание проблемы, постановка задачи и методика её решения

Считается, что лингвистические данные являются полезным материалом при прояснении истории возникновения семей языков, групп языков и отдельных языков, включая локализацию областей, где эти процессы происходили. Не подвергая сомнению это общее положение, отметим, что по конкретным вопросам между лингвистами, как правило, не возникает единогласия [3, с. 61].

Исследования этимологии названий африканских животных, в особенности, животных-эндемиков, привели к неожиданному предположению, что распространённые в европейских языках названия жирафа, зебры, попугая, возможно, и крокодила могут быть славянскими по происхождению [7]. Это могло бы произойти только в том случае, если бы родина праславян находилась на средиземноморском побережье до появления на нём, по крайней мере, кельтов и латинов, заимствовавших эти названия.

Однако такую возможность локализации прародины славян принято отрицать, опираясь на отсутствие в общеславянском языке специальных терминов, касающихся жизни у моря и мореплавания, и наличия в нём множества терминов, связанных с жизнью в лесной полосе и на берегах озёр и рек. Приведём обширную цитату:

"Прародина славян, по крайней мере, в последние столетия их истории как единой этнической единицы, находилась в стороне от морей, гор и степей, в лесной полосе умеренной зоны, богатой озерами и болотами. По-моему, это положение невозможно отрицать, если, конечно, подходить к освещению проблемы происхождения славян объективно, без каких-либо предвзятых мнений. Однако наше предположение пока что достаточно неопределенно, поскольку определение прародины славян предполагает установление каких-то конкретных географических координат. Области умеренной лесной зоны с озерами и болотами располагались на обширном пространстве, где следует искать прародину славян, от среднего течения Эльбы и Одера на западе до Десны на востоке. Такой обширной славянская прародина не могла быть, по крайней мере, на ранних ступенях развития общеславянского языка, поскольку выделение этого языка из состава других индоевропейских диалектов и обособленное его развитие как единой стройной системы предполагает тесное и постоянное общение его творцов и носителей в течение достаточно длительного времени" [9, с. 121 – 122].

Разрешению приведённого противоречия посвящена настоящая статья.

В начале отметим, что обособленное развитие общеславянского языка как единой стройной системы, предполагающее тесное общение его носителей в течение достаточно длительного времени, вовсе не обязательно должно было происходить в обширном пространстве между Эльбой и Десной. В различные части этой области носители диалектов общеславянского языка могли в разное время мигрировать из более компактной области, где формировалась славянская языковая система, отделяясь от более древней языковой общности. Именно по этой схеме в настоящее время мыслится образование групп языков из диалектов индо-европейской (ИЕ) семьи языков, так что ничего нового здесь мы пока не предполагаем.

Теперь, имея это обстоятельство в поле зрения, рассмотрим критически аргументы, говорящие в пользу нахождения прародины славян в стороне от морей.

Решение задачи

Прежде всего, рассмотрим само слово море и ряд лексем, связанных с описанием особенностей морей. Первоначальное значение исходной ИЕ лексемы считается нераскрытым, но в славянских языках лексема море якобы означает не только "море" в современном значении, но также и "озеро", "болотистое место": ср. рус. диал. морцо "большое озеро, часто солёное или связанное протокой с морем" [1], сиб. подморье или подморные места "болотистые низы", отсюда "клюква подморная", словац. morske око "небольшое горное озеро", одно из озер в польских Татрах называется Могskie око (по предположению А. В. Исаченко, это тавтологическое образование: прачехословацк. *more "озеро" и лишь затем "море", око "глубокое место в реке или болоте", ср. русск. окно). М. А. Колосов отметил в олонецких говорах употребление слова море не только в его обычном значении, но и в значении "озеро", "большое озеро" (в частности, Ладожское и Онежское) [9, с. 117].

