ЖЕНЩИНА ГЛАЗАМИ СРЕДНЕВЕКОВОЙ КУЛЬТУРЫ, ИЛИ ЧЕМ МЫ ОБЯЗАНЫ ЯЗЫКОВОМУ ПАТРИАРХАТУ В СОВРЕМЕННОМ НЕМЕЦКОМ ЯЗЫКЕ

АННОТАЦИЯ

В настоящей статье рассматривается ряд немецких обозначений в лексико-семантическом поле «женщина» в их историческом развитии с позиции исторической семантики с целью продемонстрировать взаимосвязь языка, культуры, менталитета и социума в целом. Основное внимание акцентируется на обозначениях женщин, в той или иной степени прошедших процесс пейорации. Также в работе исследуются наиболее вероятные причины ухудшения значения обозначений лиц женского пола и проводится сопоставительный анализ основных современных теорий толкования лексико-семантических изменений.

ABSTRACT

This paper examines a number of German denominations in the lexical semantic field of woman in their historical development from the perspective of Historical Semantics in order to demonstrate the relationship between language, culture, cultural mentality and society as a whole. The main attention is hereby focused on the denominations of women who, to one extent or another, have gone through the process of pejoration. The paper also examines the most probable reasons for the downgrading or depreciation of the meaning of feminine denominations and provides a comparative analysis of the main modern theories of the interpretation of lexical semantic changes.

Ключевые слова: феминизм, критика языка, гендерная лингвистика, андроцентризм, гендерная асимметрия, языковая политика, историческая семантика, немецкая медиевистика, история немецкого языка, Средневековье.

Keywords: feminism, language criticism, gender linguistics, androcentrism, gender asymmetry, language policy, Historical Semantics, German Medieval Studies, history of the German language, Middle Ages.

Общественные усилия по социально-политической эмансипации и движения за социальное и экономическое равенство полов всё больше влияют на использование немецкого языка в образовательных и высших образовательных учреждениях, в правовой системе как таковой, а также в политике, средствах массовой информации и широкой общественности (ср. гендерно-нейтральные Student:innen, StudentInnen, Student*innen и Studierende versus общий мужской род, или generisches Maskulinum, Studenten). В таком развитии нет ничего удивительного, ведь современное общество всё сильнее эволюционирует в сторону всеобщей толерантности и равноправия. История гендерной языковой политики, конечно, намного старше вышеупомянутых современных движений и явлений. Пожалуй, одной из первых мнениеформирующих публикаций в немецкоязычной среде можно считать рекомендации по недопущению сексистского использования языка Ингрид Гюнтеродт 1980-го года из области (феминистской) языковой критики, также известной как феминисткая лингвистика [11, с. 15–21]. Влияние этой публикации на использование немецкого языка в различных сферах общественной жизни наглядно демонстрирует Гизела Шёнталь [30, с. 225–242]. Основной целью её научной статьи является выявление положительного баланса результатов, достигнутых феминистской лингвистикой. По мнению автора статьи, её исследование также можно рассматривать как своего рода альтернативу публикации Марлис Хеллингер [12, с. 164–182], которая, в свою очередь, отражает скорее отрицательный баланс далеко идущей критики феминистской лингвистики [30, с. 226]. Эти, а также многие другие публикации [10, с. 517–562; 1, с. 66–72] являются отражением активной работы над спорной, если не сказать животрепещущей темой, связанной с гендерной асимметрией в языке, политкорректностью и, в целом, отношением между языком, мышлением, культурой и сферами общественной жизни [см. также 8, c. 2].

Данные исследования, несомненно, свидетельствуют о высокой значимости рассмотрения вопросов языковой сенситивности в гендерном плане. Также они ставят вопрос о том, в какой степени традиционные обозначения женщин и мужчин в немецком языке отражают определённый образ мышления и представления о полах и их ролях, которые, в свою очередь, согласно позиции феминистской лингвистики, должны претерпевать соответствующие изменения во времени и выражаться новыми, адекватными словообразовательными продуктами. В связи с вышеизложенным в настоящей статье акцент будет сделан на прагматической концепции языка, которая определяет язык преимущественно как социально детерминированный конструкт [2, с. 49–54]. Исходя из этого, любое языковое изменение, которое, в свою очередь, является конкретным проявлением социокультурного изменения, осуществляется исключительно посредством социально-интерактивного использования, выявляя те самые социокультурные причины и функции использования определённых языковых обозначений изменяющегося во времени культурного сообщества. Таким образом, современные языковые изменения специфических гендерных обозначений также являются выражением социальной системы, которая находится в состоянии постоянного изменения.

Далее будут рассмотрены отдельные средневековые обозначения в лексико-семантическом поле «женщина» в их историческом развитии с целью наглядно продемонстрировать социальное значение языка и его социокультурную «функцию зеркала». Для этого интересующие нас обозначения женщин, а также их ухудшение значения [3], т. е. пейорация (от лат. pēiōrāre ʻухудшать, делать хужеʼ), констатированная в ряде лингвистических исследований [19, с. 153–187; 20; 28, с. 147–148; 34], будут проанализированы с позиции исторической семантики. На втором этапе анализа будут рассмотрены возможные причины ухудшения значения обозначений женщин, а также будет проведён сопоставительный анализ позиций Дамарис Нюблинг [27] и Руди Келлера [17; 18], после чего последует дискуссия патриархальной модели толкования семантических изменений. В заключении статьи будут подведены итоги исследования, проанализированы выявленные автором сходства, различия и противоречения в интерпретации интересующих нас феноменов, а также будут сформулированы выводы и очерчен круг перспективных направлений дальнейших исследований.

