Концептология поэзии О. Мандельштама

АННОТАЦИЯ

В данной работе рассматриваются четыре периода творческого пути О. Мандельштама: романтический (молодость), революционный (зрелость, пора разочарований), период репрессий (пора испытаний), мудрость пророка (профетический). Каждый период основан на культурных концептах, мотивирующих творчество поэта. Проведен анализ поэтических текстов Осипа Мандельштама.

ABSTRACT

This work considers four stages of the creative path of O. Mandelstam: romantic (youth), revolutionary (maturity, time of disappointments), period of repression (time of testing), the wisdom of the prophet (prophetic time). Each period is based on the cultural concepts that motivate the poet's work. An analysis of Osip Mandelstam's poetic texts is conducted.

Ключевые слова: концепт, концептология, антиконцепт, смысл, сема, репрессия

Keywords: concept, conceptology, anti-concept, meaning, sema, repression

Декодирование поэтических текстов представляет сложную задачу, растянутую во времени. Сложность заключается в том, что с новым прочтением открываются новые смыслы, которые несут культурные концепты – «многомерные смысловые образования, в которых выделяются ценностная, образная и понятийная стороны» [2, с. 109]. В основе концептологии – системная зависимость концептов, формирующих культуру и творческую направленность личности. Основная задача нашей работы заключается в том, чтобы выявить эту зависимость и придать декодированию поэтических текстов О. Мандельштама концептологический характер.

1. Романтический период.

Его можно назвать золотым временем в творчестве О. Мандельштама, когда прекрасные нежные чувства переполняют юного поэта.

«Нежнее нежного

Лицо твое

Белее белого

Твоя рука» [4, с. 8].

Это время любви, которая наполняет пространство. Поэт чувствует ее повсюду и по-своему преломляет:

– в музыке и слове:

«Она еще не родилась,

Она и музыка и слово,

И потому всего живого

Ненарушаемая связь» [4, c. 12].

– в сердце:

«Останься пеной, Афродита,

И, слово, в музыку вернись,

И, сердце, сердца устыдись,

С первоосновой жизни слито» [там же].

– в отношении к природе:

«На бледно-голубой эмали,

Какая мыслима в апреле,

Березы ветви поднимали

И незаметно вечерели» [4, c. 8].

– в отношении к родине:

«Но люблю мою бедную землю

Оттого, что иной не видал» [там же].

С годами у Мандельштама обостряется чувство времени. Не то, чтобы его не было раньше. Просто оно наполняется беспокойством и томлением духа. В этом угадывается профетический дар поэта, который наиболее полно раскроется в последние годы его жизни. Поэт признается в своей беспомощности перед ним.

«Время срезает меня, как монету,

И мне не хватает меня самого» [4, c. 94].

2. Революционный период.

Революция 1917 года никогда не была для О. Мандельштама ни отдушиной, ни обманутой надеждой, когда говорят словами С. С. Аверинцева о «сложном переплетении чувств» поэта в отношении гибели державного мира [1, с. 287]. Действительно, это было сложное время. Однако у этой сложности для поэта не было неопределенности. В своем отношении к ней О. Мандельштам выглядит более определенным, чем другие. Главное для него очевидно: любовь, творящая его мир и поэзию, кончилась.

«И в декабре 17 года

Все потеряли мы, любя;

Один ограблен волею народа,

Другой ограбил сам себя» [4, c. 63].

В этом чувстве, детерминированном свободой, уже угадывается пророк, который в той или иной мере присутствует в любом поэте. В стихотворении «Сумерки свободы» он называет это время: «Великий сумеречный год!» Поэт не питает иллюзий. Впереди – ночь и тяжелые испытания.

«Прославим власти сумрачное время,

Ее невыносимый гнет» [4, c. 66].

Но почему прославим? Зачем прославлять власть, к которой он тоже не питает иллюзий? Ответ следует:

«В ком сердце есть – тот должен слышать, время,

Как твой корабль ко дну идет» [там же].

Для Мандельштама нет плохого времени. Есть плохие стихи. Всякое время имеет смысл, если рождает стихи.

Еще один яркий профетический текст – стихотворение «Ленинград».

«Я вернулся в мой город, знакомый до слез,

До прожилок, до детских припухлых желез» [4, c. 114].

Оно пронизано потрясающей профетической интонацией, которая сквозит в сумраке света обычного «декабрьского денька» и в «зловещей» символике цвета – деготь с желтком; в кандальном грохоте «цепочек дверных» [там же].

Поэт как будто призывает сам себя

«Узнавай же скорее декабрьский денек,

Где к зловещему дегтю подмешен желток» [там же].

Однако узнавания не происходит, и это равносильно гибели.

«Петербург! Я еще не хочу умирать:

У тебя телефонов моих номера.

Петербург! У меня еще есть адреса,

По которым найду мертвецов голоса» [там же].