Из этих частных примеров не общеславянского характера делается уверенный вывод, что в общеславянском языке не было слова, специально обозначавшего море, то есть носители общеславянского языка перенесли название озера, болота, пресного водоема на море, когда последнее стало им известно. Подтверждается это будто бы тем, что в некоторых ИЕ языках происходил аналогичный процесс:

- лит. mârės (мн.) означает собственно Курляндский залив, др.-прус. mary – также "залив", но не море;

- в германских языках корни *mari-, *mora- первоначально обозначали стоячую воду, болотистую местность: др.англ. mer(i)sk "болото", ср.-н.-нем. mersche, maersche "пастбище", вост.-фриз. marsch; н.-нем. mersch, marsch "пастбище", "болотистое место", в то время как древнее германское слово, обозначавшее собственно "море", представлено в гот. saiws, англ. sea, нем. See [9, с. 117].

Однако древние лат. mare, гот. marei (при гот. saiws "озеро") и д.-в.-н. meri означали именно "море" в обычном значении, в то время как слав. примеры со значениями "озеро", "болотистое место" единичны и экзотичны. Кроме того, наличие общеславянской лексемы озеро свидетельствует, что славяне отличали озёра от собственно морей:

1 озеро

Возможно, приставочное производное от зрю (озеро обеспечивает обзор, ср. с лат. (ob)servare "следить, наблюдать"), от которого и зрачок, аналогичное озеро́к "зрачок" (колымск.), диал. озе́рко "зрачок" (череповецк.), озираюсь, озорной, зеркало. Чередование гласного в корне аналогично чередованию в опереться – опираюсь – опора. Ср. с немецкой калькой: See "озеро" – sehen "видеть" (в других герм. аналогично).

Славянские аналоги: ст.-слав. ѥзеро, ѥзеръ, болг. езеро, серб. jе̏зеро, словен. jеzе̑rо, jе̑zеrо, jе̑zеr м., jézera ж., чеш. jеzеrо, слвц. jаzеrо, польск. jezioro, в.-луж. jezor, н.-луж. jazor. Вряд ли связано с яз "запруда", вопреки Мейе (аналоги из ст. "озеро", аналоги – из ст. "озеро" в [8]).

Префиксные формы "ja-", "je-" образуют древнюю альтернативу приставке "о-", ср. ящер и ощериться.

Бесприставочные санскр. saras, sarovara, гуджарати serower, кашмир. sar "озеро" родственны санскр. sara "жидкий", "ручей", "поток", "водопад" не противоречат предлагаемой этимологии рус. озеро, в предположении, что семантика санскр. sara "жидкий, водный" сводится к "прозрачный, позволяющий видеть".

Ситуация со смешением понятий "море", "озеро", "болото" в слав. и герм. проясняется, если рассмотреть противопоставление "море-берег". Даль приводит поговорки: "Хорошо море – с берегу", "Тихо море, поколе на берегу стоишь", "Жди горя с моря, беды от воды", "Кто в море не бывал, тот и горя не видал", "Дальше моря, меньше горя. Ближе моря, больше горя" (ст. "море" в [1, с. 941]). По-видимому, древним значением общеславянского *more было "смертельно опасное, гиблое место", противопоставляемое спасительному берегу. Лексема море, таким образом, семантически связывается с понятием "морить", а лексема берег – с понятиями "беречь", "нести". Фонетические соответствия в рус., ст.-слав. и гот. словах:

- берег, прибрежный – ст.-слав. брѣгъ – гот. baírgahei "горы";

- берегу, небрежный – ст. слав. брѣгѫ – гот. baírgan "скрывать";

- беремя (от беру "несу") – ст.-слав. брѣмѩ – гот. bairan "нести, рожать"

- показывают ИЕ родство лексем беречь, брать и берег.

