Роль гендерно маркированных лексических единиц в конструировании маскулинности и феминности в дискурсе гендерно ориентированных глянцевых журналов (на материале английского и русского языков)

АННОТАЦИЯ

В статье рассматриваются виды языковых гендерных маркеров и общие принципы их использования в процессе конструирования современных моделей маскулинности и феминности в дискурсе англо- и русскоязычных глянцевых журналов. Устанавливается, что использование гендерно нейтральных и гендерно маркированных лексических единиц в медиадискурсе связано с эгалитарными и традиционными (патриархальными) тенденциями в коллективной модели гендерного поведения в разноязычных социокультурных образованиях.

ABSTRACT

The article deals with the types of linguistic gender markers and general principles of  their use in the process of designing modern models of  masculinity and femininity in the discourse of  English- and Russian-language glossy magazines. It is established that the use of gender-neutral and gender-marked lexical units in the media discourse is associated with egalitarian and traditional (patriarchal) tendencies in the collective model of gender behavior in multilingual socio-cultural entities.

Ключевые слова: гендер, маскулинность/феминность, дискурс, глянцевый журнал, гендерно нейтральные и гендерно маркированные лексические единицы.

Keywords: gender, masculinity/femininity, discourse, glossy magazine, gender-neutral and gender-marked lexical units.

С позиций распространенной в современном гуманитарном знании антропоцентрической парадигмы гендерный фактор согласуется с общим принципом современного языкознания «человек в языке» (термин Э. Бенвениста) [3, с. 437]. С позиций гендерной лингвистики гендер как социокультурный пол, не являясь лингвистической категорией, может быть рассмотрен через его языковые репрезентации. Кроме того, «гендерный подход позволяет … описать не только антропоцентричную систему языка, но и изучить возможности и границы ее подсистем, связанных с мужественностью и женственностью как двумя ипостасями человеческого бытия» [4, с.134].

Конструирование гендера связано с акцентированием различий и изначально предполагает оппозицию «мужского» и «женского», противопоставление конкурирующих типов женственности/феминности и мужественности/маскулинности [3, с.113]. В сознании носителей разных языков и культур эти категории могут осмысляться не одинаково и ассоциироваться с различными национальными представлениями и стереотипами, которые определяют как отношение общества к мужчинам и женщинам, так и поведение индивидов в связи с принадлежностью к тому или иному полу, что находит отражение в различных видах дискурса.

Результатом речевой деятельности человека является дискурс как «связный текст, взятый в совокупности с экстралингвистическими ‒ прагматическими, социокультурными, психологическими и др. факторами; текст, взятый в событийном аспекте» [1, с. 136‒137]. Анализ любого вида дискурса позволяет определить, «какими способами располагает язык для конструирования гендерной идентичности…» [7,с.7‒8]. Перспективным объектом лингвистического изучения представляется гендерно ориентированный дискурс средств массовой информации, в частности, англо- и русскоязычный дискурс мужских и женских глянцевых журналов (далее ‒ ГЖ), в котором отражаются как глобальные современные представления о маскулинности и феминности, так и национальные особенности понимания данных категорий.

Основным лингвистическим приемом в процессе дискурсивной языковой реализации гендера является гендерная маркированность, под которой подразумевается комплекс признаков, «позволяющих идентифицировать языковую единицу как относящуюся к тому или иному полу» [6, с.226]. Проблема гендерной маркированности заключается в «определении в языке маркеров, эксплицитно или имплицитно указывающих на присутствие гендерной семантики» [8, с.35].

При конструировании маскулинности и феминности в дискурсе мужских и женских ГЖ используется определенный набор языковых средств: гендерно маркированные наименования лица, гендерно релевантные местоимения, адъективная лексика, характеризующая мужчин и женщин, глаголы и глагольные формы, отражающие мужское и женское поведение, различные синтаксические структуры. Рассмотренное в данной статье функционирование гендерных маркеров в дискурсе англо- и русскоязычных изданий имеет как общие принципы, так и лингвистические особенности. По словам А.В. Кирилиной, номинативная система различных языков неодинаковым образом манифестирует концепты «мужественность» и «женственность» и придает им неодинаковое значение [7, с. 80].