Сомнений нет – наступило время репрессий.

3. Период репрессий.

Ему посвящены несколько стихотворений, в которых нет профетической интонации – только указание на факты. В русском языке на тот момент еще нет таких слов, но мы сегодня их знаем. В стихотворении «Старый Крым» – это раскулачивание и голодомор: «голодный Старый Крым», «виноватый», «на рубищах заплаты»; и страх: «голодные крестьяне калитку стерегут, не трогая кольца». Несуразной кажется сама весна: «Вчерашней глупостью украшенный миндаль», «Природа своего не узнает лица, и тени страшные Украины, Кубани».

Другое стихотворение – «Квартира тиха, как бумага». Здесь еще нет слова репрессии. Но о них, о репрессиях, красноречиво вопиют предикаты «проклятые стены», которые «тонки и некуда больше бежать»;

наглая «комсомольская ячейка» и «вузовская песня», которых я обязан быть наглее;

 «пайковые книги», «пеньковые речи», «честный предатель» (выделено нами). Последний предикат представляет оксюморон с извращенной моралью – разве бывает честный предатель? Оправдание находится тут же – «жены и детей содержатель».

«Колхозный бай» – тоже оксюморон – противоестественное сочетание злой нищенской доли и барина-бая.

А кто такой «чернила и крови смеситель»? Сегодня мы можем назвать это слово: доносчик или в духе времени стукач. О стукачестве говорят и «халтурные стены Московского злого жилья» (выделено нами). Потому оно и злое.

Подобные слова и выражения (репрессии, донос, стукач), принятые по умолчанию, можно охарактеризовать как антиконцепты, поскольку они актуализированы на страхе и лжи.

Наиболее известным является стихотворение «Кремлевский горец», за которое О. Мандельштам заплатил жизнью. Б. Пастернак назвал его «актом самоубийства» [5, с.783].

4. Мудрость пророка. В творчестве О. Мандельштама невозможно выделить некий профетический период, как таковой. В подобных выражениях мы можем говорить только о текстах, подчеркивая их профетический характер. В этом отношении особо хочется отметить «Стихи о неизвестном солдате», которые по сей день обладают высокой степенью непредсказуемости.

Чтобы ее снять, необходимо провести лексико-семантический анализ стихотворения. Каждая строфа, выражение или даже слово представляют собой аллегорию, иносказание, за которым стоит та или иная сема. Например, сема предсказание или предвидение:

«Будут люди холодные, хилые

Убивать, холодать, голодать,

И в своей знаменитой могиле

Неизвестный положен солдат» [4, c. 192].

Выражение «неизвестный солдат», утратившее свою одиозность, сегодня, к сожалению, является обыденным. Не случайно слово «знаменитая». Если на рубеже веков или еще при жизни поэта, выражение «могила неизвестного солдата» резало слух своей одиозностью, то после гибели поэта, оно перестало удивлять.

«Миллионы убитых задешево» – сема ‘жертва’.

«Неподкупное небо окопное –

Небо крупных окопных смертей» – сема ‘цена победы’.

За «пасмурным, оспенным < > гением могил» угадывается Сталин.’

Для того ль должен череп развиться

Во весь лоб – от виска до виска, –

Чтоб в его дорогие глазницы

Не могли не вливаться в войска? [там же]

Вопрос поставлен совершенно определенно – смысл жизни в войне? Разве человек рождается для того, чтобы видеть только войну?

Заканчивается стихотворение словами, собирающимися в сему ‘память’ [3].

«Наливаются кровью аорты,

И звучит по рядам шепотком:

- Я рожден в девяносто четвертом,

- Я рожден в девяносто втором...

И в кулак зажимая истертый 

Год рожденья – с гурьбой и гуртом

Я шепчу обескровленным ртом:

- Я рожден в ночь с второго на третье

Января в девяносто одном.

Ненадежном году – и столетья

Окружают меня огнем».

Таким образом, периодизация жизни поэта может быть представлена концептологически, то есть посредством цепочки культурных концептов, представляющих, по сути, его творческий путь.

Список литературы:

1. Безелянский Ю. Н. 99 имен Серебряного века / Юрий Безелянский. – М.: Эксмо, 2009. – 640 с.
2. Карасик В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. – М.: Гнозис, 2004. – 390 с.
3. Крячко В. Б., Инкин А. Н. Репрессированные слова в русских поэтических текстах // Современные научные исследования. Выпуск 1. – Концепт 2013. – ART 53575. – URL: http://e-koncept.ru/article/967/ - Гос. Рег. Эл № ФС 77- 49965. – ISSN 2304-120Х
4. Мандельштам О. Малое собрание сочинений / Осип Мандельштам. – СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2016. – 688 с.
5. Сарнов Б. Сталин и писатели: Книга вторая. – М.: Эксмо, 2011. – 832 с.