Далее, нет никаких сомнений, что общеслав. *ostrovъ "остров" образовано аналогично серб. о̏ток "остров", т. е. из исходного корня со значением "течь": др.инд. srávati 'течет’, лит. sravěti "течь", "сочиться", греч. ρέω "теку", ирл. sruth 'река’, др.сев. straumr "течение", "большая река", с другим вокализмом лит. strovė̃ "течение", лтш. strawe "река" и др. [9, с. 118]. Однако из этого с необходимостью не следует, что первоначально слово *ostrovъ означало "речной остров" и лишь позже – и "морской остров". Во-первых, по этой логике, праславяне не могли знать не только морей, но и озёр с островами, что странно для славянской прародины, "богатой озёрами и болотами" [9, с. 122]. Во-вторых, рыбаки и моряки знают, что течения есть не только в реках, но и в морях, и даже в озёрах. Наконец, какие-либо особые обозначения морского острова в других языках едва ли известны.

Расхождения между собой поздних названий в близкородственных языках объясняются естественной конкуренцией синонимов (струя – ток; льющийся – текущий) в ходе развития языков. Примеры: рус. остров и сербск. о̏ток, рус. залив и укр. затока – ср. с сохранившимися с небольшим семантическим сдвигом пролив и протока в рус. Смысл названий при этом сохраняется, независимо от победившего синонима: в приведённых примерах – "омываемый", "заливающий (часть водоёма, вдающаяся в сушу и имеющая свободный водообмен с остальной частью)" и "водный проход", соответственно. Наличие в др.-рус. слова лукоморье "морской залив", "берег морского залива", при отсутствии его в других слав. языках может также означать относительно позднее появление термина, во времена, когда носители др.-рус. диалекта общеславянского языка имели более тесную или независимую связь с морем, нежели носители других слав. диалектов. При этом надо отметить, что корни этого сложного слова: лук- и мор- – имеют общеславянскую природу со значениями "кривой" и "море". Аналогично – историческим расселением – объяснимы и независимое появление в рус. слова мыс пока неясного происхождения, и появляющиеся различия в названии морских заливов на севере Европы и на Чёрном море: губа и лимень. Последнее является поздним заимствованием из греч., заменившим исконное название, ср. с известной заменой самокат > велосипед, которая произошла, несмотря на изобретение велосипеда в России.

Ниже приведены славянские слова, относящиеся к мореплаванию, например, славянские названия средств перемещения по воде и их частей,  начиная с названий примитивных плавсредств.

2 бат "лодка-однодеревка"

Общеславянская лексема.

Фасмер (ст. "бат" в [8]): "1. "дубинка", 2. "колотушка", 3. "кормушка (для скота)", 4. "лодка-однодеревка, долбленка", олонецк., пермск., вологодск., сиб. Вероятнее всего, все эти значения имеют общее происхождение из первонач. "ствол, бревно", "однодеревка"... В Олонецк. губ. бат – это "долбленая лодка с боковыми брусьями для плавания по озерам" (Кулик.). Едва ли эта примитивная лодка была заимств., поэтому слово бат, скорее всего, связано с бато́г. ...Во всяком случае, слав. batъ "дубинка" является древним словом; ср., кроме русск., еще сербохорв. ба̏т "дубина, палка", словен. bȃt "дубинка, деревянная колотушка", польск. bat "кнут"... Родственные связи за пределами слав. языков пока что трудно определить. По-видимому, наиболее удовлетворительным является сравнение с кимр. bathu "бить" (из соответствующего галльск. слова заимств. лат. battuere "бить")..."

Если отказаться от искусственно привлекаемого соображения о незнакомстве славян с морем, то следует считать слав. батъ родственным англос. bát, а не заимствованным, оба из общего источника со значением "бить".

3 лодка, ладья

Общеславянская лексема.

Фасмер (из ст. "лодка" в [8]): "ладья́, укр. лодь, блр. ло́дка, др.-русск. лодья, лодъка, ст.-слав. алъдии, ладии, сербохорв. ла̑ђа, словен. ládja, чеш. lоd᾽, lodí, слвц. lоd᾽, польск. łódź, в.-луж. łódż, н.-луж. łоź, полаб. lüd᾽а.