Двумя основными понятиями, которые будут рассмотрены и детально проанализированы в рамках этой работы, выбраны Dame и Dirne. Именно эти два понятия представляют наибольшый интерес в плане пейорации. Первым понятием является понятие Dame, определяемое в нововерхнененемецкий (н.-в.-нем.) период и на современном этапе развития немецкого языка как ʻженщина с изысканными манерами, с [хорошим] образованием и ухоженной внешностьюʼ [4; пер. с нем. С. Ц.] и используемое в современном обиходе фактически исключительно при обращении к персоне женского пола. Лексема dame была заимствована из французского языка ориентировочно в конце XVI – начале (?) XVII века и приняла семантику ʻлюбимая женщина, госпожаʼ [4; пер. с нем. С. Ц.]. Само понятие существовало уже задолго до этого в старофранцузском языке и обозначало ʻгоспожа, повелительница, хозяйка домаʼ [4; пер. с нем. С. Ц.]. В свою очередь, старофранцузское dame произошло от латинского domina с той же семантикой [4]. Возникает закономерный вопрос, чем было мотивировано заимствование данной лексемы из французского языка в этот период? Наиболее вероятные причины этого заимствования будут подробней представлены во второй части исследования. На данный момент ограничимся упоминанием утверждения Дамарис Нюблинг о том, что в парадигме обозначений персон женского пола в н.-в.-нем. языке понятие Dame использовалось для обозначения женщин более высокого социального положения, чего нельзя утверждать о средневерхненемецком (ср.-в.-нем.) языке [27, с. 347].

В ср.-в.-нем. период в данном значении ещё использовалось понятие vrouwe. На н.-в.-нем. этапе развития языка понятие Frau используется как социально нейтральное со значением ʻвзрослый человек женского пола, жена или же в качестве обращения к замужней или незамужней персоне женского полаʼ [7; пер. с нем. С. Ц.]. Ср.-в.-нем. форма vrouwe, однако, всё ещё имела значение, сравнимое с Dame, а именно ʻгоспожа, повелительница, возлюбленнаяʼ [33; пер. с нем. С. Ц.], и использовалась для обозначения персон женского пола более высокого социального положения. Первоначальная древневерхненемецкая (др.-в.-нем.) форма frouuua (frouwa) имела ещё более положительную семантику и обозначала ‘женщину, чьё достоинство и уважение к которой подчёркиваются, которая также отличается прекрасными манерами и имеет высокий статус в светском обществе’ [9; пер. с нем. С. Ц.]. В случае изменения семантики др.-в.-нем. frouuua (frouwa) > ср.-в.-нем. vrouwe > н.-в.-нем. Frau мы имеем дело с характерным примером пейорации обозначения персоны женского пола, на что указывает и Д. Нюблинг [27, с. 346]. Тем самым мы видим, что семантика выбранного обозначения женщины претерпела значительное понижение статуса и ухудшение значения от изначального обозначения благородной во всех отношениях персоны женского пола (frouuua) до социально нейтрального выражения для обозначения взрослого человека женского пола (Frau).

Параллельно рассмотрению развития значения ср.-в.-нем. vrouwe следует также обратить внимание на изменения семантики и особенностей употребления ср.-в.-нем. wîp (wîb). Одной из первых на особенности последних обратила внимание Д. Нюблинг [27]. Её тезис состоит в том, что существительное wîp (wîb) в ср.-в.-нем. языке использовалось с социальной точки зрения как нейтральное выражение для обозначения персоны женского пола, в то время как vrouwe было применимо исключительно для особ женского пола высших слоёв общества. И если ср.-в.-нем. лексема vrouwe претерпела ухудшение значения от обозначения социально вышестоящего лица женского пола к социально нейтральной форме Frau, то в случае со ср.-в.-нем. wîp (wîb) с прототипным значением ʻженщинаʼ мы имеем дело с ещё более заметной пейорацией значения от социально нейтрального ʻженщинаʼ до социально значительно более низкого ʻбабаʼ в современном немецком языке, другими словами, обозначение vrouwe > Frau заняло социально нейтральную позицию лексемы wîp (wîb) в парадигме обозначений лиц женского пола.

