ОСОБЕННОСТИ АДАПТАЦИИ «ВОЛШЕБНОЙ ШАПКИ» ХУДАЙБЕРДЫ ТУХТАБАЕВА НА РУССКИЙ ЯЗЫК

АННОТАЦИЯ

В статье исследуется особенности адаптации произведения узбекского детского писателя Худайберды Тухтабаева «Волшебная шапка», переведённый на русский язык Эрвином Умеровым. Рассматриваются проблемы, возникающие при передаче специфических элементов оригинального текста, таких как традиционные обычаи, фразеология и стилистика. Анализируется, как переводчик решает задачи адаптации, чтобы сохранить художественную ценность и обеспечить понимание произведения русскоязычной аудиторией. Применяется способ сопоставительного контекстуального анализа произведения, демонстрирующий слабые и сильные стороны перевода.  

ABSTRACT

The article examines the features of the adaptation of the work of the Uzbek children's writer Khudayberdy Tukhtabayev «The Magic Cap» into Russian by the translator Ervin Umerov. The problems that arise when transferring specific elements of the original text, such as traditional customs, phraseology and stylistics, are considered. It analyzes how the translator solves the problems of adaptation in order to preserve the artistic value and ensure understanding of the work by the Russian-speaking audience. The method of comparative contextual analysis of the work is used, demonstrating the weaknesses and strengths of the translation.

Ключевые слова: Худайберды Тухтабаев, художественный перевод, адаптация, русский язык, детская литература

Keywords: Khudayberdy Tukhtabayev, literary translation, adaptation, Russian language, children's literature

Художественный перевод является одной из форм литературного произведения, в рамках которой оригинальный текст обретает новое культурное и языковое воплощение, сохраняя при этом художественные и эстетические ценности. В художественном переводе наравне с автором, переводчик выступает неким соавтором переводного варианта произведения. Перевод от оригинального творчества отличается только тем, что имеет готовый объект для творчества. В условиях новой социальной, литературной и национальной среды переводчик даёт «новую жизнь» существующему произведению [3, с. 5].

Произведения узбекского детского писателя Худайберды Тухтабаева известны во всём мире и, конечно же, одной из причин такой популярности является перевод. Перевод выступает ключевым инструментом интернационализации литературных произведений, позволяя писателям, создающим свои произведения на национальном языке, выйти за пределы своей аудитории и получить признание на мировой литературной арене. Благодаря переводу литературные тексты, отражающие уникальные культурные, исторические и социальные особенности определённого народа, становятся доступными широкому кругу читателей. Таким образом, перевод не только способствует распространению литературных произведений на международном уровне, но и играет важную роль в культурном обмене, содействуя диалогу между разными национальными традициями и мировоззрениями.

Значительное количество произведений Х. Тухтабаева, наряду с переводами на 28 языков народов мира, были переведены и на русский язык [2, с. 110]. Автором русских переводов выступил известный, талантливый крымскотатарский писатель Эрвин Умеров. Благодаря его переводу большинство читателей из зарубежных стран оценили по достоинству узбекскую детскую литературу, поскольку многие переводы были осуществлены не непосредственно с оригинала, а с его перевода на русский язык.

Произведение Худайберды Тухтабаева «Волшебная шапка» (оригинальное название – «Сариқ девни миниб») является одним из первых и наиболее значимых его литературных трудов, получивших русскоязычную интерпретацию. Этот перевод не является дословным воспроизведением оригинального текста, а представляет собой адаптированную версию, что обусловлено необходимостью учёта различий в культурных, языковых и литературных традициях реципиентов. Адаптация произведения подразумевала под собой трансформацию ряда элементов оригинального текста, таких как национальные реалии, фразеологические обороты и стилистические особенности, с целью обеспечения большей доступности и понимания для русскоязычных читателей.

В произведениях Х. Тухтабаева душевный мир героев изображается с помощью диалога, так его герои отличаются своей коммуникабельностью [7, с. 26]. Проанализируем перевод диалога между мамой и Хажимджаном.

Оригинал: «– Ҳошим, – деб чақириб қолди.

– Лаббай, ойижон.

– Нега товуқларга дон бермадинг?

Рост, эрталаб ойим товуқларга дон бериб қўйгин, деб тайинлаб кетган эди. Бутунлай унутган эканман. Энди нима қилдим-а, ишқилиб қулоқнинг тагида шавла қайнамаса бўлгани!