Родственно лит. aldijà, eldijà, вин. al̃diją, el̃diją "челн", шв. ålla, датск. ааldе, olde "корыто", англос. еаldоđ "alviolum", норв. оldа, диал. olle ж. "большое корыто". Из герм. заимств. фин. allas, род. п. аltааn "корыто". Из русск. происходят ср.-нж.-нем. loddie, loddige "грузовое судно", шв. lodja, датск.-норв. lodje, прибалт.-нем. Lodje (ср. аналогичное происхождение норв. рrаm, нем. Prahm, ср. поро́м)".

В "Русской Правде" – сборнике правовых норм Киевской Руси, датированном начиная с 1016 года, – упоминается "морская" лодья: "73. Аже лодью оукрадеть, то 60 кунъ продаже, а лодию лицемь воротити;  а морьскую лодью 3 гривны, а за набоиную  лодью 2 гривны, за челнъ 20 кунъ, а за стругъ гривна" [4, с. 104].

4 корабль

Общеславянское суффиксальное производное от корня [kor] по схеме кора > короб > корабль, по той же схеме, что и голый > голова > голавль. От этого же корня – коробить, с чередованием – карабкаться, карябать (родств. нем. krabbeln "барахтаться, копошиться"). Сюда же – скарабей, краб.

Славянские аналоги: укр. корабель, кораб, ст.-слав. корабл̂ь, болг. ко́раб, серб. ко̏ра̑б, ко̏ра̑баљ, чеш., слвц. koráb, польск. korab, род. п. -bia, н.-луж. korabje "остов (корабельный)" (аналоги из ст. "корабль" в [8]).

Греч. καράβιον, ит. саrаvеllа, франц. саrаvеllе (15 в.), порт. саrаvеlа, исп. саrаbеlа (романские формы восходят к лат. carabus "маленькая лодка, обтянутая кожей",  далее – к др.-греч. κάραβος "жук; краб"), [12], ст. "caravel". Фасмер упоминает для др.-греч. прототипа κάραβος исходное значение "краб" (а не "корабль"). Др.-греч. прототип предполагается Харпером, со ссылкой на Клейна, лексемой, заимствованной из македонского (в связи с отсутствием суффикса -bos в др.-греч.). Для обозначения кораблей известны собственно древнегреческие слова: πλοῖον, ναῦς "корабль, судно", букв. "плывущий", а название καράβιον "корабль" византийский император Константин Багрянородный применял только к русским судам, находившимся в византийском флоте: Ρώς καράβια [11, с. 660].

Араб. qārib "маленькая лодка" – либо активное причастие от араб. qariba "приближаться", что семантически сомнительно, либо заимствование из лат. carabus (ст. "قارب" в [13]) – то есть сведение рус. корабль к араб. прототипу сомнительно.

Таким образом, рус. лексема корабль, имеющая в общеславянском языке прозрачную этимологию, не является заимствованием.

В прочих ИЕ языках – собственные названия плавсредств:

- лат. nāvis, перс. ناو‏ (nâv), санскр. nāvā, др.-норв. nōr (поэтич.) из ПИЕ *néh₂us (у С. А. Старостина *nāw- [6]) из *(s)neh₂- "плыть", родств. др.-греч. ναῦς; Гамкрелидзе и Иванов считают, что из протосемит. *ʾunw(at)- "кружка, сосуд; лодка" (ст. néh₂us в [13]);

- герм. названия восходят к ПИЕ *skei- "вырезать, расщеплять" (ст. "ship" в [12]), семантически подобно рус. корабль.

5 корма, кормчий

Исконно славянская лексема.

Фасмер, ст. "корма" в [8]: "укр. корма́, ст.-слав. кръма, болг. къ́рма, сербохорв. кр̀ма "рулевое весло", словен. kŕma.