Для наглядной иллюстрации интересующего нас процесса развития значения более детально рассмотрим изменения, затронувшие лексему wîp (wîb) на разных этапах развития немецкого языка. Уже в др.-в.-нем. период лексема wīb (wīp) использовалась в качестве социально нейтральной и применялась в значении ʻвзрослое лицо женского пола, женаʼ [36; пер. с нем. С. Ц.]. В ср.-в.-нем. период обозначение wîp (wîb) использовалось как социально нейтральное преимущественно в качестве противопоставления лексеме man, т. е. ʻвзрослому человеку мужского полаʼ [37; пер. с нем. С. Ц.], причём литературные примеры [см. 37] из поэзии миннезингеров, приведённые в карманном словаре ср.-в.-нем. языка, составленного профессором немецкой словесности Маттиасом Лексером, позволяют угадать намечающийся путь пейорации значения через его сексуализацию, о которой, в свою очередь, также пишет Дамарис Нюблинг [27, с. 348–349]. В частности, имеет место противопоставление ср.-в.-нем. wîp (wîb) и vrouwe, причём первая подчиняется последней. В настоящий момент в современном немецком языке существительное Weib имеет вполне ощутимое уничижительное и презрительное значение и даже считается ругательством, обозначающим ʻистеричную, сплетничающую и неряшливую женщинуʼ [35; пер. с нем. С. Ц.]. Таким образом, налицо подтверждение исторической пейорации как лексемы frouuua (frouwa) > vrouwe > Frau, так и wīb (wīp) > wîp (wîb) > Weib, а также тезиса Дамарис Нюблинг о том, что оба выражения в парадигме обозначений женщин испытали коррелирующее социальное ухудшение значения, которое Нюблинг метко определяет как путь пейорации социальной деградации, т. е. понижения статуса [27, с. 346]. Такое смещение семантики в парадигме приводит к образованию семантической лакуны для обозначения лица женского пола более высокого социально статуса, в связи с чем, собственно, и возникает острая потребность заимствования, которая удовлетворяется заимствованием французского dame в н.-в.-нем. период.   

Помимо общих лексем, обозначающих лица женского пола в зависимости от их социального статуса, процесс пейорации затронул ряд других обозначений персон женского пола, в частности, определённых профессий, одно из которых будет далее проанализировано на предмет его пейорации путём биологизации и/или сексуализации.

Н.-в.-нем. выражение Dirne имеет уничижительное значение и используется для обозначения ʻпродажной девушки или проституткиʼ [5; пер. с нем. С. Ц.]. Однако, исторический анализ семантики показывает, что на более ранних ступенях развития немецкого языка ситуация выглядела иначе. Ср.-в.-нем. лексема dierne, в частности, ещё не несла сексуализированного значения, присущего более поздней форме, т. е. она использовалась исключительно на т. н. функциональном уровне для обозначения ʻприслуги [женского пола], служанки и девушки в целомʼ [6; пер. с нем. С. Ц.]. Кроме того, мы имеем подтверждение указанной выше семантики на фонетико-морфологическом уровне за счёт очевидного сходства с глаголом dienen ʻслужить, прислуживатьʼ. Рассматривая исторические трансформации лексической семантики слова Dirne, следует также обратить внимание на тот факт, что в др.-в.-нем. языке thiorna (diorna) в мирской сфере имело значение ʻмолодая девушка с [особым] акцентом на молодостьʼ, а в религиозном контексте ʻ[молодая] девушка с [особым] акцентом на нетронутости [т. е. девственности]ʼ, другими словами, thiorna (diorna) обозначало девушку, пригодную для замужества (именно потому что она девственна), что характерно, thiorna также использовалось для обозначения Девы Марии [31; пер. с нем. С. Ц.]. Соответствующий абстрактный дериват thiornatuom при этом имел значение ʻдевственность и целомудриеʼ [32; пер. с нем. С. Ц.]. Значение ʻприслуга [женского пола], служанка, рабыняʼ впервые зафиксировано в литературных источниках XII века. При анализе произошедших за несколько столетий радикальных семантических изменений от др.-в.-нем. thiorna (diorna) до н.-в.-нем. Dirne бросается в глаза более чем очевидная пейорация, первым этапом которой, если следовать наблюдениям Нюблинг [27, с. 348–349] была функционализация, а вторым – сексуализация, т. е. придание дополнительного сексуального характера. Другими словами, первоначальное положительное обозначение для молодой девушки (в др.-в.-нем. период) к ср.-в.-нем. периоду сводится до функции домашней прислуги, после чего происходит дальнейшая специализация (прирост семы), после которой функции Dirne сводятся исключительно к сексуальным, т. е. функциям «обслуживания» мужчин, в связи с чем лексема вполне заканомерно подвергается дальнейшей деградации и обесцениванию с социальной точки зрения.

Наиболее неожиданный и даже в какой-то степени абсурдный поворот принимают исторические трансформации лексической семантики лексемы Luder, используемой в современном немецком языке для уничижающего обозначения ʻхитрого, глупого и распутного человека женского полаʼ [21; пер. с нем. С. Ц.] и имеющей мало общего с изначальной семантикой ср.-в.-нем. luoder ʻприманка для ястребаʼ [23; пер. с нем. С. Ц.]. В данном случае пользователи языка в процессе перенесли термин из социолекта (т. е. профессионального языка) охотников в (относительно нейтральное) лексико-семантическое поле «женщина» с целью выразить оскорбление по отношению к лицам женского пола, добавив сексуальную семантическую составляющую. Что примечательно, подобной или хотя бы в некотором роде сопоставимой лексемы по отношению к лицам мужского пола в немецком языке не существует. Именно такие асимметрии будут более подробно рассмотрены во второй части статьи, где будет проведён сопоставительный анализ и интерпретация теоретических положений Дамарис Нюблинг [27] и Руди Келлера [17; 18], а также будут сделаны собственные выводы относительно распределения значений в лексико-семантическом поле «женщина».

