К вопросу о советизации Kалининградской области при топонимических переименованиях 40-х годов ХХ века

АННОТАЦИЯ

В статье демонстрируется, в какой мере в топонимике современной Калининградской области отражается советская идеология. Особое внимание уделяется характеристике основных семантических групп географических названий, связанных со значимыми для СССР понятиями.

ABSTRACT

This article demonstrates the extent to which Soviet ideology is reflected in the place names of the modern Kaliningrad region. Special emphasis is placed on the characteristics of basic semantic groups of the toponyms which are associated with the ideas relevant to the USSR. 

В европейском сознании к началу нового тысячелетия сложилось устойчивое представление о том, что массовые топонимические переименования 40-50-х годов ХХ века, последовавшие за послевоенным присоединением восточно-прусских территорий к СССР, привели к «пожалуй, самому очевидному преобразованию по типу «советизации» в Центральной Европе» [8, с. 11]. Такое представление выглядит вполне логичным, учитывая тот факт, что, согласно современным исследованиям, всякая новая власть всегда нуждается в неких подкрепляющих ее консолидацию символах, в роли которых нередко выступают новые географические названия [1]. В итоге в большинстве российских регионов за годы существования Советского Союза было переименовано значительное количество населенных пунктов и природных объектов: они получили идеологически нагруженные имена [5]. В это русло вполне могло бы вписаться присвоение исключительно советизированных названий едва ли не всем географическим объектам новой советской области, нуждающимся в номинациях, которые были бы доступны для всех слоев сменившегося населения. Тем не менее, как показал наш анализ всего имеющегося в Государственном архиве Калининградской области массива источников по теме [см.: 4; 6], этого не произошло, и мы, вслед за М. Лангенфельдом, изучившим выборку калининградских топонимов, территориально ограниченную полуостровом Замланд, с полным правом можем утверждать, что «в большей степени следует говорить о русификации» региона посредством переименований, чем о его подлинной советизации [2, с. 158].

Дело в том, что на калининградских картах зафиксировано 299 географических названий, так или иначе отражающих основные моменты советской идеологии, а это всего 9 % топонимов, упомянутых в официальных документах о переименованиях. Все эти названия можно распределить по группам в соответствии с мотивирующими их семантическими признаками. Расположим полученные группы в порядке убывания объема составляющих их топонимов:

1. мемориальные топонимы (167 случаев), то есть географические названия-посвящения выдающимся личностям Советского Союза и ключевым событиям его истории (пос. Гастеллово, пос. Свердлово, пос. Шолохово и др.). Как и в других областях России, эта семантическая группа является наиболее обширной, поэтому ниже она будет рассмотрена несколько более подробно;

2. топонимы, увековечивающие значимые символы советской страны (67), причем по сути речь идет лишь о двух символах – знамени победы в Великой Отечественной войне (см. ойконимы Знаменка, Знаменское и др.) и красном цвете, который в других регионах России может нести значение чего-то красивого, пестрого, южного или хорошего [7, с. 106], а в Калининградской области в связи с историческими обстоятельствами формирования ее ономастического пространства преимущественно символизирует революцию и советскую власть. Указанное символическое цветообозначение положено в основу 51 номинации различных географических объектов от населенных пунктов до ручьев, построенной по различным словообразовательным моделям (от субстантивации в случае с многочисленными поселками Красными до словосложений типа Красносельское и составных топонимов типа Красный Яр). Конечно, отдельные примеры «красных» калининградских топонимов могут трактоваться как идеологически нейтральные (например, Краснореченское или Красный Бор), но целая серия географических названий однозначно сопряжена с идеологией государства (Красноармейское, Краснофлотское, Краснооктябрьское и т.п.);

3. топонимы, в патетической форме осмысливающие условия жизни в СССР (29): пос. Урожайное, пос. Трудовой, пос. Прогресс, пос. Изобильное. Вне контекста своего функционирования эти обозначения уже не воспринимаются как советизированные;

4. топонимы, посвященные советским объединениям разного типа, будь то сельскохозяйственные организации (пос. Колхозное), рабочие (пос. Пролетарское) или молодежные группы (г. Пионерский) (всего 17 наименований);

5. топонимы, акцентирующие новизну советского образа жизни и опять же теряющие соответствующую окраску без привлечения контекста (7): пос. Новоселье, пос. Новосёлово, пос. Новый Мир;

6.  топонимы, апеллирующие к названию государства, и топонимы, подчеркивающие определяющий характер коллективистской идеологии в советском обществе (по 6 наименований каждого из двух названных типов): г. Советск, пос. Советское; пос. Дружба, пос. Братское.