Слав. слово родственно греч. κορμός "колода, чурбан, полено", κορμὸς ναυτικός "весло", κορμός "ручка (весла)"; по мнению Шпехта, корма́ связано с ко́рень."

Сравнение со слав. когнатами рус. и укр. крома, присутствующими в тех языках, где нет когнатов рус. и укр. корма: польск. kroma, krom "ломоть", в.-луж. kroma, н.-луж. kšoma "край" (ст. "крома" в [8]) – наводит на мысль, что корма "край судна" – тождеств. крома, и слово оказывается общеславянским. Семантически оно восходит к ИЕ корню со значением "резать", так же как и родств. корм (букв. "обрезки").

Значение сербохорв. кр̀ма "рулевое весло" вторично.

Англ. stern "корма" восходит к steer "управлять" (ст. "stern" в [12]). Не имеющие этимологии лат., баск. и герм. лексемы со значением "корма", из семантических соображений, можно сравнить с слав. попа "задница", сюда же баскск. txopa [ʧopa] (от жопа?, этимология не определена, возм., связано с польск. dupa "задница", dziupło "дупло, отверстие в дереве" < *dhoup- или *ʥoup-).

6 борт

Фасмер, ст. "борт" в [8]: "в знач. "борт корабля", с 1688 г.; источником является, по-видимому, голл. boord или нем. Bord".

Харпер полагает, что англ. board "борт" восходит к тому же источнику, что и board "доска", которое, в свою очередь, возможно, восходит к и.-е. слову со значением "резать", не указывая прототипа (Wiktionary [13] и Старостин [6] приводят *bherdh-, последний также даёт *bhreyǝ-, прототип рус. брить, и *bhAr-, прототип лат. forus "проходы между скамьями гребцов; соты"). Сюда же, к board, рус. бердо, бороться, борозда ([13], *bьrdo из и.е. *b^herh₃), др.-инд. bhr̥ṣṭíṣ "острие, зубец, край" (ст. "борозда" в [8]).

Нельзя исключать изначальное происхождение борт из борть "дупло (для пчёл)" (др.-рус. бърть, боръть [5, с. 155]), с древнейшим семантическим переходом от "дупло" на "полость лодки-долблёнки", поскольку заготовкой для долблёнок были искусственно делаемые полости в деревьях на корню, т.е. "борти".

Чтобы увеличить грузоподъемность судна и сделать его более устойчивым и мореходным, к его корпусу прибивались или пришивались плотно пригнанные одна к другой доски – "набои". Набойные ладьи упоминаются в [4, ст. 73].

Возм., слав. и герм. слова являются изначально родственными, восходящими к источнику с исходным знач. "прорезь" и родственными д.-в.-н. borōn, лат. forāre "сверлить", видимо, сюда же и лат. forus " проходы между скамьями гребцов; соты".

7 палуба

Славянская лексема. Слав. аналоги – укр., блр., болг. палуба, чеш., слвц. paluba. Иначе – в польск. pokład.

Фасмер, ст. "палуба" в [8]: из па- и -луб-. В герм. слова со знач. "палуба" произведены из слов со знач. "покрытие", которые, в свою очередь восходят к ПИЕ *teg- "покрывать" (ст. "deck" в [12]).

8 парус

Древнерусская лексема (Пов. врем. лет под 907 г.), вероятно, из па- и -рус-.

По Фасмеру (ст. "парус" в [8]), обычно считают заимств. из греч. φᾶρος, атт. φάρος – то же; этому противоречит то обстоятельство, что греч. слово в древности было поэтическим и позднее не встречается в греч. Миккола пытался установить родство с ру́хо, что затруднительно фонетически, однако Фасмер не отрицает возможности произведения русло из рух, рушить при тех же фонетических затруднениях.

Общеславянский корень и в ветрило "парус" (рус. уст., др.-рус. вѣтрило) из др.-русск. вѣтръ.