В свете рассмотрения семантических изменений в лексико-семантическом поле «женщина» и интерпретации роли культурно-исторической составляющей средневековых трансформаций лексической семантики обозначений лиц женского пола Руди Келлер приходит к выводу, что в обществе, которое, как и, собственно, немецкое, построено (и стоит) на придворных традициях, имеет место так называемый «императив галантности» по отношению к женщинам [18, с. 108]. Именно в связи с этим «императивом» предупредительные мужчины помогают женщинам надеть пальто, предлагают им стул, чтобы присесть, или же помогают прикурить. Неотъемлемой частью такого поведения является вполне ожидаемая тенденция к использованию обозначений, принадлежащих скорее к более высокому, чем к более низкому стилевому и социальному регистру, это касается как обращений к дамам, так и упоминаний о них в разговоре [см. там же]. Такая особенность коммуникации с течением времени приводит к тому – и в этом заключается так называемый парадокс Мандевиля –, что лексема, изначально принадлежавшая более высокому регистру, впоследствии обнаруживает тенденцию к потере своей стилистической маркированности, т. е. становится нейтральным немаркированным выражением, в то время как первоначально нейтральная лексема общего регистра опускается на ступень ниже и используется в качестве уничижительной и оскорбительной [см. там же]. Таким образом, на уровне культуры и общества мы имеем дело с принципиально положительно коннотированной мотивацией (стремлением к вежливости, или «императивом галантности»), которая в долгосрочной перспективе ведёт к пейорации на уровне языка, как будто направляемой «невидимой рукой», в связи с чем выражения, служащие для обозначения женщин, приобретают отрицательно-оценочный смысл. Руди Келлер описывает этот процесс как одну из форм обесценивания значения, или инфляцию [18, с. 108–109]. Следуя концепции «невидимой руки» Келлера, языковые изменения рассматриваются как немотивированные и бессознательные по отношению к пользователям интересующего языка. Стремление хвалить и, в определённосй степени, угождать (присутствующим) дамам, стремление к предупредительности и вежливости со стороны мужчин в конечном итоге приводят к пейорации выражений, обозначающих женщин. Другими словами, такие выражения как ср.-в.-нем. vrouwe использовались фактически в качестве эвфемизмов, т. е. слов-заменителей или выражений-заменителей, с целью социальной переоценки, изменяя тем самым культурно-речевые нормы и язык в целом. Известно, что главной мотивацией использования эвфемизмов является стремление к благоречию, а также к смягчённому выражению нежелательных слов или неуместных фраз в лингвокультурном или социальном отношении, причём такого рода замена, точнее, переименование, в галантном языке является одним из весьма продуктивных механизмов семантических изменений, впоследствии переходящих и на общий регистр. В данном же случае эвфемизм vrouwe представляет собой выражение, функцией которого является определённое замалчивание и одновременное улучшение социального статуса с целью привлечения внимания, что является частью характерного вежливого и предупредительного поведения, в то время как «классические» вуалирующие эвфемизмы используются в качестве своего рода манипуляторов, потому что их скрытый смысл зачастую легко угадывается [см. 2, с. 224–227]. В частности, н.-в.-нем. Dirne ʻдевкаʼ представляет собой именно такой вуалирующий эвфемизм, сопровождающийся эффектом пейорации изначательного значения [см. там же].

Так Dirne ʻ(молодая) служанка, девушкаʼ было использовано в качестве эвфемизма для более мягкого, непрямого, прикрытого обозначения женщины, занимающейся проституцией, вместо грубого, открытого и неприличного Hure. В данном случае эвфемизм выполняет и смягчающую функцию, и функцию избегания щепетильных тем, в какой-то мере здесь также реализуется функция маскировки. В результате такой лексико-семантической трансформации слово Dirne незаметно приобрело отрицательно-оценочный смысл и испытало радикальную пейорацию, что первоначально, вне всяких сомнений, не планировалось пользователями языка. Смею заметить, что такой путь характерен для многих эвфемизмов: процесс конвенционализации значения, как правило, приводит к пейорации, ибо новые обозначения, изначально имеющие эвфемистические свойства, быстро обретают старое значение, которое пользователи языка хотели скрыть [2, с. 224].

В своё время канадско-американский психолог, психолингвист и когнитивист Стивен Пинкер назвал это явление euphemism treadmill (нем. Euphemismus-Tretmühle) [29, с. 298–300]. По мнению Пинкера, «круговорот эвфемизмов» возникает в языке в том случае, когда слово или выражение, связанное с неприличным понятием или социально неприемлемым явлением, заменяется более приличным, собственно, эвфемизмом. При этом новое слово – эвфемистическое обозначение – изначально лишь указывает на старое понятие, но может его постепенно вытеснить. Поскольку в сознании пользователей языка первичным является само табуированное понятие, то любой эвфемизм с течением времени принимает все негативные коннотации того понятия, которое им было заменено, так как вариативные эвфемистические обозначения для нашего сознания вторичны по отношению к референту (первичному понятию). Пока не изменится фактическое положение дел, т. е. пока само понятие не перестанет быть общественно неприемлемым и табуированным, выбранные эвфемизмы будут в конечном счёте терять свою маскирующую функцию и становиться эмоционально окрашенными, нетактичными и неприличными и, как следствие, вытесняться [ср. там же].