– Нима дедингиз ойи?

– Нега товуқларга дон бермадинг, деяпман, нима, қулоғинг деворнинг остида қолганми?

– Овқатни ўзи топиб есин-да. Токайгача текинхўрлик қилишади, - деб гапни чалғитмоқчи бўлдим.

– Вой, ўлмасам сув ҳам бермаганга ўхшайсан.

– Ойи, товуқлар сув ичмайдиган бўлиб кетган...» [7, с. 17].

Перевод: «– Хашим, ты покормил кур?

Это я ещё утром должен был сделать. Совсем выскочило из головы.

 – А? – сказал я, чтобы оттянуть время, и отступил назад. Надо подальше держаться, чтобы случайно подзатыльник не получить.

– Оглох, что ли? Я спрашиваю: куры кормлены?

– А чего их кормить, тунеядцев? Пусть сами себя кормят!

– О, горе моё, ты и не поил их?

– Да они никогда не пьют! Клюют только…» [4, с. 19].  

Три предложения в диалоге даются в переводном тексте одним предложением, указывая на то, что диалоги более лаконичны в отличие от подлинника. Также можно наблюдать применение антонимического перевода: вопрос «Нега товуқларга дон бермадинг?» переводится как «Ты покормил кур?» Этот вопрос мать Хашимджана повторяет дважды, так как он делает вид, что не услышал обращения к нему, и во второй раз «Нега товуқларга дон бермадинг?» даётся как «Куры кормлены?». Причиной применения подобной трансформации является неправильно поставленный вопрос, потому как становится неясно, каким образом мать Хашимджана узнала, что куры не кормлены и, второе, если она поняла, что Хашимджан не покормил кур, то зачем она настойчиво повторяет вопрос, желая узнать причину, которая не так важна. А в переводе вопросом: «Ты покормил кур?» – мать хочет удостовериться в выполнении её поручения, точно не зная результата.

Фраза «бутунлай унутган эканман», дословно переводящаяся «совсем забыл», даётся как «совсем выскочило из головы», что включает в себя часто употребляемую крылатую фразу, которая создаёт образ внезапности действия и соответствует непринуждённой манере повествования. Вопрос Хашимджана «Нима дедингиз ойи?», Умеров виртуозно передаёт лишь одним коротким словом – «А?», дословный перевод: «Что вы сказали, мама?» – стал бы тяжеловесным и не естественным в данном контексте. Как отмечал К.Чуковский: «Так называемый точный «буквальный» перевод никогда не бывает и не может быть точен, что рабское копирование каждого слова – наиболее лживый из всех переводов» [5, с. 58].

В диалоге автор употребляет крылатую фразу: «Кулоқнинг тагида шавла қайнамаса бўлгани», которая переводится эквивалентным устойчивым сочетанием – «Чтобы случайно подзатыльник не получить», соответствующее значению предложения на узбекском языке, а дословный перевод здесь был бы невозможен, так как имеются реалии, несвойственные русскоязычным читателям. Но другую крылатую фразу: «қулоғинг деворнинг остида қолганми?» – переводчик решает перевести просто фразой – «Оглох, что ли?», не находя эквивалента, хотя можно было перевести как: «Ты, что, тугой на ухо?».

Рассмотрим другой пример.

Оригинал: «– Эчкиларинг бор-йўғи учтами?

– Мунча эзма экансан, айтдим-ку, эчкилар ҳам қўйларнинг ёнида деб.

– Шунақа демайсанми, – дедим сал паст келиб. – Мен бўлсам бошқалари касал тегиб ўлиб кетганми деб ўйлабман. Бузоқларинг кўринмайди?

Пешонаси дўнг бола тоза жонимга тегдинг-ку, дегандек қўлини силтаб, пақир билан супургини кўтарганча, ҳиёл оқсоқланиб чўчқахонага ўтиб кетди» [7, с. 43].

Перевод: «– А почему у вас всего три козла?

– Во-первых, это не козлы, а козы. А во-вторых, чего ты ко мне пристал? Говорят же тебе, что козы и овцы на пастбище!

– Значит, я глухой, раз ты сказал, а я не слышал. Мне подумалось, что козы ваши заболели и передохли. Телят, телят ваших тоже не видать, а, дружище?

Шишколобый в сердцах махнул рукой, взял веник с ведром и пошёл к свинарне» [4, с. 37].