В других слав. парус называется иначе: в серб., босн. – исконное jedro, в словен. jádrо. Польск. żagiel заимств. из герм.

Др.-англ. seġl, seġel производят из ПИЕ *sek- "резать". Харпер считает происхождение туманным при отсутствии когнатов за пределами герм. (ст. "sail" в [12]). Др.-греч. λίνον "парус" (из знач. "лён") и ἱστίον "парус" (от ἱστός "мачта") имеют иное происхождение (здесь и далее, если не указано иное, др.-греч. лексемы – из [2]).

9 весло

Общеславянская лексема.

Фасмер, ст. "весло" в [8]: из везу.

Рус., укр., болг. серб. весло, чеш., слвц., словен. veslo, польск. wiosło.

Др.-греч. ἐρετμός, санскр. aritra, лат. rēmus, др.-англ. rōþor [13] – из иного общего источника со значениями "управлять; грести".

10 ключь "уключина; ключ"

Древнерусская лексема с общеславянским корнем.

На ладьях устанавливали уключины для весел, об уключинах (σκαρμούς, т. е. не о люках!) на русских моноксилах пишет и Константин Багрянородный [10, с. 58] в 10 в. На судах же викингов не было уключин, весла вставлялись просто в отверстия в борту, см. далее.

Др.-англ. þol, þoll "люк для весла", по Харперу, происхождение неизвестно. Цитируя Уоткинса, Харпер пишет о происхождении из ПИЕ лексемы со значением "набухать", что сомнительно семантически [ст. "thole" в [12]). Естественнее было бы предположить общность с tothole "терпеть, переносить" из ПИЕ *telh₂- "терпеть, поддерживать" (ст. "thole" [13], по Старостину – из ПИЕ *tol- / *tel- [6]).

Можно также предположить заимствование из др.-греч. θαλαμιά "бортовой люк для весла" (имеем семантическое совпадение и фонетическое сходство с др.-англ. þol, при историческом предшествовании греческой лексемы для обозначения примитивной опоры для весла). Др.-греч. θαλαμιά, очевидно, происходит от θαλάμη "нора, соты, ячейки" и родственно θάλασσα "море; канал; солёная вода", возможно, все – из др.-греч. θόλος "полость, купол, хранилище".

Из др.-греч. σκαλμός / σκαρμούς "уключина" с ПИЕ корнем заимств. лат. scalmus (также ит. и исп. производные) и тур. ıskarmoz. Рус. лексема ключь "уключина", таким образом, исконна.

11 ют (ю-т) "кормовая часть, задняя треть палубы", впервые гют, Уст. морск. 1720 г. (ст. "ют" в [8])

Общепринято, что ют – заимствование из голл. hut "ют, каюта", что в отношении формы гют очевидно. Дальнейшая этимология, однако, наталкивается на трудности. Харпер производит германские аналоги из ср.-в.-н. hütte "домик, хижина" с сомнениями относительно происхождения этого слова. Этимология каюта из слова другого германского языка – ср.-н.-н. – kajüte, происхождение которого также неизвестно, только усиливает сомнения.

Корабельная терминология славян, как мы уже видели, была развита у славян в средневековье не хуже, чем у германцев. Слова корабль, ладья (см. выше корабль и лодка), паром имеют исконнославянское происхождение. Далее, учтём, что ют как надстройка в задней части палубы служил для укрытия рулевого устройства и рулевого от непогоды, а также для размещения кают командного состава. То есть члены команды ютились на юте во время непогоды, откуда (от ютить) ют, уют, приют. Таким образом, гют > ют, скорее всего, позднее перезаимствование при исконнно славянском источнике, от которого также уют и приют.

Слово каюта (см. ниже) оказывается образованным из ют с помощью приставки "ка-", как калуга, каверза.

12 каюта (ка-ю-т-а), также кают м., Уст. морск. 1720 г.