Возвращаясь к рассмотренным ранее заменам в лексико-семантическом поле «женщина» хочется отменить, что в том случае, если мы признаем феномен «императива галантности» и использование вуалирующих эвфемизмов основными причинами пейорации немецкоязычных обозначений женщин в Средние века, то полученная картина семантических изменений, по мнению Келлера, никоим образом не будет являться репрезентативной для социокультурной практики сообщества, основанного исключительно на мужском доминировании или на женоненавистничестве, наоборот, она будет выступать в качестве «кривого, искажёного зеркала» культурных изменений [см. 17, с. 207–218]. Такая интерпретация на первый взгляд кажется весьма убедительной, в особенности, учитывая тот факт, что теория «невидимой руки» в языке Келлера является прошедшей проверку временем моделью описания языковых изменений в лингвистике и успешно используется для объяснения многочисленных явлений языковых изменений. Суть теории Келлера можно вкратце описать следующим образом: Пользователи языка самостоятельно и на постоянной основе генерируют изменения в языке, используя его множество раз ежедневно в целях коммуникации, т. е. языковые изменения являются непреднамеренным результатом и, можно даже сказать, «побочным эффектом» последовательности (индивидуальных) коммуникативных действий. Такое трактование языковых изменений и, в частности, рассмотренных выше семантических изменений обозначений лиц женского пола также соответствует идее о том, что вместе с общим развитием и либерализацией немецкоязычного культурного сообщества и, прежде всего, с переходом от Средневековья к Новому времени, патриархальные структуры, на которых было основано общество, начинают меняться и истощаться.

В своей статье [27] Нюблинг справедливо выражает серьёзные сомнения относительно такой интерпретации семантических изменений. При этом она следует прагматическому подходу, который предполагает патриархальный принцип действия (нем. patriarchale Handlungsmaxime) у пользователей языка, и тем самым решительно опровергает тезис Келлера о «кривом, искажённом зеркале», в свою очередь, выдвигая антитезис о том, что пейорация напрямую отражает исторически низкий статус женщин и их изначально более низкое социальное положение по отношению к представителям мужского пола [27, с. 349]. Другими словами, по мнению Нюблинг, пейорация есть ни что иное как пример прямого отражения особенностей культуры на языковом уровне, т. е. «функции зеркала». Свои сомнения относительно тезиса о «кривом, искажённом зеркале» Нюблинг обосновывает тем, что Келлер огульно придерживается асимметричной концепции вежливости (т. н. «императив галантности») в её исторической перспективе. Нюблинг, однако, весьма справедливо обращает внимание на тот факт, что исторически сложилось так, что правил вежливости в обращениях как по отношению к женщинам, так и по отношению к мужчинам придерживались все носители языка вне зависимости от своей половой принадлежности. Исходя из концепции вежливости Келлера, обозначения лиц мужского пола также должны были претерпеть изменения и пройти процесс пейорации, чего, однако, не произошло. В целях подтвержения тезиса Дамарис Нюблинг далее будут рассмотрены некоторые релевантные наименования лиц мужского пола и их трансформации с позиции исторической семантики.

Современный мужской пандан заимствования Dame существовал уже на более ранних уровнях немецкого языка и имел соответствующее значение, которое со временем не подверглось пейорации. Н.-в.-нем. Herr, обозначающее ʻлицо мужского пола с ухоженной внешностью, изысканными манерами и [хорошим] образованиемʼ [13; пер. с нем. С. Ц.], заимствованием не является, а происходит непосредственно от ср.-в.-нем. hêrre, которое, в свою очередь, означает ʻгосподин, супруг, знатный вассал, вассал [или ленник] или мужчина благородного происхожденияʼ [14; пер. с нем. С. Ц.]. Безусловно, nominum sacrum hêrre-got [15] в данном контексте также является мужским [обозначением] и выражает высшую степень святости. Др.-в.-нем. форма hêrro вне религиозного контекста также служила для обозначения ʻважного человека, великого человека, который возвышается над массами, который выделяется из толпы, хозяина дома, помещика, хозяинаʼ [16; пер. с нем. С. Ц.].

Аналогичная ситуация складывается с мужским панданом лексемы Frau. Н.-в.-нем. форма Mann для обозначения ʻвзрослого человека мужского пола, мужаʼ [26; пер. с нем. С. Ц.] происходит от ср.-в.-нем. man со значением ʻчеловек мужского пола, достигший зрелого возраста, муж, феодал [или ленник], вассалʼ [25; пер. с нем. С. Ц.]. В средневековых литературных источниках данное обозначение лица мужского пола обычно сопровождалось такими положительными атрибутами как ʻсильный, порядочный, храбрыйʼ [25; пер. с нем. С. Ц.]. Первоначальная др.-в.-нем. форма man (mann) обычно использовалась как синоним к men(n)isco (mēnnisco) ʻчеловекʼ [24].

Настоящее сравнение, с одной стороны, наглядно показывает, что, несмотря на принятую в обществе обоюдную вежливость, обозначения лиц мужского пола остались нетронутыми пейорацией, а с другой стороны, в отличие от Frau, которая «опустилась» на одну социальную ступень с  Mann и стала нейтральным, т. е. неокрашенным выражением, лексема Herr не претерпела подобного рода нисходящих трасформаций лексической семантики.