В англоязычном дискурсе ГЖ применение для номинации мужчины и женщины гендерно нейтральных лексических единиц, обозначающих человека вообще, без учета его половой характеристики (person, someone, everyone, anybody, you и т.д.), ослабляет гендерную дихотомию и соответствует политкорректности западного общества. При наличии гендерно нейтральных номинаций только адресованность журнала позволяет определить гендерную принадлежность объекта высказывания: People tend to perceive a soulmate in a romantic sense, someone you would marry , your partner in bed, but it is a beautiful thing. Love is knowing that the only thing that will make you happy is making that person happy (ElleJuly 2015).

В дискурсе российских мужских и женских ГЖ часто используются нейтрально маркированные наименования лица в обобщенном значении (человек, персона, партнер, инициатор, товарищ, ребенок, существо, люди): Никто не любит неопределенности. Человеку нужна уверенность в завтрашнем дне (Women’s Health январь 2017). При этом достаточно примеров, когда сочетание гендерно нейтральных существительных с гендерными маркерами усиливает дихотомию мужское/женское, придавая высказыванию смысл стереотипного суждения:  Женщины — существа вербальные. Им сложно поверить, что у хомосапиенса (в частности, у мужчины) в принципе может не быть такой опции: поделиться наболевшим и через это стать еще ближе (Men’sHealth июнь 2015). Перед нами пример гендерного стереотипа, в котором гендерно нейтральное понятие «хомосапиенс» (человек разумный) относится ко всем мужчинам, а женская номинация через лексему существа получает пассивно-нерациональную коннотацию, соотносимую со всей гендерной группой.

В качестве мужских и женских номинаций в дискурсе ГЖ активно используются гендерно маркированные лексические единицы. Исходя из теории Л. Ельмслева, согласно которой любая знаковая система включает в себя план выражения и план содержания [2, с.129], гендерная маркированность персонифицированных номинаций может быть формальной, относящейся к плану выражения (mother, waiter, отец, редактор), и семантической, относящейся к плану содержания (sweetheart, partner, coward, собеседник, подруга).

Для классификации гендерных маркеров наименования лица в дискурсе ГЖ воспользуемся разработкой И. В. Зыковой, в которой с позиций структурного критерия (формальное маркирование) гендерно маркированными являются лексемы, обозначающие мужчин и женщин, с позиций семантического критерия к таким лексемам следует отнести слова, отражающие состояние, роль, признак, качество мужчины или женщины. К формальному маркированию ученый относит четыре основные группы гендерно маркированных единиц: 1) антропометрические лексемы, основным значением которых является признак пола; 2) термины родства; 3) антропонимические лексемы (имена собственные); 4) агентивные существительные. В основе первых трех групп гендерных маркеров лежит четкое дихотомическое разделение на пары существительных с противопоставлением по признаку пола. Агентивные существительные, образующие открытую систему гендерных маркеров, служат для номинации людей по профессиональному признаку (doctor, priest, philosopher, спортсмен, модель) или для обозначения категории «деятеля» с актуальным, результативным значением и значением состояния, объединенных на основе семантического признака «непрофессиональной деятельности» (strategist, burglar, objector, mourner, помощник, сотрудница) [5, с. 30‒33].

В англоязычном дискурсе мужских и женских ГЖ распространены основные гендерно оппозиционные пары антропометрических лексем (boy ‒ girl; man ‒ woman; maid / maiden ‒ fellow / guy / lad; Mr ‒ Mrs ‒ Miss; male ‒ female; gentleman ‒ lady; knight / chevalier ‒ dame; king – queen):You have to accept that if you’re a man, you’re a bit of a fool (Cosmopolitan September 2014); Many young women push themselves to take on all the challenges they can find (Cosmopolitan September 2014).

Высказывание, в состав которого входят лексемы man, woman и т. д. с неопределенным артиклем a, содержит обобщение ‒ дескрипцию не с отдельным субъектом, а со всей гендерной группой, но при этом имеется в виду любой ее представитель: So you thought chivalry was dead? Fear not: some guys know a woman should be treated like a queen (Cosmopolitan September 2015); Every now and then – increasingly often in this age of clickbait “listicles” – someone re-writes the rules on how to be a man (GQ February 2016).