Фасмер, ст. "каюта" в [8]: "заимств. из нем. Kajüte, голл. kajuit. С мнением Зеленина о заимствовании из шв. kajuta, которое само заимств. из нж.-нем., трудно согласиться".

Дальнейшую этимологию ведут к ср.-нж.-нем. kajüte, далее – к ср.-голл. kayhute, хотя и засвидетельствованному позже, созвучному голл. hut "ют, каюта" (см. также ют). Происхождение этих герм. форм полагается неизвестным (ст. "Kajüte" в [13]), а исл. káeta "каюта", которое должно быть, из исторических соображений, древнейшим, вообще не согласуется с приведёнными герм. формами.

Возможно, стоит привлечь к рассмотрению древнерусскую схему словообразования с помощью приставки "ка-", в которой каюта образовано от ют, ютить. Морфологически и семантически здесь не может быть никаких сомнений. При этом исл. лексема káeta "каюта", очевидно, заимствована из рус. Заимствование ютить из герм. маловероятно, в связи с наличием родственных ютить в лтш.: jùmts "крыша", jumtа – то же, jùmt "крыть (крышу)", раjumе, pajumte "пространство под крышей" (ср. с каюта). Произведение ютить из заимствованного ют Фасмер оспаривает.

13 ядро "парус, мачта"

Фасмер, ст. "ядро" в [8]: церк., русск.-цслав. ɪадро – то же (Срезн. III, 1639 и сл.), ст.-слав. ѩдро "мачта", сербохорв. jèдро "парус", словен. jádrо – то же. По мнению Микколы, родственно др.-исл. jaðarr "край, верхняя перекладина забора". Возможно, родственно ядро "сердцевина". В этом случае, безусловно, слово является общеславянским.

Рус. мачта заимств. из герм., последние, в свою очередь, родств. слав. мостъ, все из ПИЕ лексемы со знач. "жердь" (ст. "mast" в [12]).

Вывод

"Морские" лингвистические доводы, якобы говорящие об удалённости славянской прародины от морей, прежде всего, содержат логические ошибки.

Во-первых, из верного определения острова как "обтекаемого, омываемого" следует, что остров, таким образом определённый, может находиться как в морском, так и в речном течении. Выбор речного острова в качестве единственно омываемого ничем не обоснован, то есть произволен.

Во-вторых, в краю, богатом озёрами, славяне должны были бы наблюдать и речные, и озёрные острова, но потребности ввести отличное понятие для "островов вне течений" у славян не возникло. То есть априорное убеждение, что у морских островов (даже если и не обращать внимания на морские течения) должно быть другое название, нежели у речных, также не является обоснованным.

Далее, из единичных диалектных примеров использования понятия "море" применительно к озёрам и болотам у славян при явном перепутыванием понятий "море" и "озеро" у германцев делать вывод о том, что слово море изначально означало стоячий водоём, является очевидным произволом. С не меньшим основанием можно утверждать, что поздно ознакомились с морем германцы, тем более, что в латинском лексема mare однозначно соответствует значению "море", а античные латины достоверно были знакомы с морем.

Наконец, отставание славянского корабельного лексикона от германского в средневековье, возможно, выводится из спорных этимологических допущений, если вообще не на факте поздних германских заимствований в петровское время. Оттенок сомнения касается общеславянского происхождения лексем ют и каюта, которое, хотя и лингвистически обосновано, пока не имеет исторического подтверждения.

Вышеприведённые примеры показывают, что лексика общеславянского языка, вопреки Ф.П. Филину, вовсе не свидетельствует о том, что древние славянские племена не соприкасались с морем. Лексемы море, корабль, лодья, корма, весло, ядро "мачта; парус" – общеславянские по своей семантике. Др.-рус. названия стран света: въстокъ "восток", западъ "запад", полъдьнь "юг", полъночь "север" также общеславянские по своему происхождению и имеют семантику, связанную с положением солнца относительно горизонта. Имеющиеся различия в морской терминологии (названия уключины, мачты и паруса), документированные в современных состояниях славянских языков, легче объяснимы поздними изменениями языков, происшедшими после расселения носителей слав. диалектов, нежели изначальной удалённостью славянской прародины от моря.