Даже если придерживаться позиции об «императиве галантности», то с его помощью можно (частично) объяснить, откуда взялась социальная деградация лексемы Frau – а именно из-за инфляционного использования её в обращениях к женщинам – , но никак не пейорацию обозначений женщин, прошедших путь функционализации, биологизации или сексуализации [27, с. 351]. К последним относятся такие рассмотренные выше выражения как Weib, Dirne, Luder, а также Frauenzimmer, Magd и Mamsell. Достойным интереса при этом является не только тот факт, что для всех выше упомянутых лексем не существует аналогов с мужской стороны, но также и меткое заявление Дамарис Нюблинг о том, что в итоге процесса изменения значения – и пейорации в частности – выражения, обозначающие женщин, в том числе предоставляют информацию о сексуальной доступности и возрасте лиц женского пола, т. е. кроме прочего об их физической/биологической зрелости [ср. 27, с. 352]. Логично предположить, что такого рода информация имела (и имеет) вес исключительно для представителей мужского пола, в связи с чем все результаты сравнительного семантического анализа только подтверждают тезис о патриархальной модели толкования обозначений женщин.

В своем исследовании [22] пересечений лексико-семантических полей и сдвигов в лексико-семантических полях на примере лексико-семантических полей «женщина» и «мужчина», а конкретно «iuventus»/«senectus», «familia», «matrimonium», «honestas», «fornicatio», «Frau», «Mann» и «Mensch», в индогерманских языках Роземари Люр приходит к выводу о том, что общего обесценивания или «коллективной» пейорации обозначений женщин в древнегерманских языках не наблюдается. Тем не менее, она резюмирует, что в качестве преобладающей стратегии в обозначении лиц женского пола выделяется определение женщины через её внешний вид и социальные функции, а также её положение по отношению к мужчине, причём в обратную сторону эта стратегия не работает [22, с. 181–182]. Даже исходя из того факта, что обозначение Dirne использовалось в качестве маскирующего эвфемизма, т. е. эвфемизма, целью которого является вуалирование подлинной сущности обозначаемого явления или понятия [2, с. 224], это не меняет того обстоятельства, что мужчина – здесь в качестве синекдохи – так долго использовал это с социальной точки зрения более высокое выражение, пока к нему не «прилипла» сексуальная семантическая составляющая, которая впоследствии de facto вытеснила остальные значения. Основным движущим началом этой пейорации, заключающейся в (далеко не взаимном) согласовании социальных ролей, выкристаллизовывается именно влияние патриархальных структур на процесс изменения языка.

Идея языкового патриархата при этом представляется следующим образом: как языком, так и культурой создаётся картина мира, но при этом и сам язык является структурой, закреплённой в жизненном мире. Поэтому мы пользуемся языком как чем-то, что уже предопределено историей, культурой, менталитетом и общим контекстом ситуации. Мы используем язык, ибо обмен информацией возможен исключительно посредством языка, тем самым каждый раз «воссоздавая» и подтверждая его функцию заново. Так как в обществе – в первую очередь в Средневековье, хотя соответствующие отголоски, и это очевидно, до сих пор сказываются на культурных традициях, особенностях менталитета и культурных концептах языка – превалирует патриархальное мышление, то оно также отражается и в языковой сфере, причём тем самым и язык приобретает ряд патриархальных элементов [27, с. 352]. В этом плане язык есть ни что иное как патриархальный образец интерпретации предложенной ситуации. Как на уровне стуктуры языка, так и в особенностях его использования в коммуникативных целях язык отражает «соотношение сил», т. е. общественно-правовые властные отношения и стереотипные половые и гендерные роли. Поэтому язык ни в коем случае не является некой нейтральной отправной точкой, с позиции которой мы могли бы рассматривать изменения в интересующем нас дискурсе.

Основываясь в значительной мере на антитезисе Дамарис Нюблинг к тезису «кривого, искажающего зеркала» Руди Келлера, а также на обоснованной критике его теории «невидимой руки» для объяснения различных языковых явлений, и, в частности, семантического развития слов, изменения в значениях лексических единиц, представленная в данной статье интерпретация пейорации немецкоязычных обозначений в лексико-семантическом поле «женщина» находит своё прямое подтверждение в патриархальной модели толкования лексико-семантических транформаций.

Подводя итог сказанному выше, следует отметить, что язык, особенности культуры и мышления не только связаны друг с другом, но и испытывают взаимное влияние, причём не только в настоящий момент, но и на разных этапах развития языка, что мы могли увидеть на примере трансформаций лексической семантики в лексико-семантическом поле «женщина». Так, при рассмотрении исторического развития семантики н.-в.-нем. понятия Dame также было установлено​​ постепенное социальное обесценивание обозначений Frau и Weib, которое протекало асимметрично с лексико-семантическими трансформациями таких обозначений лиц мужского пола как Herr и Mann. Последующий анализ семантических изменений н.-в.-нем. Dirne аналогично выявил радикальную пейорацию значения, которая параллельно с социальным обесцениванием и функционализацией сопровождалась приростом семы, а именно сексуализацией. В ходе интерпретации полученных результатов наиболее убедительной предстала патриархальная модель толкования лексико-семантических транформаций, в то время как другие модели для описания и трактования семантических изменений значения, как то: «императив галантности», «теория невидимой руки», тезис о «кривом, искажённом зеркале» Келлера и позиция Бехманна об обесценивании значения посредством эвфемистической переоценки, были подвергнуты критике. Лексико-семантические изменения вышеуказанных обозначений лиц женского пола на уровне языка, и прежде всего радикальные трансформации лексемы Dirne, указывают на приписывание определённых гендерных качеств с исключительно мужской позиции на уровне мышления и тем самым являются репрезентативными для патриархальных социальных структур, которые (с)формировались как в эпоху Средневековья, так и за её пределами, и которые продолжают формироваться в определённой мере в настоящий момент, несмотря на все попытки достижения гендерного равенства и расщирения прав и возможностей женщин.