Реже используются термины родства (mother ‒ father; daughter ‒ son; sister ‒ brother; aunt ‒ uncle; wife ‒ husband; grandmother ‒ grandfather; a fiancé ‒ a fiancée): A failed relationship hits me 10 times harder than, say, my sister, who always holds back (Cosmopolitan January 2015).

В русскоязычном дискурсе ГЖ распространены следующие пары антропометрических лексем: мужчина‒ женщина,  парень/юноша ‒ девушка, мальчик ‒ девочка, джентльмен ‒ леди/дама, кавалер ‒ барышня; заимствования: бойфренд – герлфренд.

В отличие от зарубежных изданий в российских журналах, особенно в женских, чаще встречаются термины родства. Самая распространенная лексическая пара муж – жена, реже встречаются следующие наименования: супруг - супруга, жених ‒ невеста,   отец – мать, брат – сестра, тесть – теща, свекр – свекровь,  зять – невестка, бабушка - дедушка, тетушка – дядюшка.

В англо- и русскоязычном дискурсе ГЖ агентивные существительные номинируют людей по профессиям (редактор, начальник, дизайнер, модель, спортсмен), отражая процесс изменения социальных ролей мужчин и женщин,  или обозначают категорию «непрофессиональная деятельность» (партнер, представитель, инициатор, провокатор, профессионал, добытчик, кормилец, карьеристка, хозяйка, хранительница очага).

Сочетание агентивных лексем, обозначающих категорию «деятеля», с антропометрическими существительными позволяет подчеркнуть равные возможности мужчин и женщин: Today’s young women are more ambitious than ever before. Those of us who a resingle and in our twenties are outearning and climbing the ladder faster than men, we bagged ourselves more degrees than the guys last year and the number of female entrepreneurs is rising nearly three times faster than the rate for their male counterparts (Cosmopolitan September 2014).

Все перечисленные номинации представлены именами существительными, которые в сочетании с адъективной лексикой приобретают экспрессивно-оценочное значение (настоящий / среднестатистический мужчина, законная/смиренная супруга, настоящий мужик, независимая/роскошная женщина, эмансипированная/скромная девушка, змея-невестка).

К гендерным номинациям по семантическому признаку в англоязычном дискурсе ГЖ можно отнести лексемы: с положительной коннотацией ‒ beauty, sweetheart; с отрицательной коннотацией ‒ coward, sissy.

В русскоязычных изданиях репертуар таких лексем более разнообразен: в мужских номинациях: с положительной коннотацией ‒ поклонник, мастер на все руки, с отрицательной коннотацией ‒ домашний тиран, слюнтяй, маменькин сынок; в женских номинациях: с положительной коннотацией ‒ умница, красавица, возлюбленная; с отрицательной коннотацией ‒ стерва, сплетница.

Кроме гендерно маркированных существительных и субстантивированных прилагательных, в качестве гендерных маркеров англо- и русскоязычного дискурса ГЖ активно используются различные виды местоимений, которые при отсутствии конкретной номинации адресуют высказывание каждому из представителей гендерной группы. Сочетание личных и притяжательных местоимений 1-ого лица множественного числа (we, our, мы, наш) с существительными man, woman, мужчина, женщина, девушка подразумевает гендерную группу в целом, что придает высказыванию обобщающий характер, создает эффект солидаризации авторов ГЖ с читательской аудиторией или между членами одной гендерной группы: It’s taken us a few thousand years, but congratulations, men, we’ve finally broken through the Kleenex ceiling : We can cry — in public! — and it’s okay (GQ June 2015); У нас, у девушек, есть общая беда: мы склонны переоценивать чувства партнеров. Нам настолько хочется быть любимыми и значимыми, что мы готовы до последнего закрывать глаза на очевидные проблемы (Women’s Health январь 2017). В данных высказываниях инклюзивное значение местоимения 1 лица, мн. числа мы (we), наш (our) в пропозиции «мы ‒ мужчины», «мы – женщины» представляет маскулинность и феминность как первооснову социально-культурной категоризации без учета других социопараметров.