В результате мы, скорее всего, имеем дело с вымыванием значительной части морской лексики у древнего славянского средиземноморского населения при его миграциях внутрь материка, подобной вымыванию названий африканских эндемиков. Следами этой миграции могут быть упоминаемые в античной литературе сходные названия племён, встречающихся в разных регионах Европы (напр., рутены-русины-руги, венеты-венеды-венды), сопоставляемые в ряде случаев с предками современных славян. Причиной этой миграции могла быть агрессия вновь прибывающего населения, подобного т. н. "народам моря" в XIII – XII вв до н. э., но анализ возможных исторических причин этого процесса выходит не только за рамки предложенной статьи, но и за рамки тематики журнала.

Критический анализ других лингвистических данных, применяемых при локализации прародины славян (названий морских и пресноводных рыб и др. зоонимов, названий растений, в частности, "букового аргумента", и названий металлов) мы отложим для последующих публикаций.

Список литературы:
1. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. Часть 2. И-О. – М.: Типография Лазаревского института восточных языков (А. Мамонтов). – С. 626 – 1351.
2. Дворецкий И. Х. Древнегреческо-русский словарь, тт. 1, 2. М.: Гос. изд. иностранных и национальных словарей, 1958. – 1910 с.
3. Мэллори Дж. П., Индоевропейские прародины. - Вестник древней истории. – М., 1997. - № 1. – С. 61-82.
4. Пространная русская правда (по Троицкому списку второй половины XIV в.). // [Электронный ресурс]. - http://www.hist.msu.ru/ER/Etext/RP/prp.htm (дата обращения: 10.12.2017).
5. Срезневский И. И., Материалы для словаря древнерусского языка, т. 1, Санкт-Петербург: Типография Императорской Академии наук, 1893. – 806 с.
6. Старостин С. А. Indo-European etymology. © 1998–2003. / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://starling.rinet.ru/cgi-bin/query.cgi?basename=\data\ie\piet&root=config&morpho=0 (дата обращения: 10.12.2017).
7. Тележко Г. М., К этимологии названий некоторых представителей африканской фауны // Universum: Филология и искусствоведение : электрон. научн. журн. 2017. № 9(43). / [Электронный ресурс]. – URL: http:// http://7universum.com/ru/philology/archive/item/5132 (дата обращения: 10.12.2017).
8. Фасмер М. В. Этимологический словарь русского языка. Пер. с нем. и дополнения чл.-корр. АН СССР О.Н. Трубачева. Под ред. и с предисловием проф. Б. А. Ларина. Изд. второе, стереотипное. В четырех томах. М.: Прогресс, 1986. Тома I–IV / [Электронный ресурс]. – URL: http://etymolog.ruslang.ru/index.php?act=contents&book=vasmer (дата обращения: 10.12.2017).
9. Филин Ф. П., Образование языка восточных славян, М.-Л.: Изд. АН СССР, 1962. – 296 с.
10. Constantine Porphyrogenitus, De Administrando Imperio. Gyula Moravcsik Dumbarton Oaks, 1967. – 341с.
11. Constantinus Porphyrogenitus, De cerimoniis aulae Byzantinae. Volumen 1. – Ed. Weberi, 1829. – 807 с. (греч. и лат.).
12. Harper D., Online Etymology Dictionary. / [Электронный ресурс]. – URL: https://www.etymonline.com/ (дата обращения: 08.12.2017).
13. Wiktionary. / [Электронный ресурс]. – URL: https://en.wiktionary.org (дата обращения: 10.12.2017).