Исходя из научного подхода, изложенного в данной статье, основным научным дезидератом, прежде всего, представляется сравнительный анализ и детальное исследование других обозначений лиц мужского пола в немецком языке в свете их исторических трансформаций. Кроме того, целесообразным является более подробное эмпирическое исследование обозначений лиц как мужского, так и женского пола, основанное на релевантном лингвистическом корпусе. Не менее интересными представляются также семное описание и контрастивный анализ обозначений из лексико-семантического поля «женщина» и их потенциальной пейорации в различных, но особенно в родственных и близкородственных языках.

Список литературы:

1. Ängsal M. P. Wortkritik in der feministischen Sprachkritik / Th. Niehr // Handbuch Sprachkritik. Stuttgart: J. B. Metzler, 2020. –  S. 66–72.
2. Bechmann S. Sprachwandel – Bedeutungswandel. Eine Einführung. – Tübingen: UTB, 2016. – 324 S.
3. Blank A. Zwei Phantome der Historischen Semantik: Bedeutungsverbesserung und Bedeutungsverschlechterung // Romanistisches Jahrbuch. – 1993. H. 44. – S. 57–85.
4. Dame. Словарная статья // Digitales Wörterbuch der deutschen Sprache / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://www.dwds.de/wb/Dame#1 (дата обращения: 07.12.2021).
5. Dirne. Словарная статья // Digitales Wörterbuch der deutschen Sprache / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://www.dwds.de/wb/Dirne (дата обращения: 07.12.2021).
6. [D]ierne. Словарная статья // Mittelhochdeutsches Handwörterbuch von M. Lexer. Digitalisierte Fassung im Wörterbuchnetz des Trier Center for Digital Humanities, Version 1/21 / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: www.woerterbuchnetz.de/Lexer/dierne (дата обращения: 07.12.2021).
7. Frau. Словарная статья // Digitales Wörterbuch der deutschen Sprache / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://www.dwds.de/wb/Frau (дата обращения: 07.12.2021).
8. Fritz G. Einführung in die historische Semantik. – Berlin: De Gruyter, 2011. – 260 S.
9. [F]rouuua. Словарная статья // Althochdeutsches Wörterbuch von E. Karg-Gasterstädt und Th. Frings. Digitalisierte Fassung im Wörterbuchnetz des Trier Center for Digital Humanities, Version 01/21 / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://awb.saw-leipzig.de/cgi/WBNetz/wbgui_py?sigle=AWB&lemma=frouuua (дата обращения: 07.12.2021).
10. Gorny H. Feministische Sprachkritik / G. Stötzel, M. Wengeler // Kontroverse Begriffe. Geschichte des öffentlichen Sprachgebrauchs in der Bundesrepublik Deutschland. Sprache, Politik und Öffentlichkeit. Berlin, Boston: De Gruyter, 1995. Bd. 4. – S. 517–562.
11. Guentherodt I. Richtlinien zur Vermeidung sexistischen Sprachgebrauchs // Linguistische Berichte. – 1980. H. 69. – S. 15–21.
12. Hellinger M. The discourse of distortion. Political correctness and feminist language reform / F. Braun, U. Pasero // Kommunikation von Geschlecht – Communication of gender. Pfaffenweiler: Centaurus-Verlagsges., 1997. – S. 164–182.
13. Herr. Словарная статья // Digitales Wörterbuch der deutschen Sprache / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://www.dwds.de/wb/Herr (дата обращения: 07.12.2021).
14. [H]êrre. Словарная статья // Mittelhochdeutsches Handwörterbuch von M. Lexer. Digitalisierte Fassung im Wörterbuchnetz des Trier Center for Digital Humanities, Version 1/21 / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: www.woerterbuchnetz.de/Lexer/hêrre (дата обращения: 07.12.2021).
15. [H]êrre-got. Словарная статья // Mittelhochdeutsches Handwörterbuch von M. Lexer. Digitalisierte Fassung im Wörterbuchnetz des Trier Center for Digital Humanities, Version 1/21 / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: www.woerterbuchnetz.de/Lexer/hêrre-got (дата обращения: 07.12.2021).
16. [H]êrro. Словарная статья // Althochdeutsches Wörterbuch von E. Karg-Gasterstädt und Th. Frings. Digitalisierte Fassung im Wörterbuchnetz des Trier Center for Digital Humanities, Version 01/21 / [Электронный ресурс]. – Режим доступа:  http://awb.saw-leipzig.de/cgi/WBNetz/wbgui_py?sigle=AWB&lemma=herro  (дата обращения: 07.12.2021).
17. Keller R. Sprachwandel, ein Zerrspiegel des Kulturwandels? / K.-E. Lönne // Kulturwandel im Spiegel des Sprachwandels. Tübingen, Basel: Francke, 1995. – S. 207–218.
18. Keller R. Sprachwandel. Von der unsichtbaren Hand in der Sprache. 4. unveränderte Aufl. – Stuttgart: UTB, 2014. – 238 S.
19. Kochskämper B. Von Damen und Herren, von Männern und Frauen: Mensch und Geschlecht in der Geschichte des Deutschen / U. Pasero, F. Braun // „Man räume ihnen Kanzeln und Lehrstühle ein…“ Frauenforschung in universitären Disziplinen. Opladen: Leske + Budrich, 1993. – S. 153–188.