Для гендерно ориентированного дискурса характерно гендерно релевантное использование местоимений третьего лица для обозначения не конкретной личности, а мужчины и женщины как представителей противоположных гендерных групп. В мужских журналах с помощью местоимений женского рода она (she) и её (her) женщина вписывается в мужскую картину жизни, а в женских журналах местоимения он (he) и его (his) позиционируют мужчину как неотъемлемую часть женского мира: Remember that ‘ after you’ gallantry isn’t always appropriate – sometimes it is more chivalrous to go first : when ascending an escalator (so you’re not staring at her arse); when getting into the back of a car (so she doesn’t have to scoota cross the seat) (GQ February 2016); Попробуй использовать в своей речи те же фразы, которые использует он, и вы начнете лучше понимать друг друга (Cosmopolitan февраль 2013).  

В высказываниях, отражающих коллективные представления, общие для членов гендерной группы и основанные на стереотипах мышления с опорой на аналогичные случаи, определительное местоимение (every, each, any,всякий, каждый, сам, самый, любой, иной, другой, весь) может взаимодействовать с гендерно маркированным существительным или личным местоимением множественного числа в значении обобщения: Every gentleman need sacurated selection of effective yet understated grooming products (GQ February 2016); Все представители сильного пола единодушны во мнении, что девушки, которые говорят гадости про других девушек, делают это из зависти (GQ июнь 2016); У каждой из нас есть привычный набор кухонной техники, существенно упрощающий жизнь и экономящий время (Cosmopolitan декабрь 2015).

Анализ англо- и русскоязычного дискурса ГЖ показывает, что при конструировании современных моделей маскулинности и феминности в обоих языках используются схожие приемы. Гендерными маркерами являются гендерно релевантные местоимения, существительные в значении наименования лица, субстантивированные прилагательные, а также соотнесенная с названными языковыми единицами адъективная лексика. Также могут приобретать частичную гендерную маркированность местоимения множественного числа в сочетании с номинациями, обозначающими гендерные группыв обобщенном смысле.

Более активное использование гендерно нейтральных или гендерно маркированных единиц языка при конструировании маскулинности и феминности в дискурсе ГЖ косвенно отражает соотношение эгалитарных и традиционных коллективных гендерных представлений. Значительное количество гендерно нейтральных номинаций в англоязычных журналах соответствует требованиям гендерной корректности и подтверждает преобладание в западном обществе эгалитарной модели взаимоотношений мужчин и женщин. Наличие гендерно релевантных единиц с оценочной коннотацией в оригинальных статьях русскоязычных авторов ГЖ с одной стороны говорит о богатстве русского языка, с другой ‒косвенно отражает наличие в российском обществе, наряду с эгалитарными, традиционных (патриархальных) гендерных представлений. Анализ языковых гендерных маркеров в дискурсе российских ГЖ позволяет утверждать, что в его содержании отражаются как современные западные эгоцентрические тенденции, так и влияние национальной самоидентификации, культурных традиций и определенных экономических условий.

Список литературы:
1. Арутюнова Н.Д. Дискурс //Большой энциклопедический словарь. Языкознание. ‒ М.: Большая Российская энциклопедия, 2000. ‒ С. 136‒137.
2. Барт Р. Текстовый анализ одной новеллы Эдгара По // Избранные работы: Семиотика. Поэтика. – М.: Прогресс, Универс, 1989. – 616 с.
3. Бенвенист Э. Общая лингвистика. ‒ М.: Изд-во «Прогресс», 1974. ‒ 448 с.
4. Гриценко Е.С. Женщины и женственность в американском предвыборном дискурсе// Вестник Московского государственного университета. Сер. 19, Лингвистика и межкультурная коммуникация. – 2009. – № 3. – С. 112–123.
5. Зыкова И.В. Гендерный компонент в структуре и семантике фразеологических единиц современного английского языка: дис. ... канд. филол. наук. ‒ М., 2002. ‒ 219 с.
6. Кирилина А.В. Возможности гендерного подхода в антропоориентированном изучении языка и коммуникации//Кавказоведение. Caucasiology. ‒ М., 2002.‒ №2. ‒ С.134‒141.
7. Кирилина А.В. Гендерные аспекты языка и коммуникации: дис. ... д-ра филол. наук. – М., 2000. ‒ 369 c.
8. Кирилина А.В. Гендерные исследования в отечественной лингвистике: проблемы, связанные с бурным развитием//Доклады Второй международной конференции «Гендер: язык, культура, коммуникация». ‒ М.: МГЛУ, 2002. ‒ С. 5–13.