В вышеприведенном примере можно увидеть добавление мнения переводчика, к примеру, когда Хажимджан спрашивает мальчика о трёх козлах, мальчик отвечает, что это не козлы, а козы. Однако в узбекском языке нет рода, поэтому слово «эчки» подразумевает одновременно и козла, и козу, то есть не конкретизируется. Фраза «мунча эзма экансан», которую дословно можно перевести как: «Ты очень надоедливый», – даётся фразой – «Чего ты ко мне пристал?» И это оправданно, так как подобранная переводчиком фраза передаёт смысл оригинальной фразы и звучит естественно в русском языке.

На вопрос Хашимджана о козах шишколобый мальчик отвечает, что до этого он говорил, что козы вместе с овцами на пастбище. В подлиннике этому утверждению мальчика Хашимджан никак не реагирует, в переводе же добавляется его ответ: «Значит, я глухой, раз ты сказал, а я не слышал». И это выглядит более логично, так как по своей натуре Хашимджан умеет иронично реагировать на подобные возмущения и выходить из ситуации.

Устав от бесчисленных и непрекращающихся вопросов Хашимджана, он оставляет без внимания, в частности вопрос о телятах. В русском варианте предложение: «Пешонаси дўнг бола тоза жонимга тегдинг-ку, дегандек қўлини силтаб, пақир билан супургини кўтарганча, ҳиёл оқсоқланиб чўчқахонага ўтиб кетди» – переводится как «Шишколобый в сердцах махнул рукой, взял веник с ведром и пошёл к свинарне». Хотя фраза: «Тоза жонимга тегдинг, дегандек қўлини силтаб» – дословно переводится как: «махнув рукой, как бы говоря, что очень уж ты мне надоел». Такой дословный перевод сделал бы предложение громоздким и неудобным для восприятия рецепторов. По этой причине употребление переводчиком фразеологизма «в сердцах махнул рукой», вбирает в себя всё то значение, которое вложил автор в данное предложение. Как отмечала известный учёный Н. Владимирова: «Яркость и смелость в использовании родного языка мы не можем назвать вольностью в переводе» [1, с. 233]. У Эрвина Умерова как раз таки наблюдается эта смелость, с которой он передаёт слова и предложения, заменяя их более воспринимаемыми и легко читаемыми, лаконичными фразами.

Таким образом, произведение Худайберды Тухтабаева «Волшебная шапка» в русском переводе обрело своеобразное «второе дыхание», обогащённое культурными и языковыми особенностями русскоязычного пространства. Мастерство переводчика Эрвина Умерова проявилось в тщательной работе по художественному воссозданию оригинала, где особое внимание было уделено сохранению смысловой и эмоциональной глубины текста. Адаптация произведения для русскоязычного читателя представляется логичной и оправданной с учётом культурных различий. При проведении сопоставительного анализа выявлены определённые трудности, с которыми столкнулся переводчик, в том числе необходимость передачи национально-специфических реалий. Использование разнообразных переводческих стратегий, таких как трансформация, экспликация и адаптация, позволило сохранить художественную ценность произведения, делая его доступным и понятным для русскоязычной аудитории, не теряя при этом оригинальной глубины и образности текста.

Список литературы:

1. Владимирова Н. Развитие узбекской прозы ХХ века и вопросы художественного перевода / ред. Н. Ф. Каримов. – Т.: Фан, 2011. – 336 с.
2. Норматов У. Саргузашт сардори: адабий портет. – Т.: Адиб, 2012. – 112 б.
3. Очилов Э. Бадиий таржима масалалари. – Т., 2014. – 176 б.
4. Тухтабаев Х. Повести / пер. с узбек. Э. Умеров. – Москва: Детская литература, 1990. – 559 с.
5. Чуковский К. И. Собрание сочинений: В 15 т. – Т. 3: Высокое искусство; Из англо-американских тетрадей / сост. Е. Чуковской и П. Крючкова. – 2-е изд., электронное, испр. и дополн. – М.: Агентство ФТМ, Лтд, 2012. – 640 с.
6. Шаропова Н. Б. Исследование духовного мира детей в произведениях Х. Тухтабоева // Вопросы науки и образования. – 2022. – № 6(162). – С. 25-29.
7. Тўхтабоев Х. Сариқ девни миниб: Саргузашт роман. – Т.: Ёш гвардия, 1982 – 464 б.