20. Kochskämper B. ‚Frau‘ und ‚Mann‘ im Althochdeutschen. – Frankfurt am Main: Peter Lang, 1999.  – 507 S.
21. Luder. Словарная статья // Digitales Wörterbuch der deutschen Sprache / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://www.dwds.de/wb/Luder (дата обращения: 07.12.2021).
22. Lühr R. Wortfeldüberschneidungen und Wortfeldverschiebungen im Wortfeld „Frau“ und „Mann“ / A. Lobenstein-Reichmann, P. O. Müller // Historische Lexikographie zwischen Tradition und Innovation. Berlin, Boston: De Gruyter. – 2016. Vol. 129. – S. 157–186.
23. [L]uoder. Словарная статья // Mittelhochdeutsches Handwörterbuch von M. Lexer. Digitalisierte Fassung im Wörterbuchnetz des Trier Center for Digital Humanities, Version 1/21 / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: www.woerterbuchnetz.de/Lexer/luoder (дата обращения: 07.12.2021).
24. [M]an. Словарная статья // Althochdeutsches Wörterbuch von E. Karg-Gasterstädt und Th. Frings. Digitalisierte Fassung im Wörterbuchnetz des Trier Center for Digital Humanities, Version 01/21 / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://awb.saw-leipzig.de/cgi/WBNetz/wbgui_py?sigle=AWB&lemma=man (дата обращения: 07.12.2021).
25. [M]an. Словарная статья // Mittelhochdeutsches Handwörterbuch von M. Lexer. Digitalisierte Fassung im Wörterbuchnetz des Trier Center for Digital Humanities, Version 1/21 / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: www.woerterbuchnetz.de/Lexer/man (дата обращения: 07.12.2021).
26. Mann. Словарная статья // Digitales Wörterbuch der deutschen Sprache / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://www.dwds.de/wb/Mann (дата обращения: 07.12.2021).
27. Nübling D. Von der ‚Jungfrau‘ zur ‚Magd‘, vom ‚Mädchen‘ zur ‚Prostituierten‘. Die Pejorisierung von Frauenbezeichnungen als Zerrspiegel der Kultur und als Effekt männlicher Galanterie? / H. U. Schmid, A. Ziegler // Jahrbuch für germanistische Sprachgeschichte. Berlin: De Gruyter. – 2011. Bd. 2. – S. 344–359.
28. Nübling D. Historische Sprachwissenschaft des Deutschen. Eine Einführung in die Prinzipien des Sprachwandels. Narr Studienbücher. 5. aktualisierte Aufl. – Tübingen: Narr Francke Attempto, 2017. – 401 S.
29. Pinker St. Das unbeschriebene Blatt. Die moderne Leugnung der menschlichen Natur. – Berlin: Berlin/Verlag, 2003. – 713 S.
30. Schoenthal G. Wirkungen der feministischen Sprachkritik in der Öffentlichkeit / G. Stickel // Sprache – Sprachwissenschaft – Öffentlichkeit. Jahrbuch des Instituts für deutsche Sprache. Jg. 1998. Berlin: De Gruyter, 1999. – S. 225–242.
31. [T]hiorna. Словарная статья // Althochdeutsches Wörterbuch von E. Karg-Gasterstädt und Th. Frings. Digitalisierte Fassung im Wörterbuchnetz des Trier Center for Digital Humanities, Version 01/21 / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://awb.saw-leipzig.de/cgi/WBNetz/wbgui_py?sigle=AWB&lemma=thiorna (дата обращения: 07.12.2021).
32. [T]hiornatuom. Словарная статья // Althochdeutsches Wörterbuch von E. Karg-Gasterstädt und Th. Frings. Digitalisierte Fassung im Wörterbuchnetz des Trier Center for Digital Humanities, Version 01/21 / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://awb.saw-leipzig.de/cgi/WBNetz/wbgui_py?sigle=AWB&lemma=thiornatuom (дата обращения: 07.12.2021).
33. [V]rouwe. Словараная статья // Mittelhochdeutsches Handwörterbuch von M. Lexer. Digitalisierte Fassung im Wörterbuchnetz des Trier Center for Digital Humanities, Version 1/21 / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: www.woerterbuchnetz.de/Lexer/vrouwe (дата обращения: 07.12.2021).
34. Warnke I. Zur Belegung von ‚Frau‘ und ‚Weib‘ in historischen deutschen Wörterbüchern des 16. und 17. Jahrhunderts / B. Hufeisen // „Das Weib soll schweigen…“ Beiträge zur linguistischen Frauenforschung. Frankfurt am Main: Peter Lang, 1993. – S. 127–152.
35. Weib. Словарная статья // Digitales Wörterbuch der deutschen Sprache / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://www.dwds.de/wb/Weib (дата обращения: 07.12.2021).
36. [W]īb. Словарная статья // Althochdeutsches Wörterbuch von R. Schützeichel. 7., durchgesehene und verbesserte Aufl. – Berlin, Boston: De Gruyter, 2012. – S. 386.
37. [W]îp. Словарная статья // Mittelhochdeutsches Handwörterbuch von M. Lexer. Digitalisierte Fassung im Wörterbuchnetz des Trier Center for Digital Humanities, Version 1/21 / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: www.woerterbuchnetz.de/Lexer/wîp-bes  (дата обращения: 07.12.2021).