Выше мы указывали на необходимость более детального рассмотрения мемориальной топонимики, несущей советскую идеологию. В ее рамках, в свою очередь, могут быть выделены отдельные семантические группы в зависимости от сферы деятельности лица, фамилия которого увековечена в географическом названии, а именно:

1. номинации в честь советских военнослужащих (75), лидирующие в данной семантической группе с существенным отрывом. Среди закрепленных в этих топонимах имен преобладают имена мужчин с воинским званием ниже генеральского (последним посвящено лишь 21 наименование, например, пос. Панфилово, пос. Гурьевское, пос. Толбухино). Часть задействованных лиц совершила всесоюзно значимые подвиги (19-летний А.М. Матросов лег «грудью на амбразуру», младший лейтенант В.В. Талалихин одним из первых совершил ночной воздушный таран – от их фамилий образованы названия поселков Матросово и Талалихино), однако в материале исследования представлены и 8 топонимов, названные по имени военнослужащих, отличившихся в сражениях на территории бывшей Восточной Пруссии. Шесть из них являются обозначениями городских поселений (города Гурьевск, Гусев, Ладушкин, Мамоново, Нестеров и Черняховск);

2. номинации в честь советских политиков (32). Неудивительно, что основную их массу (11 топонимов, в частности, пос. Ульяновка, пос. Ильичево) составляют названия по различным вариантам фамилии-отчества В.И. Ленина. Кроме того, присутствуют географические названия, увековечивающие М.И. Калинина, В.В. Куйбышева, Ф.Э. Дзержинского, С.М. Кирова и т.п. Топонимов, образованных от фамилии «Сталин», в Калининградской области нет. Название поселка Сталинградское (так же, как и ойконим Ленинградское) следует считать топонимом-мигрантом, связанным с предыдущим местом жительства переселенцев, по желанию которых это название было присвоено;  

3. номинации в честь релевантных событий советской истории (26), причем почти все «событийные» мемориальные ойконимы образованы от основ, указывающих на первостепенную значимость для региона трех основных событий: Первомая (42 %), Октября (25 %) и Победы в Великой Отечественной войне (25 %) [3]: пос. Первомайское, пос. Октябрьское, пос. Победа и др.;

4. номинации в честь советских писателей (20). В этой группе доминируют топонимы, образованные от фамилий писателя Д.А. Фурманова и поэта В.В. Маяковского: пос. Фурманово, пос. Фурмановка, пос. Маяковское;

5. номинации в честь советских ученых. 8 из 11 соответствующих названий касаются знаменитого селекционера В.И. Мичурина: пос. Мичурино, пос. Мичуринское, пос. Мичуринский;

6. номинации в честь прочих лиц, значимых с точки зрения советского руководства (3): пос. Прокофьево (по фамилии известного композитора) и пос. Корчагино (по фамилии советского культурного героя Павки - персонажа романа Н.А. Островского).

Уже по тем примерам, которые мы приводили, описывая советскую мемориальную топонимику, становится понятно, что в материале нашего исследования имеет место очевидная повторяемость семантических признаков, положенных в основу наименований. Уровень ее настолько высок, что на 299 географических названий, несущих советскую идеологию, приходится всего 128 реальных основ, от которых образуются топонимы (то есть в среднем от каждой основы образованы 2,3 топонимические единицы). Однако повторяющиеся номинации далеко не всегда оказываются полностью идентичными (как в ситуации с шестью поселками Совхозными). В ряде случаев варьируются окончания ойконимов (Пионерский-Пионерское, Трудовое-Трудовой); в других случаях происходят усложнения исходной структуры слова (Колхозное-Новоколхозное, Партизанское-Краснопартизанское и т.п.).

Что касается имен природных объектов, находящихся на территории изучаемого региона, то число «советизированных» номинаций в этой сфере относительно невелико – 25 единиц. Возможно, указанный факт объясняется меньшей престижностью названий водоемов, форм рельефа и урочищ по сравнению с названиями населенных пунктов, а значит, и допустимостью их сниженной идеологической нагрузки в общественном сознании. Более того, основная масса советизированных имен природных объектов на самом деле была образована не напрямую от фамилий выдающихся советских деятелей, а от уже действующих мемориальных ойконимов, несущих соответствующую идеологию (лес Фрунзенский – от пос. Фрунзенское, лес Головенский – от пос. Головенское и т.п.).

Вместе с тем, именно при назывании природных объектов инициаторы кампании по переименованиям осуществляли согласования новых топонимов с исходными топонимами Восточной Пруссии, в некоторой степени напоминающими идеологически нагруженные единицы русского языка. Правда, нами зафиксированы лишь три случая подобных выборочных согласований:

1. частичный перевод Roterwald-Berg → гора Красная (из трех компонентов исходной номинации – «красный», «лесной» и «гора» - для советского руководства значимым показался лишь символический первый компонент);

2. ложный перевод Rothener Bank → мель Красная Банка, где исходный топоним образован вовсе не от символической лексемы «красный», а от регионального ойконима (кстати, второй компонент переведен на русский язык совершенно верно);

3. ассоциативное название Blocksbach → ручей Союзный, где первый компонент исходного названия отсылает к некому объединению стран или партий, а новое название, подсознательно апеллирующее к обозначению советского государства, при своем буквальном прочтении также связано с каким-то объединением.

В заключение статьи отметим, что приведенные примеры, конечно же, свидетельствуют об известной роли «советизации» Калининградской области посредством послевоенных топонимических переименований, однако при скрупулезном анализе данная советизация предстает не столь масштабной, какой ее изображают в своих работах современные европейские исследователи различных научных направлений.